Пустырь (СИ) - Новер Анна

— Пусти, — прошипел брат.

Выпрямляясь и разжимая пальцы, я смотрел, как Торис, падая, корчится на полу, зажимая одной рукой кровь, капающую из ноздрей.

— Вынеси правильные выводы из этого урока.

Прихватив со стола описание девушки, сунул его в карман джинсовки и, обойдя брата, вышел за дверь. Получается Арина говорила правду, и кроме них в квартире был третий. А значит, девчонка, скорее всего, действительно не имеет отношения к случившемуся со Штером. В груди неприятно кольнуло давно забытое чувство вины. Сейчас, когда гнев и ярость утихли, было неприятно вспоминать то, с какой жестокостью вчера я драл девчонку. Не в моих правилах насиловать и издеваться, но зверь, спущенный пару дней назад с поводка и почуявший вчера кровь, не смог остановиться.

— Райн? — удивленный голос Германа прозвучал из конца коридора.

Быстро обернувшись, тут же надел на опустошенную душу непробиваемую броню. Еще с детдома выработалась эта полезная привычка не показывать боль.

— Через час выезжаем, — ровно произнес я, подходя к родителю ближе.

Все же есть огромный плюс в черной одежде. Кровь на ней не сразу бросается в глаза.

— Я тебя еле нашел, хорошо ребята подсказали, — лицо мужчины было тревожным, с глубоко залегшими морщинами между бровей. — Все в порядке?

— Герман, не стоит за меня переживать. Я уже давно в состоянии подтереть себе сопли самостоятельно.

Обойдя отца, твердым шагом двинулся прочь, нащупав в кармане джинс ключ от заветной комнатки. Необъяснимое, болезненное желание тянуло меня сейчас вниз, увидеть Арину. Словно под каким-то гипнозом я прошел весь путь, очнувшись уже у дверей. Темный коридор был почти неосвещен, и только одна тусклая лампа отбрасывала слабый свет. Нерешительно замер, не осмеливаясь войти. Вчерашняя ночь вновь всплыла в памяти картинками грязного секса, заставив плотно сжать зубы. С размаху ударил по стене, выпуская наружу злость на самого себя. Краска, покрывавшая стену, осыпалась в месте удара.

Нет, сейчас не время для встреч! Надо дать остыть и себе, и малышке.

Герман уже ждал в машине. Не заводя никаких разговоров, я молча сел за руль, игнорируя короткие взгляды отца. Герман, вероятно, думал, что ничем не выдает себя, когда смотря на магнитолу, бросает обеспокоенные взгляды в мою сторону. Он, скорее всего, уже успел узнать о том нашем «разговоре» с Торисом и сейчас жаждал прочесть мне парочку нравоучений. Но пока отец молчал, мне не было дела до его осуждающих взглядов. Мысли были заняты совсем другим.

— Линтер будет ждать нас уже в больнице, — отец все же решил нарушить молчание.

— Зачем? Разве мы не провалили всё?

— У меня была копия с твоего ноута. Я пару недель назад скопировал все по проекту себе. Там конечно не полная версия всей документации, но я смог кое-что еще восстановить. Форс-мажор не помешал нашему плану.

— Хорошо. Почему я узнаю об этом только сейчас?

В который раз уже за сегодня кровь закипала в венах от неконтролируемой злости. До побелевших костяшек рук я сжал руль, не поворачивая головы в сторону собеседника.

— Было не время, — резко отрезал отец. — Райн, это только наша с тобой месть, и я не хочу вплетать в нее твоих братьев! Тем более, я вижу, ты не доверяешь им сейчас, поэтому в доме говорить не безопасно.

— Мне надо найти одного человека. Поможешь?

— Помогу.

Коротко кивнув на его слова, я сконцентрировался на дороге и на сказанном. Уничтожение Эйшида радовало и разжигало азарт. Проект так долго и трудно реализуемый продолжал жить.

— Сын, — вздрогнув, я повернулся к Герману, — не превращайся снова в того монстра как три года назад. Останови поток жестокости, калечащий душу, и верни свой ясный, холодный рассудок.

Мы уже въезжали на территорию больницы, когда отец произносил эти слова. Ответить мне было нечего, да и не привык я обсуждать подобное ни с кем, кроме самого себя. Всегда и всюду я слушал только собственный внутренний голос. Лишь я один мог дать себе лучший и эффективный совет. Но в этот раз голос Германа, говорил в унисон с моим внутренним….

В столь поздний час больница была свободна от посетителей, только дежурные врачи и сонные медсестры. Отделение интенсивной терапии встречало недружелюбным, почти неоновым светом ламп. На одно короткое мгновение я прикрыл глаза, прежде чем шагнуть в стерильно чистые коридоры. Неприятный запах медикаментов ударил в нос, усиливая желание поскорее свалить.

