Отголоски прошлого - Дариуш Ришард

— Успокойся, забрал я ее, забрал, вон, в углу стоит. Хотя будь моя воля, я бы запер ее в трюм поглубже или вообще выбросил бы за борт.

— Не надо так… — вздохнула она в ответ, не став пререкаться с не слишком оптимистично настроенным возлюбленным. — А как же «Сколопендра»?.. Как мы идем? А за нами…оно нас не преследует?..

— Остров уходит в море, все бурлит, пенится, и в воде ничего не видно. Как ты и сказала, мы поставили впередсмотрящего и назадсмотрящего, чтоб следить за обстановкой. Если они что-то увидят, тебе сообщат в первую очередь. Ты пока не нервничай лишний раз, не думай о плохом. Пока ничего ужасного не случилось, незачем заранее расстраиваться, а если что-то и произойдет…то тогда горевать будет уже поздно, — судовой врач придвинул к койке стул и посмотрел на Шивиллу. На лице девушки сейчас читалась ничем не прикрытая растерянность, если не сказать чего похуже, и Ларри попытался хоть улыбнуться ей, чтоб приободрить. Уголки его губ дернулись вверх, но остановились где-то на полпути. — Ну, давай посмотрим на твою ногу. Это куда деть?.. — доктор встряхнул в воздухе капитанские штанишки.

— Выкинуть, — однозначно скомандовала Гайде, и скомканный элемент гардероба полетел на пол, — когда мы вернемся домой, я куплю себе десять тысяч штанов.

— Когда вернемся… — тихо вторил ей рыжий. Он уже сосредоточился на осмотре и обработке рваной раны, оставленной множеством мелких острых зубов, которыми были усажены клинообразные челюсти.

— И вот эту длинную байду тоже выкинь…

— Нет, змею я пока оставлю. Я никогда в жизни такого не видел и хочу рассмотреть это существо повнимательней… К тому же в этом не только естествоиспытательский интерес. Для того чтобы быть готовым к последствиям травмы, нужно знать, что именно послужило ее причиной. Как обращаться с укусом бродячей собаки или болотной змеи, я знаю…а над этим придется пораскинуть мозгами.

— Ну так пораскинь, — Шивилла нетерпеливо заерзала на месте.

— Тебе больно?

— Нет… А должно быть? Я почти ничего не чувствую.

— Даже не знаю, хороший это знак или плохой… Но мне сейчас нужно будет извлечь зубы, оставшиеся в ране, — Лауритц протер пинцет резко пахнущей тряпицей и щелкнул им в воздухе, — но если что-то будет не так — сразу говори.

— Да ладно, мне не больно. Если я сказала, что со мной все в порядке, значит, в поря…ааай!.. — девушка вцепилась пальцами в простыню и выгнулась дугой, когда первый зубец был удален.

— Прости… — доктор мягко промокнул влажной марлей свежий кровавый след и поднес «змеиный» зуб к глазам. По его краю различались едва заметные зубчики, как у пилки, направленные в противоположную сторону от острия. Неудивительно, что они так легко протыкали плоть и с таким трудом покидали ее.

— Это оказалось чуть хуже, чем я думала… Мне неудобно. Погоди, я сменю позу… Хм, надо же, в другой ситуации эти слова прозвучали бы очень пикантно… — выдохнула Шивилла, вытирая пот со лба, и перевернулась на спину, подминая под себя подушку.

— Выпей вот это, — врач протянул ей рюмку с мутноватой белесой жидкостью, и капитанша опрокинула в себя ее содержимое без лишних вопросов, даже не поморщившись. — Это уменьшит боль. Но в то же время я не хочу, чтоб ты совсем отключилась, иначе мы не заметим, если…если тебе вдруг резко станет хуже. Постарайся расслабиться, скоро оно подействует, — и правда, второй зуб извлекся уже не так болезненно, а остальные пошли и того легче

— Ларри?.. — тихо проговорила Гайде, отпустив уголок подушки, который она до того задумчиво грызла.

— Да, дорогая?..

— Вот откуда такая несправедливость… Почему едва ли не во всех серьезных драках больше всех перепадает обычно мне, и тебе постоянно приходится меня лечить?

— Наверное, это все потому, что я судовой врач. А был бы я коком, ты бы, наверное, была постоянно голодна, и мне приходилось бы тебя кормить…

— Правда? — девушка попыталась извернуться и посмотрела на доктора через плечо блестящими глазами с расширенными, как от страха, зрачками — действие обезболивающего.

— Нет, конечно. Это глупость, так не бывает… — вздохнул Траинен, закончив очистку раны и думая над тем, как было бы удобней наложить на нее повязку. — Просто стечение обстоятельств. Человеческой памяти свойственно ярче запечатлевать негативный опыт, так как он более ценен для будущего, поэтому всякие неприятности и запоминаются лучше. А ежели их с тобой случалось больше одной, то тебе и будет казаться, что они шли сплошной полосой.

