Клио и Огюст. Очерки исторической социологии - Вадим Викторович Долгов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Весь этот древнерусский материал оказался В. Мединскому неизвестен, и он «заткнул прореху» общим утверждением об отсутствии на Руси древних питейных традиций.
Материал XIV–XVII вв. известен автору разбираемого нами произведения лучше. Правда, в основном он читал свидетельства иностранцев о России. Наши собственные летописные источники остались для него по-прежнему малоизвестны. Но то, что есть, уже неплохо.
Общая мысль автора «Мифов о России» по поводу прочитанных им текстов заключается в том, что это-де всё вранье. То есть, с точки зрения Мединского, эти-то свидетельства как раз и формировали мифы о России, которые он развенчивает.
Если б так, как говорится. Правда в том, что многие иностранцы и впрямь относились к России и русским не лучшим образом. Многие – прямо недоброжелательно (например, Джильс Флетчер). Однако не все. Кроме того, европейцы все-таки старались сохранять по мере сил и возможностей объективный взгляд, ведь целью их было – доставить соотечественникам достоверные сведения об отдаленной и неизвестной стране.
Они смотрели на российскую действительность взглядом натуралиста, изучающего насекомых. Без особой симпатии, с чисто научным интересом. Чувствовать себя насекомым под микроскопом неприятно, слов нет. Однако объявлять все их тексты злонамеренной выдумкой – ошибка. Иностранцы многого не понимали, во многом их восприятие было обусловлено ошибочными стереотипами, но в целом в их сочинениях огромное количество ценной информации.
Не нужно думать, что специалисты-историки слепо верят (или не верят) каждому слову Сигизмунда Герберштейна или Адама Олеария. На это есть увлекающиеся дилетанты.
В. Мединский пишет: «Выясняя, правду или неправду писали о нас иноземцы, полезно посмотреть: а откуда, из каких стран они сами-то происходили. Странно, что русские исследователи не догадались этого сделать, – ведь тогда очень многие вопросы снялись бы сами собой»
Странно, что сам Мединский не посмотрел работ историков – он бы увидел, что и происхождение, и политические пристрастия изучены и учтены. Посмотрел бы – очень многие вопросы снялись бы сами собой.
Дело историка как раз и заключается в том, чтобы каждое слово проверять. Вообще работа историка сродни работе следователя: «показания» источников сопоставляются, выявляются совпадения и противоречия, проверяется подлинность каждого документа, проверяется достоверность. С сочинениями иностранцев все «следственные действия» проводились с особой тщательностью. Немудрено – это знающие свидетели. И, дорогой читатель, доказано – достаточно правдивые.
Будем разбираться. В. Мединский считает наиболее доброжелательным наблюдателем английского моряка Ричарда Ченслора:
Характерно, что один из самых «положительных» отзывов оставил моряк Ченслор. Он попал на Русь случайно, совершив великое и рискованное плавание по совершенно неизвестным морям. Это ведь совершенно не то, что ехать по дорогам Германии и Польши с пачкой дипломатических писем, поднося к носу надушенный платочек на постоялых дворах.
И что же читаем мы у доброжелательного англичанина?
Для начала вот: «…я думаю, что ни в одной стране не бывает такого пьянства». Ченслор замечает это между делом, не акцентируя. В целом, его отзыв о нашей стране действительно восхищенный. Чем восхищается англичанин? Восхищение его на думающего человека производит еще более тяжелое впечатление, чем злобные выпады других иностранцев, того же Флетчера.
Ченслор восхищается тем, что русский народ удивительно, нечеловечески терпелив. Государь не снабжает свои войска провиантом? Ничего – воины едят овсяную муку, размешанную в холодной воде. Государь не позаботился о палатках, необходимых в походных условиях? Ничего – русский воин разгребает снег и спит прямо так – прикрывшись войлоком у костра. Государь не платит никакого жалования? Ничего – служат за свой счет, поскольку это честь служить стране и государю. Не то английские ленивцы – норовят улизнуть от службы. В России если царь посылает на войну – это считается особым отличием.
Да если бы этих людей выучить «цивилизованным» методам войны, то не было бы сильнее державы в мире, – рассуждает английский капитан. Но никто пока не «растолковал» русскому царю, какие в его народе сокрыты возможности. Нет на то Божьей воли, – деликатно замечает Ченслор. Зато царь во время обеда три раза меняет короны: «Перед обедом великий князь переменил корону, а во время обеда менял короны еще два раза, так что в один день я видел три разные короны на его голове». Вот это шик, ничего не скажешь! Вот это державное величие! Солдаты зимой на снегу спят, зато у царя две специальные обеденные короны. Узнаваемая ситуация, правда?
«Я могу сравнить русских с молодым конем, который не знает своей силы и позволяет малому ребенку управлять собою и вести себя на уздечке, несмотря на всю свою великую силу; а ведь если бы этот конь сознавал ее, то с ним не справился бы ни ребенок, ни взрослый человек», – таков вывод капитана Ричарда Ченслора.
По сравнению с наивными благожелательными восторгами Ченслора, желчные выпады другого англичанина, побывавшего в России чуть позже Джильса Флетчера выглядят даже как-то вяловато:
Стол у них более нежели странен. Приступая к еде, они обыкновенно выпивают чарку, или небольшую чашку, водки (называемой русским вином), потом ничего не пьют до конца стола, но тут уже напиваются вдоволь и все вместе, целуя друг друга при каждом глотке, так что после обеда с ними нельзя ни о чем говорить, и все отправляются на скамьи, чтобы соснуть, имея обыкновение отдыхать после обеда, так точно, как и ночью. Если наготовлено много разного кушанья, то подают сперва печенья (ибо жареного они употребляют мало), а потом похлебки. Напиваться допьяна каждый день в неделю у них дело весьма обыкновенное. Главный напиток их мед, а люди победней пьют воду и жидкий напиток, называемый квасом, который (как мы сказали) есть не что иное, как вода, заквашенная с небольшою примесью солода.
В общем, всё понятно: люди ели, пили, спали. С Джильсом общаться не хотели – он обижался. Да и в целом его дипломатическая миссия окончилась жестоким провалом – как тут не обидеться.
Труд Флетчера был тщательно изучен еще в XIX в. проф. С. М. Середониным. Середонин отметил массу смешных несообразностей в его книге. Многое там англичанин передает с чужих слов, часто неверно понятых. Так, например, пишет, что лютой зимой на русские деревни нападают полчища медведей. Не знал, видимо, что медведи зимой спят. Середонин указывает и источник этой веселой истории. Подобный случай описан у Герберштейна (о нем еще будет речь). Но там речь идет о сбежавшем зимой цирковом медведе. Флетчер, читавший Герберштейна, видимо, «сильно по диагонали», этого не понял. И в принципе