— Не знаю, обрадует вас или нет, но наблюдается пусть минимальная, но все же положительная динамика. Влияние токсичного компонента устранено к счастью. Сейчас все жизненные показатели близки к норме, но организм сильно истощен, — док, сняв очки, протер уставшие глаза, после чего продолжил.- Штер крепкий парень и в этом его спасение. Можешь не переживать за него больше. Мне до сих пор не ясно только что за вещество ему ввели. Причем инъекция была сделана очень умело, нужен хороший навык, чтобы так ввести препарат.

— Спасибо. С этого дня я твой должник.

— Еще рано благодарить, мой мальчик, — Линтер тепло улыбнулся, обходя стол. — Я не предложил вам выпить, — спохватился мужчина. — Может быть, хотите чего-нибудь?

— С нашей стороны утруждать тебя напитками будет свинством, — успокоил Линтера отец.

— Док, я могу его увидеть?

Мне хотелось лично убедиться, что с братом все хорошо, как и заверял нас мужчина. Линтер хоть и не предавал меня еще ни разу, но верить на слово людям больше не хотелось. С того дня, когда сбежала Арины, а я нашел Штера без сознания я его больше так и не видел. Парень был в тяжелом состоянии и к нему нас даже близко не подпускали. К тому же передвигаться по городу в целях безопасности я теперь мог только по вечерам. Эйшид уже наверняка объявил охоту за головами, в этом я не сомневался.

— Ты уж, прости, но в сами покои я тебя пропустить не могу. Но увидеть брата ты сможешь.

Пожалуй, одно из самых гадких чувств страх за другого. Беспомощное мерзкое чувство, превращающее даже самого сильного человека в пылинку. Нас разделяло лишь тонкое стекло и временная грань между реальностью, в которой был я, и бессознательным блужданием на границе двух миров, в которой сейчас находился Штер. И чем дольше я смотрел на неподвижное тело с множеством трубок и проводков, тем сильнее сжималось в груди. А ведь я был почти уверен, что не способен кого-то любить. Но маленькая наивная девочка, пробудившая во мне чувства сначала к самой себе, теперь заставляла меня холодеть от страха за брата. Я за свою жизнь видел столько разных смертей, что они воспринимались как нечто вполне обычное и не вызывающее никаких эмоций. Но сейчас, словно часть моей души была там, за стеклом и отчаянно боролась за жизнь.

Попрощавшись с Линтером и Германом, спешно покинул больничное здание. Давящая обстановка лазарета сменилась свежим ночным воздухом и бескрайним дорожным полотном. Я просто ехал в никуда, проезжая моргающие желтым светом пустые перекрестки. Возвращаться на квартиру не было малейшего желания, как и ехать к парням. Военное воспитание неосознанно давало о себе знать, и недосказанность братьев сейчас была ничем иным как предательством и изменой.

Напиться и забыться, вот что было мне сейчас крайне необходимо. Это конечно ничего не решило бы, но выкинуть из башки хоть на какое-то время все мысли было крутой идеей.

Вышел из машины, наполняя полные легкие чистым воздухом. Ночь уже плотно укрыла город темным одеялом мглистого неба, а здесь на пустыре царила абсолютная темнота. Вытянул перед собой руку и довольно улыбнулся тому, как тьма, облизав, растворила меня. Уверенно, не боясь упасть или оступиться, я пошел к тому самому месту, где когда-то мы собирались все вместе. Шероховатая и холодная поверхность пустых камней приятно остужала горячее тело. Аккуратно поставив на землю захваченный из тачки алкоголь, я вытянулся на одном из блоков, подложив под голову руки.

За ночь сильно похолодало, и возможно даже воздух, что я выдыхал, становился паром. Но холод не ощущался, как не ощущалось и время. А с каждым глотком алкоголя и болезненно терзающие мысли растворялись из головы. Я вдруг заметил, что ночь прояснилась. Мерцающие огоньки звезд, усыпавшие все небо, были сейчас только для меня одного. Еще долго и бесцельно я лежал, всматриваясь в эту ночную красоту, пока вдруг мимолетная, короткая мысль не пронеслась в голове: «Жаль, что Арина не видит этого». Образ маленькой вечно испуганной малышки возник в голове. Утонченная, женственная, хрупкая, она притягивала своей наивностью. Линтер снял с нее мои обвинения в попытке убить Штера, но все это не отменяло того факта, что она обжималась с Томом. Меня не устраивал расклад, что она допускала мысль о другом мужчине. Однако так же я понимал и другое. В любое измене виноваты оба! Раз этот недомерок чем-то зацепил, значит тут был и мой косяк.