Экран наизнанку - Леонид Марягин

- Клаша!

Появилась повариха Клаша, вытирая мокрые руки о белый передник.

- Вот. Посмотри. Может, ты чего не знаешь - научишься.

- Да я и без книжки, шо кажите, умею.

- Я говорю, посмотри, - мягко, но настойчиво попросила Тамара.

- Гарно. - После просьбы Клаша с готовностью согласилась, осторожно взяла книгу и унесла на вытянутых руках.

Тамара улыбнулась Севе и жестом пригласила из прихожей к столу. Вера, присутствовавшая при вручении подарка, взяла Севу под локоть.

- Может, я адресом ошибся? - спросил он, уязвленный отношением к подарку.

- А ты хотел, чтобы тебе на шею бросались?

- Ничего я не хотел.

- Ну иди, иди, садись к столу и будь как дома. - Вера подтолкнула его в большую комнату, где собиралось застолье.

Как-то само собой получилось, что он оказался рядом с Тамарой - больше свободных мест за столом не было. Впрочем, были, но его туда не посадили.

- Это - резерв. На случай приезда отца, - предупредительно положив руку на спинку пустующего стула, сообщил плотный сорокалетний мужчина.

- И вот, приходит она показываться в театр. Как положено, собирается худсовет в полном составе, поскольку прослышали про объем ее груди, занимал уже закусывающих гостей популярный киногерой-блондин, - садятся в зал, в шестом ряду. В центре, естественно, главный режиссер. Она играет отрывок из "Бесприданницы", закончила и ждет решения худсовета. Ну, члены худсовета перекинулись взглядами с главным режиссером, и он говорит: "Мы берем вас в театр". - "А что я буду играть?" - спрашивает она. Главный режиссер отвечает: "Поживем - увидим". А она ему: "Нет, сначала увидим, а потом - поживем".

Присутствующие, которых во время рассказа этой байки Сева успел разглядеть, грохнули. Особенно громко, заметно громко, смеялась пара ребят из той "национальной" компании, не принявшей к себе Губана.

Зазвонил телефон, и плотный сорокалетний мужчина вышел на звонок.

За столом затихли.

Мужчина вернулся и сообщил:

- Папа быть не сможет. Он очень занят. Передал тебе, Тома, поздравление и пожелание счастья, а всем присутствующим - привет и пожелание культурно отпраздновать эту дату.

Киногерой-блондин встал, понял рюмку и предложил:

- Выпьем за папу именинницы стоя!

Гости с готовностью начали подниматься, откладывая вилки с кусками доброй снеди. Поднялся и Сева, негромко спросив у Веры, оказавшейся соседкой слева:

- Почему за Тамариного отца нужно пить стоя?

- Потому, что он третье лицо в государстве, а этого красавца представили к званию заслуженного артиста.

- Если этот красавец будет тамадой, мы стоя будем пить даже за повариху Клашу.

- Ты злопамятный! - Вера выпила и рассмеялась, бросив Тамаре: - А наш новый знакомый проявляет флотский максимализм.

- В чем именно? - откликнулась Тамара.

- Ему не нравится лизоблюдство тостующего.

- Мне тоже! Только без драки, - нежно попросила Тамара Севу.

После обязательных и чрезмерно цветистых тостов, как водится, танцевали. Почти безостановочно звучал "Истамбул".

- Прошу на горячее! - прервал танцы голос Тамары.

На столе, перемещенном незаметно для гостей к стене, покоилось теперь блюдо с отварным, уже разрезанным на куски, осетром. Момент - и дюжина вилок вонзилась в "натюрморт" и растащила, оставив на подносе только хищную зубастую голову...

Гости с волчьим аппетитом поглощали солидные кусманы.

Неожиданно для себя Сева подошел к магнитофону, выключил его и в наступившей тишине прокричал:

- Внимание! Предлагаю выпить, можно сидя, за пищеварение гостей!

Он подошел к столику с напитками и опрокинул в себя бокал водки.

- Откуда ты взяла это чудовище? - спросил у Веры киногерой.

- Любимый ассистент Ефим Давыдовича и, как ни странно, хорошо пишет, цокнула языком Вера.

- А мне он нравится, - заявила Тамара.

- Чем? - удивился киногерой.

- Он не старается мне понравиться!

После такого ответа Тамары киногерой предпочел ретироваться.

Парочка парней из "национальной" компании отреагировала на тост Севы определенно:

- Чего еще ждать от друга этого подонка Губана?

Снова танцевали. На этот раз под принесенную кем-то пластинку - трио Нат Кин Кола "Бесаме мучо".

Сева стоял в одиночестве, прижавшись к оконному косяку. Тамара сама подошла к нему.

- Потанцуем?

Они танцевали, молча ощупывая глазами друг друга.

