...и Северным океаном - Георгий Кублицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В холодных широтах созданы новые научно-исследовательские мерзлотные станции. Среди них — станция в городе Чернышевском, возникшем возле Вилюйской ГЭС. Станция в Нерюнгри, изучающая проблемы, связанные с развитием Южно-Якутского территориально-производственного комплекса. Станция в Тынде, столице БАМа.
Мерзлотоведы работают и за пределами классических районов северного сфинкса. Так, одна из станций действует неподалеку от Алма-Аты, Ее сфера — высокогорья Памира и Тянь-Шаня.
Центром же научно-исследовательских работ стал Якутск.
У окраины города, среди сосен — изваяние мамонта с поднятым хоботом и грозными бивнями. Оно установлено перед зданием научного штаба, занятого проблемами вечной мерзлоты, — Института мерзлотоведения Сибирского отделения Академии наук СССР.
В его орбите — все крупные комплексы и северные стройки Сибири. Амуро-Якутская магистраль, газопроводы, начинающиеся недалеко от побережья Северного Ледовитого океана, плотины и водохранилища заполярных гидростанций, портовые сооружения на трассе Севморпути…
Сотрудники института полагают, что приближается время космического мерзлотоведения. Вечная мерзлота есть на Марсе и других планетах. Исследование геокриологических процессов в космическом пространстве, по их мнению, может иметь не только научный, но и практический интерес.
А старая шергинская «шахта» сохранена как исторический памятник Якутска.
Превосходно справившись с главным поручением Академии наук, Миддендорф… немедленно двинулся по новому, может быть, самому трудному своему маршруту!
Большая его часть проходила в стороне от ледяных пустынь. Из Якутска — на восток, из тундры — в тайгу. Миддендорф должен был получить в Охотске небольшое судно, чтобы определить особенности климата побережья Охотского моря. Но ему заранее сообщили, что подходящего вельбота в городке нет.
«На нет и суда нет» — гойорит русская пословица. Кто бы осудил путешественника, отказавшегося плыть без корабля? Но не таков был Миддендорф. Он оставил Охотск в стороне и стал пробиваться к побережью напрямик, почти без дорог, к заброшенному Удскому острогу. Там он надеялся с помощью местных жителей смастерить весельную байдару.
Его отряд перевалил Становой хребет.
Где-то в этих местах маршрут Миддендорфа пересек другой путешественник, десять лет спустя направившийся от побережья Охотского моря к Якутску.
Как и Миддендорф, он увязал в болотах, карабкался по скользким горным тропам — и вглядывался, вдумывался в Сибирь. Всюду встречал безвестных людей — и у него кристаллизовался образ «титанов, призванных к труду», работающих неустанно и неутомимо. «И когда совсем готовый, населенный и просвещенный край, некогда темный, неизвестный, предстает перед изумленным человечеством, требуя себе имени и прав, пусть тогда допытывается история о тех, кто воздвиг это здание, и также не допытается, как не допытались, кто поставил пирамиды в пустыне».
Имя путешественника, мысли которого о сибиряках сходны с представлениями, сложившимися у Миддендорфа, — Иван Александрович Гончаров. Писатель возвращался через Сибирь после плавания на фрегате «Паллада», приравниваемого к кругосветному.
Александр Федорович Миддендорф на обтянутой кожей весельной байдаре вышел в июле 1844 года в Охотское море, еще не освободившееся от льда. Едва не повторилась история с «Тундрой» — суденышко сдавили льдины.
Целью плавания были Шантарские острова — конечный пункт маршрута. Но натура землепроходца и на этот раз погнала путешественника дальше. Отправив все собранные коллекции и путевые дневники с Брандтом и Фурманом, сам Миддендорф с неразлучным Вагановым на ботике из ивовых прутьев, обтянутых шкурой, рискнул продолжить плавание по Охотскому морю до Тугурской бухты.
А затем было путешествие по зимним сибирским просторам в Приамурье. Миддендорф первым из русских ученых увидел великую реку. Он осуществил «непреодолимое желание посетить этот край, в который рано или поздно должно проникнуть судоходство и вместе с тем цивилизация».
Три года спустя на корабле «Байкал» Геннадий Невельской рассеял заблуждение, будто Сахалин полуостров, и открыл вполне судоходное устье Амура.
