Игра по крупному - Фридрих Незнанский

—    Ну, сам ляжешь? Разберешься тут без меня? Эх ты, следопыт! Хозяин пожалел тебя, пригрел как человека. Просит одно: найди, кто убил Елену, замечательную девушку...

—    Она не девушка! — Володя помахал паль­цем перед носом Тимура, пытающегося его раз­деть. — Она — замужняя женщина. Постой, а что ты со мной делаешь?

—    Раздеваю, — ответил Тимур, снимая с Фрязина сапоги. — Так хозяин велел...

—    Он мне не хозяин! — крикнул Володя. — И убери свои грабли! Сам разденусь... Нет, постой, какой у тебя все-таки размер ноги?

—  Ложись, — махнул рукой Тимур. — Бай- бай пора. Ну-ка, обними меня за шею.

Володя ухватился рукой за его шею и закрыл глаза. Кровать, когда Тимур уложил его поверх покрывала, показалась Фрязину лодкой. Ее кача­ли и швыряли невидимые волны.

—   Подожди, не уходи, — бубнил он, — ты мне не ответил... какой у тебя размер?

—   Обуви? — спросил Тимур и усмехнулся.

—    Не смотри на меня так! — потребовал Во­лодя.

Но Тимур продолжал с усмешкой смотреть на него. Цыпленок, да и только. Гоша приказал уло­жить, чтоб все было нормально... Сам Гоша с какой-то телкой пошел в свой номер. Тимур ему там не нужен.

Тимур сейчас свободен. Может делать что по­желает... Например, двумя пальцами взять ниже кадыка этого цыплака... Но хозяин завтра встанет трезвый, хоть и с больной головой. И спросит: где, мол, этот цыплак...

Эти русские поминки — одна головная боль. Уж как хозяин переживал, чуть в петлю не лез на похоронах Ивлева. А потом утром, хмурый и пьяный, упер пальцем в него, Тимура: знаю, что это ты сделал! Я разве велел тебе это делать? Разве отдавал приказ?

Приказа, конечно, не было. Гоша просто бегал по номеру, кричал, бился головой в стену: суки! Предали меня все! Не могу так больше! Жить не могу среди предателей! Или они, или я! Разодрал рубаху на груди перед ним, Тимуром. А приказ действительно не отдавал. И ведь как уго­варивал Ивлева забрать заявление из прокурату­ры. А тот — ни в какую.

Он, Тимур, все помнит. И этот разговор по телефону между ними. Тогда Гоша сказал: ну тогда пеняй на себя! И бросил трубку. А после тяжело, исподлобья посмотрел на Тимура. А ты, мол, понял? Как не понять. А вот насчет этого цыплака приказ был: уложить спать. И только. А он, этот золотушный, ничего не понимает. С ним еще хлебнешь горя. Вот покажет на того, кто убил Еленку, тогда другое дело. Сразу станет уязви­мый. Только ничего он не покажет. Откуда ему знать?

Он за другим сюда приехал: посадить хочет Тимура. Начальники всегда в стороне остаются... А холопы — отвечай.

Фрязин храпел, раскинув руки. Тимур посто­ял, потоптался и вышел, притворив за собой дверь.

Он прошелся по коридору, прислушиваясь к тому, что происходило за дверями номеров. Гоша снял полгостиницы, готовясь к поминкам. Наро­ду приехало много, никто не отказал Гоше. Не посмели.

Из-за дверей доносились голоса. Там о мерт­вых уже не вспоминали. Там радовались тому факту, что их очередь еще не подошла. Единст­венная очередь, где никто не лез вперед.

Тимур подошел к своему номеру и остановил­ся, услыхав за дверью голоса.

Кто это, интересно, посмел забраться в его номер? Перепутали дверь по пьяной лавочке?

Он терпеть не мог тех, кто терял голову по пьянке. Даже хозяин ему не нравился, когда на­пивался до бесчувствия.

Осторожно приоткрыл дверь...

—   Входи, открыто! — сказал Гоша.

Он сидел в одних трусах напротив белого, как полотно, Томилина.

—   Садись, Тимур, — подвинулся Гоша, осво­бождая место на кровати.

Томилин смотрел прямо перед собой, галстук съехал у него набок, а пиджак с самых похорон он так и не снимал.

—    Ну как, все нормально? — спросил Гоша, положив руку на плечо своего телохранителя. — Уложил мента?

—   Уложил, спит, — ответил Тимур, глядя на бледного Томилина. — А вы чего не спите? В гости, что ли, ко мне пришли?

—   Погоди... Это твой номер? — насупился Гоша. — А я смотрю, где же эта Светка? Вот здесь лежала только что. — И тут же, забыв про Светку, стал вспоминать Елену. — Такая была замеча­тельная женщина! Я ж тебе, Томила, ее отдал в целости и сохранности! Большим начальником тебя сделал... А ты Елену не смог сберечь...

—   Ты с ней спал? — вдруг спросил Томилин.

—   А ты как думал! — хлопнул себя ладонями по голым коленям Гоша. — По праву первой ночи... От себя ее оторвал для тебя! Но не насо­всем же...

—   Она была моя жена, — сказал Томилин. — И ни с кем ее делить я не должен был.

—   Значит, выслеживал? — спросил Гоша, склонившись к нему. — А если бы меня с ней застукал, то и меня бы убил? Как Толяна? Инте­ресно получается... Ну-ка, — он обернулся к Ти­муру. — Где этот мент? Тащи его сюда. Пусть он поговорит...

—  Пускай спит, — отмахнулся Тимур. — Толку от него сейчас никакого.

—    Не-е... — покрутил пальцем перед его носом Гоша. — Ты не понимаешь... Глаз-то у него будь здоров. Глаз — алмаз. Я таких сразу вижу. Хоть и молодой, а дружить с ним придется. Давай зови, а то пьет, ест на халяву... А работы никакой.

Тимур тяжело поднялся и вышел из номера.

—   А где Светка? — спросил Гоша у Томили­на. — Олежка, ты ее не видел? Вот только что тут лежала... Или ты ее пиф-паф, да?

—   Это... чужой номер. — Томилин попытался снять галстук, но попытка не удалась. Галстук снова съехал набок.

—   Светка! — заорал Гоша. — Ты где?

И полез под кровать. Потом вытащил оттуда огромные кроссовки Тимура.

—   Это что? Тимур, что ли, сюда перебрался? Его, спрашиваю, обувка?

И в этот момент дверь открылась, и Тимур втащил упирающегося Володю Фрязина.

—    Ну куда ему столько пить? — Тимур отпус­тил Володю, и тот растянулся на полу.

—   Интеллигенция, — хмыкнул Гоша, перево­дя взгляд с Томилина на Фрязина. — Вечно в долгу у народа. А отдавать ничего не собирается... Ну что с таким делать? Он же его допросить должен.

—   Может, утром? — спросил Тимур. — Про­спится, а там допросишь обоих.

—   Не, ты не понимаешь... По горячим следам надо. Слушай, это твой, что ли, номер? А как я сюда попал? Гляжу, кроссовки вроде твои... Уже сменить их пора, а ты все в них бегаешь. Старый уже в кроссовках бегать.

Володя приоткрыл глаза, услышав ключевое слово — «кроссовки». И увидел их прямо перед своим носом.

Старые, грязные, может, с тех пор и не чи­щенные... А кровь, если это те кроссовки, про­никла в трещины, в рельеф подошвы. Запеклась, как клей, не отмоешь, не отдерешь...

Он снова закрыл глаза, чувствуя, как вселен­ная вращается вокруг него. Удача. Он почти верил в нее, она бродила где-то рядом.

—   Ну чего с ним делать, — спросил Тимур, — опять назад тащить?

—    Пусть спит, — махнул рукой Гоша. — Черт с ним. А вот этого, Томилу... — он показал на несчастного вдовца, — тащи куда-нибудь эту сво­лочь... Он Ленку убил, голову даю на отсечение!

—   Как скажешь, — буркнул Тимур.

—   А что я скажу? Я что, прокурор? Аркана бы расспросить. Он Аркана оставлял на хозяйстве.

—   Я спрашивал... — ответил Тимур. — Только не Аркана. Артема. Говорят, будто Аркан его, Чердынцева то есть, поставил за ней наблюдать... Больше ничего не узнал.

—   Ну пошли, отведи меня в мой номер, — сказал Гоша, обняв Тимура за плечи. — А эти пусть спят. Мне еще Светку, шалаву, найти надо.

Когда они вышли, Володя снова открыл глаза. Томилин спал, склонившись под углом сорок пять градусов, и только чудом не падал.

Фрязин потрогал кроссовки. Старые. Гряз­ные...

За дверью послышались шаги. Володя закрыл глаза. Не спать! Дождаться, когда уснет Тимур.

Тимур захрапел, едва лег, не раздеваясь, на постель.

Володя приподнялся, но тут раздался гро­хот — это Томилин рухнул со своего стула. Ти­мур, перестав храпеть, подскочил на кровати.

—   А? Кто здесь?

И включил свет. Два неподвижных тела рас­пластались на паласе возле стола.

Он потрогал ногой ближайшего, Фрязина. Тот спал крепко. Томилин лежал в неудобной позе, хрипя от сдавившего его шею галстука. Тимур поднялся, снял с него галстук, перевернул Томи­лина на спину и направился к своей постели. Через минуту он опять храпел.