В объятиях демона - Лиза Дероше

— Но я больше не демон, забыл?

— Телом ты, может, и становишься смертным, но духом по-прежнему принадлежишь им, ты создание подземного мира.

Я знаю, что он прав, в противном случае я бы не мог сотворить с Фрэнни то, что сделал недавно.

— Если никто не опробовал этого на демоне, откуда ты знаешь, что ничего не выйдет? Чем мы рискуем?

— Рискуем… что ж, посмотрим. Существует риск умереть. Силы света — особенно такие мощные — обычно уничтожают силы зла. Даже если это не убьет тебя, то может изменить самым непредсказуемым образом.

Фрэнни встает и делает шаг вперед, взволнованно глядя на меня.

— Кто-нибудь скажет, что здесь происходит?

Габриэль смотрит на нее с насмешливой улыбкой.

— Люцифер просит меня о чуде.

Она закатывает глаза.

— А разве мы все этого не просим? Но правда…

Я не могу сдержать улыбки.

— Он это серьезно. Я действительно прошу о невозможном.

— Чудо, — говорит она, ожидая концовки.

— Ага.

Видимо, не этот ответ она хотела услышать.

— Отлично.

Габриэль переплетает свои пальцы с ее и смотрит на ладонь.

— Покров света делает ангелов невидимыми для сил зла. Ангелы могут защитить смертного под своим Покровом, если тот не действует прямо на них. Отчасти поэтому я здесь — чтобы защитить тебя. — Он неотрывно смотрит на нее.

Шоколад.

Во мне закипает ревность, и я подавляю ее — ради Фрэнни.

— Твой радар подкачал, и Покров наверняка не без дыр. Я учуял тебя за милю, — ухмыляюсь я.

Габриэль по-прежнему смотрит на Фрэнни.

— Я позволил себя обнаружить. Чтобы отпугнуть тебя.

Из моей груди раздается смешок.

— Можно подумать!

— Что такое Покров? Что Люку придется делать? — спрашивает Фрэнни.

Габриэль отрывает взгляд от Фрэнни и с циничностью смотрит на меня.

— Обзавестись нимбом.

Она закатывает глаза.

— А если серьезно?

Мы вдвоем смотрим на нее, преисполненные серьезности.

— Отлично, — снова говорит она.

Габриэль скептически осматривает меня.

— Было бы опасно пробовать это на смертном, отмеченном для ада, а ты и того дальше.

— Значит… это может убить его? — спрашивает Фрэнни, и улыбка исчезает с ее лица.

— Да.

— Тогда он не будет этого делать.

Фрэнни ошарашенно смотрит на меня. Мои намерения искренни, в этом я уверен. Единственная цель — уберечь ее от судьбы, которой она не заслуживает. Но мое сердце? Не уверен. Если оно тоже искренне, это заслуга Фрэнни.

— Что мне нужно делать? Как это работает? — говорю я, зная, что должен попытаться. Если я не могу защитить Фрэнни, то я просто бесполезен. Даже еще хуже. Я помеха — маяк для подземного царства.

Габриэль оглядывает Фрэнни, возможно взвешивая ее реакцию, если со мной что-то случится от его руки. Ярость, месть… все грехи.

— Габриэль, это мое решение. Не ее, — говорю я, привлекая к себе его внимание.

Он отводит от нее взгляд и сосредотачивается на мне.

— Подождите-ка, — говорит Фрэнни; она недоверчиво хмурится, но во взгляде ее я могу различить страх. — Это серьезно, он действительно может умереть?

На лице Габриэля отражается беспокойство. Он ведь не умеет врать.

— Риск есть, ведь Люцифер по-прежнему привязан к аду.

— Что ты имеешь в виду?

— Он — создание подземного царства, в кого бы он сейчас ни превращался. Его жизненная сила порождена адом, и эта связь сохранится навсегда.

Внутри меня все горит от начинающего пожирать меня отвращения к самому себе. Я не могу взглянуть на Фрэнни. Я не перенесу, если увижу отвращение в ее глазах.

Она не отвечает, и я все же смотрю на нее. Она бросает на меня ледяной взгляд.

— Люк, я думаю, тебе не стоит делать этого. Не ради меня. Потому что я не люблю тебя. Ты мне больше не нужен.

И хотя я знаю, что она врет, меня одолевает нестерпимая боль в груди.

— Ты ведь это не всерьез.

— Всерьез. Мне не нужен тот, кто любит меня, потому что вынужден. Мне нужен тот, кто полюбит меня ради меня самой.

Сердце обрывается, когда она поворачивается к Габриэлю и говорит:

— Что требуется, чтобы ты отметил меня?

— Тебе нужно простить себя.

На малейшую долю секунды ее лицо перекашивается от боли, но затем она вновь обретает контроль над собой.

— Простить себя… из-за Мэтта?

— Да, — с печальной улыбкой отвечает Габриэль.

Я отчаянно хочу, чтобы она была в безопасности — чтобы Габриэль защитил ее. Но ведь как только она будет отмечена для рая, между нами все изменится, я уверен. Габриэль говорил об этом: в кого бы я сейчас ни превращался, я создание ада. Жизнь Фрэнни, как и ее приоритеты, станет другой. Она очень скоро не будет нуждаться во мне. Но зато будет в безопасности.

— Сделай это, Фрэнни, — говорю я и отворачиваюсь, ведь как я ни стараюсь скрыть боль, она все же звучит в моем голосе.

Повисла тишина, а когда я поворачиваюсь, Фрэнни выглядит не столь уверенной. Даже потерянной.

Наконец подает голос Габриэль.

— Хотя мне неприятно говорить это, но причина плохая. В конце концов ты простишь себя, и когда это произойдет, будешь отмечена для рая. Ты не можешь силой заставить себя сделать это, даже ради него. — Последнее слово он почти выплевывает, а на лице появляется отнюдь не ангельское выражение.

Фрэнни смотрит на меня, и по ее щеке скатывается слеза. Девушка бросается в мои объятия и с силой сжимает меня, рискуя задушить до смерти.

— Люк, не делай этого. Мы что-нибудь придумаем.

Я слышу, как колотится ее сердце.

Отстранившись, я целую ее и смотрю на Габриэля.

— Давай уже приступим.

— Стойте! Нет! — кричит она, сжимая меня сильнее и пряча лицо у меня на груди.

— Фрэнни, — сладким, певучим голосом говорит Габриэль. — Люцифер прав. Если вы хотите быть вместе, мы должны это попробовать.

Фрэнни отрывает голову от моей груди и смотрит на него. Габриэль опять сияет — ну что за показуха! Правда, кажется, это срабатывает, ведь она ослабляет объятия. Но ее руки вдруг оказываются на моем лице, и она притягивает меня для поцелуя, чему я не могу противостоять.

Габриэль становится передо мной.

— Сними майку.

Я стягиваю вещицу через голову, а Фрэнни забирает ее, прижимая к лицу. Габриэль подносит руку к моему лбу, и я замечаю, что его ладонь влажная. Внезапно я становлюсь горячее, чем огненное озеро.

Святая вода.

Конечно же, этот проклятый Покров света нуждается в святой воде. Эти святоши, кажется, ничего без нее не могут. Я задерживаю дыхание — правда, это сложнее, чем раньше, — и зажмуриваюсь, пытаясь стерпеть боль. Кожа на лбу, там, где Габриэль очерчивает круг, покрывается волдырями и отслаивается. Когда рука опускается на грудь, оставляя красный пузыристый отпечаток над сердцем, я слышу стон, раздавшийся из моего горла, и изо всех сил стараюсь не отпрянуть от прикосновения и не согнуться в три погибели. Но я изображаю улыбку, уверенный, что Габриэль просто наслаждается процессом.