Сибирское путешествие Миддендорфа продолжалось 841 день — и много ли было среди них дней покоя и отдыха? Разве только вынужденные, связанные с разными непредсказуемыми задержками.
Экспедиция преодолела огромное расстояние — около 30 тысяч километров. И опять задаешься вопросом: сколько из них приходилось на торные дороги или на реки с налаженным судоходством?
Научно достоверные сведения о населении, климате, гидрографии, растительном мире Сибири — вот результаты поразительной экспедиции.
Такой авторитет, как Петр Петрович Семенов Тян-Шанский, считал, что возвращение в столицу «энтузиаста-землепроходца» послужило решающим поводом к созданию Русского географического общества..
Ученому не удались бы маршруты, которые далеко не всякому по силам повторить и в наши дни, во всеоружии технических средств конца XX века, не будь у него такого друга и помощника, как Ваганов, таких выносливых спутников, как сибирские казаки. И став уже академиком, вице-президентом Русского географического общества, Александр Федорович писал:
«Теперь, когда годы разнообразной столичной жизни пронеслись над приключениями тогдашнего нашего странствования, об этих товарищах моих в самом трудном из похождений в моей жизни я могу повторить: во всем свете едва ли можно еще найти такую находчивость и проворство во всех едва воображаемых напастях нагой пустыни, как в народном характере простого русского человека».
Заслуги путешественника были признаны во всем мире. Географическое общество в Лондоне присудило ему свою высшую награду — золотую медаль.
Первым среди ученых Миддендорф упомянул о месторождении каменного угля на небольшом расстоянии к востоку от Енисея. Картами, составленными при его путешествии по Таймыру, пользовались топографы и геологи, отправившиеся позднее на разведки богатств тундры.
Эти поиски привели, в частности, к открытию сокровищ Норильска — вот почему большой портрет Александра Федоровича Миддендорфа висит в норильском музее среди портретов тех очень немногих людей, которые еще в давние годы откликались на зов неведомого Таймыра.
Глава VIII
В те грозовые годы
Норильск, 1944-й
Летом 1944 года я по заданию Советского Информбюро вылетел в Норильск.
Цель поездки — написать для зарубежной печати несколько очерков об этом промышленном поселке, фактически уже превратившемся в значительный город. Задание могло показаться странным. В военные годы печать не упоминала о Норильске. Во всяком случае, я не нашел о нем ни строчки. Но, может, торопясь с вылетом, не очень внимательно просматривал газетные подшивки.
Командировка была косвенно связана с поездкой по Сибири тогдашнего вице-президента США Генри Уоллеса. Он занимал этот пост в правительстве Франклина Рузвельта.
Уоллес, которого сопровождала группа журналистов, побывал преимущественно в южных районах Сибири. Не помню полную программу его путешествия. Похоже, ее составили не вполне удачно.
Среди сопровождавших вице-президента журналистов были противники рузвельтовского внешнеполитического курса. В американской печати появились тенденциозные статьи о Сибири. Серые, деревянные города, тяжелый женский труд, бараки, времянки цехов, в которых свищет ветер…
Все это действительно было в те трудные годы. Но ведь действовала на полный ход и мощнейшая индустрия. Были заводы-гиганты, которые позволили Сибири в самый трудный 1942 год дать стране и фронту почти треть всего чугуна и стали, свыше трети угля, около половины кокса. Броня Кузнецкого комбината защищала каждый третий советский танк.
Однако при желании можно было и не «увидеть» всего этого.
Думаю теперь, что в противовес писаниям недобросовестных журналистов и возник замысел серии очерков о Норильске. Само существование города в Заполярье к тому времени не было тайной, но иностранная печать имела о нем смутные представления. Меня предупредили, что корреспонденции предназначаются для рабочей, профсоюзной печати. Это небольшие газеты. Надо «втиснуть» каждый очерк в две-две с половиной страницы.
Представительство Норильскстроя находилось в Красноярске. Полет туда из Москвы с ночевкой в пути занял почти двое суток.
Позвонил прямо из аэропорта. Удача: начальник строительства Панюков находится в Красноярске, но послезавтра улетает к себе в Норильск. Если хочу его увидеть, не должен терять ни минуты.
В представительстве чувствовалась «солидность фирмы»: подчеркнуто деловой ритм, подтянутость. Стройкой комбината и города занимался Народный комиссариат внутренних дел. Панюкову уже доложили обо мне. Через десять минут я был у него в кабинете.
