Очерки истории кибернетики в СССР - Василий Дмитриевич Пихорович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Такое понятие о государстве является не просто крайне наивным, поскольку оно представляет его исключительно с точки зрения господствующих классов, которые кровно заинтересованы в том, чтобы люди путали понятие государство и общество, страна. Оно не верно методологически. Сущность государства нужно искать не в политике и уж точно не в географии. Сущность государства от начала и до конца экономическая.
«По Марксу, государство есть орган классового господства, орган угнетения одного класса другим, есть создание «порядка», который узаконивает и упрочивает это угнетение…»[197].
Правда, здесь же автор пытается поправиться, заметив, что «Реальная власть принадлежит владельцам средств производства»[198]. Но принятие геополитического понятия государства вместо марксистского еще не раз скажется в ходе его исследования.
Отношения собственности автор определяет тоже не по-марксистски:
«Отношения между людьми по поводу их владения конкретными объектами и есть отношения собственности»[199], – пишет он. На самом деле, даже формально собственность предполагает не только владение, но еще и распоряжение и пользование.
Но самый главный недостаток такого подхода состоит во вне-историчности. Вместо того, чтобы рассмотреть, как государство вырастает и как изменяется в процессе изменения производственных отношений, его превращают во внеисторическую абстракцию. Это же недостаток сказывается и при рассмотрении самих производственных отношений.
Но при рассмотрении производственных отношений этот недостаток превращается даже в некоторое преимущество. Так Н. И. Ведута противопоставляет социализм не капитализму, а рынку вообще. Разумеется, что рынок – это абстракция. Но это именно та абстракция, которая является очень продуктивной в данной ситуации. На то обстоятельство, что социализм есть преодоление не просто специфически капиталистических отношений, а товарного производства, а, соответственно, стоимостной формы вообще, обращает внимание Э. В. Ильенков в своем «Ответе тов. Я. А. Крон-роду»[200] и рукописи «К выступлению у экономистов 24.II.65»[201]. И точно так же, как и Н. И. Ведута, Ильенков критикует советских экономистов за то, что они пытаются понять социалистическое хозяйство как товарное хозяйство. Он пишет:
«Да, на «социалистической фазе» своей эволюции коммунизм продолжает сохранять («влачить за собой») товарно-денежные отношения. Более того – его собственные, имманентные ему формы отношений между людьми выступают здесь в маске товарно-денежных отношений, и даже находят в них свое формальное – юриди-чески-узаконенное – выражение.
Таким образом те подлинные контуры нашей экономики, которые мы как раз и обязаны обнажить путем анализа, на поверхности выступают в неадекватной себе форме, – в стоимостной форме… их и надо обнаружить путем анализа, очистив их от неадекватных им форм выражения силой абстракции»[202].
Противопоставление социализма капитализму само по себе не решает проблемы и даже, напротив, запутывает ее и усугубляет. Это хорошо видно на примере той постановки проблемы, которую мы находим в «Экономических проблемах социализма в СССР» И. В. Сталина, который капиталистическому товарному хозяйству противопоставляет социалистическое товарное хозяйство. И если Сталин еще понимал, что главная цель – это все-таки уничтожение товарного хозяйства в целом[203], то, допустим, Я. А. Кронрод, у которого эта мысль была сформулирована задолго до написания «Экономических проблем», уже не считает уничтожение товарного хозяйства первостепенной задачей (для него это вовсе не задача, а дело далекого будущего). И нужно сказать, что советская политэкономия развивалась не по Сталину, а по Кронроду.
Так же состоит дело и с государством. Если мы видим только противоположность капитализма и социализма, то тогда становится совершенно непонятным принципиальность марксистского требования о необходимости уничтожения буржуазной государственной машины. Действительно, нет никаких препятствий не только для того, чтобы построить государственную машину по образцу буржуазной, но и для того, чтобы использовать уже имеющуюся буржуазную государственную машину. В конце концов, каждому отдельному государственному служащему нет разницы, какому господствующему классу служить. Но сущность социалистического государства, то есть, диктатуры пролетариата, состоит в том, чтобы не просто служить господствующему классу, то есть поддерживать тот порядок, при котором этот класс господствует, а в уничтожении классов, а, значит, и существующих порядков. И это не два разных вопроса – уничтожение государства и уничтожение товарного производства – а один и тот же вопрос. Если разовьется способ производства, исключающий товарный обмен, то классы и государство отомрут сами собой. Если сохранится товарное производство – уничтожить классы и государство невозможно.
Что же касается вопроса уничтожения товарного производства, то он совпадает с вопросом уничтожения разделения труда, в том числе и на труд исполнительный и управленческий. А уничтожение разделения труда, особенно, в последней его части, есть уничтожение частной собственности. Ведь, как подметили Маркс с Энгельсом, «разделение труда и частная собственность, это – тождественные выражения: в одном случае говорится по отношению к деятельности то же самое, что в другом – по отношению к продукту деятельности»[204].
В условиях машинного производства есть только один путь уничтожения разделения труда – автоматизация производства. Только она может обеспечить исключение человека из производства в качестве агента производства. Но невозможно управлять вручную автоматизированным производством, точно так же, как невозможно произвести полную автоматизацию производства, не уничтожив его частный характер.
В связи с этим нужно отметить еще одну верную мысль в книге Н. И. Ведуты. Он выдвигает на первый план проблемы централизованного управления производством, совершенно правильно замечая при этом, что проблемы централизованного управления производством – это проблемы не только государственного управления, ссылаясь при этом на Маркса:
«Всякий непосредственно общественный или совместный труд, осуществляемый в сравнительно крупном масштабе, нуждается в большей или меньшей степени в управлении, которое устанавливает согласованность между индивидуальными работами и выполняет общие функции, возникающие из движения всего производственного организма в отличие от движения его самостоятельных органов. Отдельный скрипач сам управляет собой, оркестр нуждается в дирижере»[205].
Разумеется, что и в условиях рыночной экономики производители – это не просто отдельные «скрипачи». Хотя бы потому, что основанием рынка является разделение труда. Отдельные скрипачи не только могли бы играть отдельно друг от друга, но даже могут быть заинтересованы в том, чтобы играть именно отдельно, а не мешать один другому. Но скрипач не сможет существовать без скрипичного мастера, без портного, сапожника, земледельца, в конце концов, без не умеющего играть на скрипке слушателя, который бы согласился платить за его искусство. То есть, деятельность людей и в условиях рыночной экономики носит общественный характер.
