Уиронда. Другая темнота - Луиджи Музолино
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Часы отсчитывали минуту за минутой.
Пять.
Десять.
Пятнадцать.
Тик так.
Я открыл старый номер «Мартина Мистери», но не дочитав и трех комиксов, снова посмотрел на время.
А через полчаса принялся ходить туда-сюда между кроватью и шкафом, как заключенный. Куда запропастился Ренцо? Почему его так долго нет? Я представил Ренцо распинающегося в похвалах мне, его попытки уговорить Диану стать моей первой девушкой.
В три двадцать я натянул куртку. Моему терпению пришел конец.
– Мама, я вниз! – и, не дожидаясь ответа, сбежал на первый этаж, словно нажав на выключатель, который сделал тело бесчувственным.
Не успев отдышаться, я свернул в боковой коридор к лестнице F, где жила Диана. Бросил взгляд на улицу – ветер еще не утих. Неужели он будет дуть вечно? Небо цвета индиго было слишком ярким и безупречно чистым. Задержав на нем взгляд, я подумал, что в нем могла бы отражаться земля, как оно само – в зеркальной глади озера.
Я прошел мимо лестницы D, даже не взглянув на нее. В тот момент третий с половиной этаж был для меня чем-то незначительным – выцветшим воспоминанием из прошлой жизни.
Когда я шел мимо лестницы Е, до меня донесся кристально чистый смех Дианы и голос Ренцо. Надо же, подумал я, голос у него совсем как у взрослого. Мне казалось, что я смотрю на себя со стороны и вижу, что шагаю все медленнее и останавливаюсь за несколько метров до лестницы F.
Темные времена, W пизда, почему-то пронеслось в голове, и я притаился за облезшей желтой колонной, которая выступала из стены коридора, как позвоночник кита, выброшенного на берег.
Грудь сдавило, сердце колотилось как бешеное, а в висках стучала кровь.
– Он просил передать тебе это, – сказал Ренцо. В голосе слышалась усмешка. Интересно, о чем они говорили раньше? И почему разговор так затянулся? – Ты же знаешь Вито, он стесняется.
Они о чем-то зашептались, я не смог разобрать.
Потом конверт открыли – и треск рвущейся бумаги разнесся по лестнице, как гром.
Мои Плохиши должны были сделать свое дело.
Я молился. В те времена я еще ходил в церковь и в глубине души верил, что есть добрый Бог, который в трудную минуту обязательно придет на помощь маленькому мальчику, если попросить Его правильно и от всего сердца.
Вдруг молчание прервал какой-то звук. Сначала я принял его за рыдание. А потом понял, что это просто сдавленный смех. Мое сердце чуть не разорвалось от боли и обиды. Сколько певцов, писателей и поэтов посвящали трогательные строки этому моменту потери невинности, когда душа словно рвется на части, теряя свою чистоту и наполняясь разочарованием.
Со мной это случилось в тот миг, когда я выглянул из-за колонны, в надежде понять, что происходит.
Диана и Ренцо, опираясь на перила, стояли близко друг другу, – по-моему, слишком близко. Она, закрыв рот рукой, с блестящими глазами, показывала записку ему, моему герою.
Казалось, им очень весело.
Они смеялись.
Да, как они смеялись!
Надо мной.
Я понял это, когда Ренцо вытер выступившие от хохота слезы листком, над которым я корпел несколько вечеров, вкладывая в послание и свои труды, и свои надежды. Потом он поднял руку, обхватил Диану за плечи и поцеловал в щеку. Диана покраснела и отвернулась – но лишь из кокетства.
Сделай что-нибудь, раздался голос в моей голове. Давай же, разозлись. Не стой как вкопанный!
Но я застыл на месте, окаменев от стыда и унижения. Весь напрягся, втянул голову в плечи, как игрушка на пружинке, и вцепился в колонну, чувствуя на уровне живота дыру размером с баскетбольный мяч.
Первой заговорила Диана.
– Вот бедняжка! Ренцо, хватит ржать! Над этим нельзя смеяться, мы же не придурки какие-нибудь, – в ее голосе слышалось сочувствие. Сочувствие и насмешка.
– Да как тут не ржать?! – возразил Ренцо. – Надо же такому в голову прийти! «Когда я вижу тебя, мое сердце делает УАЗ УАЗ»?!
Через некоторое время они успокоились, но их смех звучал в моей голове еще несколько дней. Я стоял за колонной и даже не вытирал слезы, из-за которых ничего не видел.
– Рэ, мне его жалко. Ты должен рассказать ему о нас.
– Чего я должен сказать?
– Ну…о нас… что мы… встречаемся. Он же твой лучший друг.
– Он мне не лучший друг. Он один из моих друзей, УАЗ УАЗ!
Даже если бы меня пырнули ножом, было бы не так больно.
– Ты засранец. Вито застенчивый, но обаятельный. И умный.
– А, так он тебе нравится?
– Да.
– Вот как! Тебе нравится этот толстяк?
– Да успокойся, меньше, чем ты. Но ты должен ему сказать.
– Хорошо, хорошо, скажу. Тогда поцелуешь?
Наконец я смог отодвинуться от стены, к которой словно прилип.
И услышал этот звук, чавкающий, отвратительный. Представил себе рот Ренцо, с кривыми зубами, его пухлые губы, которые прижимаются к губам Дианы… Я сделал шаг назад, надеясь, что меня не выдадут ни мой стон, ни скрип ботинок.
Пробегая мимо лестницы Е, я вытер глаза рукой. Перед лестницей D остановился на пару секунд, чтобы посмотреть, как мигает в кабине лифта неоновый свет. Интересно, Ренцо раскрыл нашу тайну Диане? Рассказал, какие чудеса и чудовища есть на третьем с половиной этаже? Он хочет убить Фолкини, чтобы привести в тот мир Диану и поселиться там, где нет времени, нет взрослых правил, нет других людей и школы? Он заберет ее у меня навсегда? И почему мне не плевать на эту засранку, которая насмехается надо мной?
Я пошатнулся. Конечно, если бы не потрясение и ревность, такие мысли и предположения не родились бы в моей голове. Я это понимал. Постарался взять себя в руки. Открыв дверь в квартиру, крикнул «я дома!» маме, которая гладила на кухне, и, пряча от нее лицо, быстро прошмыгнул в ванную, чтобы умыться. Потом заперся в комнате и стал листать «Мартина Мистери».
Тик-так, тикали часы T-Rex. Тик так.
Как все изменилось за один час! Слезы смыли стыд, и меня охватили гораздо более сильные и темные чувства.
Спасительные чувства.
Гнев. Обида. Ревность.
Я крепко вцепился в них. Разжигал в душе изо всех сил.
Через десять минут Ренцо позвонил в домофон, предлагая встретиться, но я сказал, что родители увозят меня к бабушке в Турин.
– Хорошо, – ответил Ренцо, как робот. – Я поговорил с ней, Вито. Диана сказала, ей нужно подумать. Не знаю, не уверен, что она согласится… – теперь его голос звучал так, словно ему искренне жаль.
Я поблагодарил и спросил, когда он хочет сходить на третий с половиной этаж и осуществить свой безумный план. Казалось, мой вопрос застал его врасплох.
– Может, завтра днем? – неуверенно предложил он. – Ты что, созрел?
– Услуга за услугу, мы же договаривались? Отлично, завтра днем, – сказал я. – Пока.
Мне трудно было скрыть свои