Гости, разделившись на группки, лениво потягивали через соломки коктейли, которые разносила Клаша.

Кроме Севы и Тамары танцевала только одна пара.

Киногерой что-то горячо втолковывал Верочке.

- Мы так и не поговорили, - сказала Севе Тамара, провожая гостей у двери, - уходи вместе со всеми. Ты в кепке пришел?

- Нет.

- Ну, не важно. Когда все разойдутся, возвращайся. Скажи охраннику, что кепку забыл. Я его предупрежу...

Они находились в большой комнате, где и происходило раньше сборище в честь дня рождения.

Тамара командовала Клашей, убиравшей использованную посуду:

- Унеси сначала мелкие тарелки и вилки. А потом уже - десертные. Что тут непонятного?

Сева от неловкости совсем протрезвел и рассматривал огромную красного дерева африканскую скульптуру в углу.

Освободившись от присутствия поварихи, хозяйка повернулась к Севе.

- Из моих сегодняшних гостей я знаю только двоих. Остальные рекомендация Веры.

- Она - селекционер? - пошутил Сева.

- Она - лучшая подруга моей старшей сестры. Они учились вместе в университете. Я в Москве только полгода. Так что компанию собирала она.

- И я случайно попался под руку...

- В моей жизни случай решал многое, - пожала плечами Тамара.

- Буду считать, что в моей - тоже. - Тамара определенно нравилась Севе, но он не хотел выглядеть прущим напролом.

Зазвонил телефон.

Тамара вышла говорить в прихожую, хоть аппарат был и в большой комнате.

- Сейчас приедет папа, - объявила она, возвратясь. От мягкости разговора с Севой до звонка не осталось и следа. - Он не любит, когда гости задерживаются...

Сева понял информацию, как "просьбу выйти вон", и резко устремился в прихожую.

- Я провожу, - перехватила его Тамара. Это выглядело как извинение.

Вниз спускались не на лифте, а пешком. В подъезде была только одна квартира - та, из которой они вышли. На уровне бельэтажа у подоконника Тамара остановилась.

Сева обнял ее за плечи и поцеловал в шею за ухом.

- Лоскотно, - повела плечами Тамара.

- Что значит "лоскотно"?

- По-украински - щекотно.

- Ты знаешь украинский? - удивился Сева.

- Отец, до того как Хрущев вызвал его в Москву, был первым в обкоме на Украине. Там я, хочешь - не хочешь, выучила украинский.

- Придется и мне учить?

- Не обязательно. - Она взбежала по лестнице, услышав шум подъехавшей машины. - Звони по-русски.

Когда часа в два ночи в дверь заскреблись, он уже спал. Проснулся, сунул ноги в стоптанные полуботинки, которые служили шлепанцами и предыдущему жильцу, пошатываясь, добрел до дверного крючка:

- Кто?

- Я, Костя... - просипел из коридора Губан.

За порогом вместе с Костей стояла Лена Медведовская. Яркая и броская, обращавшая на себя внимание в том же "Национале", куда приходила регулярно с каким-нибудь постоянным "бобром".

- Уговорил зайти, - объяснила она.

- В подъезде - холодрыга, - подхватил Губан и шагнул через порог.

- А как вы попали в коридор?

- У вас замок ногтем открывается. - И Костя продемонстрировал свой коготь - иначе его и назвать нельзя было.

Они по-хозяйски уселись на продавленный диван, а Сева еще стоял перед дверью, протирая глаза.

- Будь другом, свари нам кофе, - со значением потребовал Губан.

Он подчинился, уловив просьбу во взгляде Лены.

Кофе в мятой алюминиевой турке варил долго - сначала, чтобы удлинить процесс, почистил закопченные бока сосуда.

Прежде чем открыть собственную дверь - поскребся.

- Входи! - Лена, стоя у дивана, застегивала пальто. - В этой комнате стоят только часы, - хохотнула она, глянув на Губана, и вышла.

Девушка оказалась наблюдательной - хозяйкины настенные часы стояли.

Костя мрачно шагнул в коридор, он поплелся следом - закрывать дверь в квартиру.

- Расскажешь кому про ее слова - изувечу, - бросил Губан, глядя в грязные половицы.

- Что? - напрягся Сева.

И получил от Губана в глаз.

Ответил.

Еще получил...

И так далее.

Весь десяток дверей почти одновременно открылись.

Из-за каждой вопрошали и возмущались глаза старух - похоже, прежних обитательниц этой веселой квартирки, бывшей по нэп включительно публичным домом.

Так он оказался без крыши над головой.

- Собирай вещички, - приказала хозяйка, смоля "беломориной" и позвякивая медалями, навсегда приколотыми к двубортному пиджаку. В прошлом "сотрудница" заведения, располагавшегося в квартирке, а ныне почетная пенсионерка фабрики "Гознак", она имела сейчас веский повод выговориться: