Нужный образ - Джеймс Хоран

— Эти, без сомнения, сошлются на поправку к конституции, — ответил Джош. — Но мы представим фотографии последнего угнанного ими грузовика, который сейчас в гараже в Вест-Сайде, конечно, с копиями для прессы. Я намерен намекнуть ребятам с телевидения, чтобы держали наготове свою команду на углу Кэнел-стрит и Лафайета в Нью-Йорке. Потом, когда они услышат свидетельские показания, то примутся за дело до прибытия копов.

— Могут быть сделаны великолепные снимки, — заметил Келли. — Как вам удалось разузнать подобное, Джош?

— Одному из детективов повезло, — равнодушно ответил Джош.

— Хорошо, полагаю, Бенни будет главным свидетелем в Вашингтоне.

— А Сондерс, Ремингтон и судья в Нью-Йорке, — продолжал Джош.

— Это будут сногшибательные слушания, — произнес Люк и, ей-Богу, причмокнул губами.

— Может быть, даже если мы подтвердим хотя бы половину обвинений. После того, как Бенни выскажется в Вашингтоне, и мы получим свидетельства остальных независимых свидетелей, не знаю, как Сондерс и Ремингтон смогут все объяснить.

— Первым свидетелем будет тот адвокат из Джерси, который выплатил взятку Сондерсу в деле об изнасиловании? — спросил Лютер, взглянув на отпечатанный проект.

— Он будет замечательным свидетелем, — заявил Джош. — Мы распнем его, если он попытается молчать.

— Как? — поинтересовался Люк.

— Перед тем, как занять место свидетеля, он будет проинформирован, что на заседании присутствуют члены дисциплинарных комитетов нью-йоркской и нью-джерсийской коллегий адвокатов, а также представитель окружного прокурора.

— А через 24 часа после обнародования наших данных в Нью-Йорке соберется большое жюри, — добавил Лютер. — Первый помощник окружного прокурора просто фанатик в преследовании юристов-мошенников.

— У него штаны станут сырыми, когда мы намекнем ему на нашу информацию, — заметил Джош.

— А не будет этот юрист прикрываться отношениями между клиентом и адвокатом? — спросил Шиа.

— Пусть себе, — ответил Джош. — Мы будем записывать вопросы. И он будет знать, что окружная прокуратура получит копию всего, чем мы располагаем.

— Потом отец этого мальчишки, — сказал Дайк Шорт. — Он крупный бизнесмен в Джерси. Он не будет лгать.

— Если не захочет, чтобы его привлекли к уголовной ответственности за лжесвидетельство, — подтвердил Джош.

— Следователи нашли тех рэкетиров, которые выплатили взятку? — спросил Люк.

— Братьев Блитц? Мы стараемся преподнести их, но даже если мы сделаем это, они могут сослаться на Пятую поправку. Но несколько гангстеров хороши на слушаниях, особенно для телевидения.

— В этом мы достигнем успеха, — отозвался Лютер. — Помните людей Костелло{96} и Бобби Бейкера?

— У меня есть еще несколько трюков в запасе, — сообщил Джош. — Не волнуйтесь, телевидение получит все, что можно показать.

— Джош, думаете Ремингтон будет говорить? — спросил Люк. — Здесь сказано, что он пьяница.

— Думаю будет, — ответил Джош. — Не думаю, что он сможет устоять перед давлением.

— А Сондерс?

— Он будет спокоен. Вы не заставите его признать сразу все, но, полагаю, он сменит музыку, когда стены начнут падать на него.

Джош закрыл папку и посмотрел на нас.

— Не забудьте, Сондерс наша основная мишень, не считая Джентайла, конечно. Все, что будет сказано, должно быть связано с ним. Если мы не можем ничего получить на Джентайла, это сделает Сондерс.

— Я не собираюсь уничтожать Джентайла, Джош, — твердо заявил Келли. — Я хочу, чтобы это было ясно.

— А вам и не надо, — спокойно ответил Джош. — Любой газетчик или комментатор, который не упомянет, что Сондерс шурин Феликса Дюранта Джентайла, человека, которого большинство людей рассматривает как будущего губернатора и, возможно, президента, будет распят.

Он кивнул Лютеру и Люку.

— Есть проблемы?

— Нет, — ответил Лютер.

— Что теперь по расписанию? — спросил Люк. — Когда вы…

— Через две недели Сисси Саутворт сделает первое сообщение. После чего забудьте о еде и сне до Рождества.

Он бросил взгляд на часы.

— Келли, мне бы хотелось успеть на восьмичасовой самолет.