— А по-моему, это все бред, — авторитетно заявила капитанша. — И со мной действительно постоянно случается всякая дрянь. И теперь этому нашлось хоть одно рациональное объяснение. Я просто проклята. Слышишь, Ларри, проклята благодаря своему любимому папочке, ни дна ему, ни покрышки! Подумать только, по пьяни продал будущую дочь со всеми потрохами, вот шельмец, не свою же, а мою душу проигрывал!.. Хотя я не могу его винить. Ведь на его месте я, пожалуй, поступила бы точно так же… «Сколопендра» того стоила. А я знавала отцов, которые проигрывали своих дочерей обычным мужикам или продавали их в бордели, так что мне еще относительно повезло. Есть чем гордиться — не каждый может похвастаться тем, что он — временно самостоятельная и свободная собственность Морского Дьявола… — на этих словах она коротко рассмеялась, и нервный смех перешел во всхлип. — Ведь из-за этого моего наследства уже погибло несколько человек! Не в бою, не в борьбе со стихией, а из-за какой-то глупости сгинули, некоторые из них уже никогда не вернутся домой, и единственное, что я могу сделать для них, — это возместить им семьям ущерб… Но знаешь, что меня больше волнует в этом вопросе? То, что мне недостаточно сокровищ! Ведь мы могли забрать больше, и больше, и больше… А то, что случилось на острове, это же ни в какие ворота не лезет. И боцман этот, Белуга, как бишь его…Калеб…и якорь ему в глотку… Раздавило, как таракана на камбузе! Шмяк — и только мокрое место осталось! Эта картина еще долго будет стоять у меня перед глазами… — и тут случилось что-то уж совсем из ряда вон выходящее. Суровая, златолюбивая и порой, как оказалось, впечатлительная мадам капитан уткнулась лицом в подушку и горько расплакалась.

— Шивилла… — Лауритц мучительно свел брови к переносице и положил руку на вздрагивающее от приглушенных рыданий плечо. — Радость моя, не надо так. Не плачь, я же уже говорил, что слезами делу не поможешь, а наше дело еще не пропащее…

— Ты не можешь указывать, что мне делать, — огрызнулась она. — А я не могу перестать. Мне паршиво, ничего не понятно, больно и…страшно. Ларри… Скажи мне, что все будет хорошо.

— Прости, но я не могу так сказать. Боюсь солгать и не хочу утешать тебя безосновательными прогнозами… — чтобы предотвратить новый шквал рыданий, судовой врач приобнял девушку за плечи, поглаживая одной рукой по спине и влажным кудрям. — Ты же вымокла до нитки… — заметил он вовсе некстати.

— Это потому, что я плакала, — всхлипнула рыжая.

— А почему ты плакала?

— Потому что я тряпка и размазня. Нашу теперешнюю ситуацию ни на какую голову не наденешь, вот она и сбила меня с толку… дезориентировала.

— Не наговаривай на себя. Дочери великих капитанов, которые сами не менее великие капитанши, размазнями не бывают.

— Спасибо, Ларри… А теперь можешь меня оставить одну?

— Ты уверена?..

— Да, со мной будет все в порядке. Просто я очень устала, хочу подремать немножко, а через час-другой сама выйду к команде.

— Хорошо, отдыхай. Если что, я сам за тобой зайду через два часа, — доктор коротко поцеловал великого капитана, встал, подхватил за ручку ведро с морским гадом и поплелся в лазарет. Он как раз уже придумал себе занятие на ближайшее время.

Ларри постарался прокрасться в свою пропахшую лекарствами обитель как можно тише. На корабле сейчас кипела работа, а судовой врач не хотел привлекать к себе лишнего внимания. Честно говоря, после всего случившегося ему самому хотелось забиться в укромный угол и не реагировать ни на какие внешние раздражители как минимум до тех пор, пока в голове не перестанут кружиться небылицы. Он заслужил отдых. А лучший отдых — это смена занятия… В лазарете на койке сидел и дрожал мокрый растрепанный парень, завернутый в одеяло, матрос. Коротко поздоровавшись с ним, Лауритц быстро прибрался на столе, расстелил на нем какую-то ветошь и выложил на нее содержимое ведра. «Змея» оказалась на редкость живучей, хоть и находилась уже на последнем издыхании. Ее тело, которое пришлось свернуть в несколько колец, чтобы оно уместилось на столешнице, продолжало вяло извиваться, а еще живая голова покусывала уже мертвую.

— Пожалуй, я пойду… — пробормотал матрос, вставая со своего места и тараща глаза на это тошнотворное зрелище.

— Если хочешь, можешь оставаться. Ты мне не мешаешь, — великодушию врача просто не было границ.