КНИГА ТРЕТЬЯ

Слушания

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Вашингтон

Следующие две недели мы день и ночь работали, подготавливая слушания. За это время я оценил образ действий Келли в сложных ситуациях, и он произвел на меня впечатления.

Джош полная противоположность Келли: напряженный, нетерпеливый, часто высокомерный, страстно вдохновенный в один миг и ужасно небрежный через несколько часов, однако, как и у Келли, у него было собственное мнение, и его воля могла быть железной.

И, Боже мой, как они ругались!

Сначала были легкие стычки, потом серьезные столкновения и, наконец, начались настоящие сражения. Джош был за то, чтобы использовать на слушаниях все. Келли был спокоен и верил только доказательствам и фактам — ничто не попадало в отчет, если не было подтверждено фактами, свидетелями или независимым сотрудничеством.

— Ради Христа! Это же не уголовный процесс! — воскликнул как-то поздно вечером Джош, когда мы обсуждали показания одного из незначительных свидетелей. — Дайте ему рассказать всю историю.

— Это не уголовный процесс. Вот именно, — ответил Келли. — И меня не волнует, кто свидетель — Сондерс, Ремингтон или рэкетир — я не намерен никого позорить! И через десять лет обо мне не будут говорить так, как сейчас говорят о Маккарти.

Обычно я устанавливал мир, предлагая приемлемый компромисс, но я чувствовал, что напряжение между Джошем и Келли расло. «Когда-нибудь не окажется компромисса, приемлемого для обоих, — тревожился я, — и для всех нас это будет трагичный день!»

В то время, когда мы работали в Вашингтоне над слушаниями, Вилли и его банда — «следователи» по обычному вашингтонскому термину — находились в Лоуренсе. По требованию Вилли мы вновь встретились с ним в его норе под Грэнд-Сентрал, и он передал нам новые ленты подслушанных разговоров и отчеты о слежке. Он был чокнутым, но, как детектив, был великолепен. Сначала он отказался делать что-либо о Лоуренсе, но после получения еще 25000 долларов и вранья о том, как все это может быть связано с Джентайлом, он принялся за дело.

Вернувшись, Вилли сказал, что дело было легче легкого. Он и его люди стащили документы из отдела полиции в Лоуренсе; они напоили местную мадам, и она призналась, что давала взятки полиции, которая десять лет не проводила рейдов по ее заведениям; шеф полиции держал кругленькую сумму в коробке в спальне жены; шеф отдела социального обеспечения Лоуренса использовал старых уборщиц из списков на помощь для очистки его многоквартирных домов в качестве благодарности за то, что дает им пособие, в то время как родственники местных политиканов направляли средства из федеральной программы по борьбе с бедностью на огромное жалованье.

Вилли и его люди занимались лишь преступностью и коррупцией в Лоуренсе, но Абернети и его организация снабжали нас отчетами о расовых столкновениях, которые стали постоянными после пожара, но скрывались полицией и местными газетами, зависящими в рекламе от политической машины графства.

И еще кое-кто доставлял нам волнения: Бенни Джелло. Мы с Джошем встретились с ним в тюрьме Пенсвиль, чтобы подготовить его к тому дню, когда его неожиданно переведут в федеральную тюрьму предварительного заключения в Вест-Сайде, лучшее место, какое вы пожелаете, если уж оказались в заключении. Но Бенни только пожал плечами. Он выглядел подавленным и явно боялся. Пришлось долго ублажать его, но, в конце концов, Джош выяснил, что случилось. Бенни получил послание, нацарапанное черным карандашом на дне тарелки: «Заговори, и ты мертв».

Молли, говорил он, получила то же послание на пустой бутылке из-под молока, оставленное на пороге ее дома. Мы изо всех сил старались подбодрить его и обещали ему полную защиту, но Бенни только ответил:

— Как? На всю жизнь?

Мы дважды виделись с Молли в ее красивом доме к западу от Вексфорд-Холла. По размерам он был меньше жилища Шеннонов, но обладал редким очарованием. Дом был отделен от дороги живой изгородью, стены были сложены из камня с бело-красными прожилками, который обычно называют конгломерат, и который был доставлен баржей из каменоломни в Нью-Джерси. Гостиная была просторной с огромным камином и грубо высеченными балками. Одна, которую гордо показала нам Молли, все еще сохранила свою кору. Везде был антиквариат: столики из вишневого древа и изящные кресла Хичкока, примитивные американские картины, оригиналы Одобона, которые он создал при посещении.

— Он сказал, что не хочет оставаться в Вексфорде, — рассказывала нам Молли. — Говорил, что старик пропитал весь дом керосином. Это был дед Келли.