Нужный образ - Джеймс Хоран

Сообщение Джоша шло первым в списке диктора.

— … один из нью-йоркских политиков, связанных с приближающейся президентской кампанией, был назван ходатаем по темным делам и взяточником на основании данных, собранных конгрессменом от Нью-Йорка Шенноном, что было самым сенсационным сообщением в сегодняшней передаче Сисси Саутворт «Немедленно в эфир». Мисс Саутворт также сообщила, что конгрессмен Шеннон располагает фактами…

Появились фотографии Келли, Вексфорд-Холла и Сисси.

Джош переключил канал, другой ведущий пересказывал программу Сисси. Люк включил радио, здесь тоже повторяли ее заявление.

Потом зазвонил телефон.

— Пусть Говард выяснит, кто это. Я не хочу, чтоб кто-либо другой отвечал на вопросы газет и информационных агентств.

В дверь постучали, и на пороге появился Говард.

— Сенатор, это репортер из Ассошиэйтед Пресс хочет говорить с конгрессменом.

— Я отвечу, Говард, — проговорил Джош. — Сделайте так, чтоб все звонки из газет шли ко мне.

Джош подошел к отведенному телефону и взял трубку.

— Алло. Да, я из штата конгрессмена Шеннона. Правильно. Мы знаем о передаче. У меня есть заявление конгрессмена, который только что звонил. Хотите получить его? Прекрасно, записывайте: «Несколько месяцев назад я получил информацию, относящуюся к заявлению, что один из влиятельнейших членов администрации города Нью-Йорк брал взятки. Обвинения были настолько шокирующими, что первоначально я был склонен не доверять им. Тем не менее, я поручил своим сотрудникам опросить источник информации, и обвинения были им повторены в деталях. В последующих беседах были выяснены имена членов судов, уголовных преступников и муниципальных чиновников города Нью-Йорка, которые брали взятки…»

Джош остановился, что-то выслушал, потом нетерпеливо ответил.

— Если вы потерпите, я как раз подхожу к этому. Записывайте: «Было бы несправедливо передавать эти непроверенные обвинения в местные правоохранительные органы. Если бы это было сделано, в результате преждевременной гласности и могли бы быть погублены репутации официальных лиц. Вместо этого, мы продолжили наше собственное расследование. К моему смятению, обвинения были подтверждены независимыми свидетелями и документами. Теперь будут приняты соответствующие меры».

Джош вновь сделал паузу, потом коротко произнес:

— Нет. Сейчас я не могу назвать имена.

Только он повесил трубку, как Говард вновь появился на пороге. На телефоне ждали из ЮПИ и «Вашингтон Пост».

Джош зачитал заявление обоим. Потом звонки пошли не прекращаясь. Все хотели знать имена. Некоторые делали предположения и просили подтверждения. Наша политика была неизменна: «никаких комментариев». Через час у дверей появились местные репортеры. Люк провел их в другую комнату, и я прочитал заявление. За репортерами последовала команда из теленовостей и захватила Люка и его отца.

Позвонил Келли и попросил Джоша. Он сказал, что видел передачу и считает, что ему следовало быть в Вексфорде, чтобы провести пресс-конференцию, но Джош настоял, чтобы он держался в стороне от света до конца вечера.

— Он говорит, что чувствует себя дураком, когда другие говорят за него, — сообщил Джош. — Мне пришлось долго его уговаривать остаться там и дать мне самому со всем управляться.

— Такое будет не часто, — промолвила Лейси.

— Что именно? — поинтересовался Джош.

— Что кто-то будет говорить за Келли…

— Я точно знаю, чего хочу получить в сегодняшних газетах, — ответил Джош.

— А он этого хочет?

— Лейси, ты опять? — вставил Люк. — Отвяжись, слышишь?

— Не говорите потом, что я вас не предупреждала, — заявила она Джошу, собираясь уходить.

— О чем?

— О Шеннонах. Временами они предпочитают думать самостоятельно.

— Чудесно, — ответил Джош, — но будут случаи, когда Шенноны будут слушать меня.

— Хотите пари? — сладко спросила Лейси и вышла.

Джош взглянул на меня и сердито покачал головой.

— Как идут дела? — спросил он Лютера, который вернулся вместе с сенатором, после того как телевизионщики сделали короткое интервью со стариком.

— Замечательно. С телевидением никаких проблем, но Люк получил тревожный звонок.

Джош повернулся к Люку.

— Что за звонок?

— Это был звонок от одного местного парня, который работает в одной из нью-йоркских газет. Я знаю его по Вилледжу…

— Ну, так зачитали бы ему заявление.

— Он сказал, что оно у них есть, они уже получили его через телеграфное агентство, и он хочет узнать еще кое-что. Он хотел знать, является ли нашим источником мошенник по имени Джелло, который сейчас сидит. Очевидно, кто-то в тюрьме намекнул ему, что Келли встречался с Бенни.

— Где этот парень? — выпалил Джош.

— Он оставил свой телефонный номер.

— Найдите мне его. Быстро!

Как только мы дозвонились до молодого репортера, Джош переменился как хамелеон. Вместе резкого, нетерпеливого собеседника с бульдожьей хваткой, появился веселый, добродушный парень, который с первых же минут обращался к репортерам по имени.

Да, это правда, и конгрессмен действительно раньше представлял интересы мистера Джелло, но только потому, что о помощи попросила соседка. Он даже предложил, если хочет репортер, назвать имя адвоката, который взялся за дело по рекомендации конгрессмена, который не занимается уголовными делами. Джош был необыкновенно дружелюбен, и раньше, чем беседа закончилась, он дал репортеру эксклюзивную информацию о том, что в эту самую минуту конгрессмен Шеннон ведет секретные переговоры со своим источником где-то в мотеле в Мэриленде. Джош устроил первоклассное представление, притворяясь, что не хочет давать информацию, все время протестуя, что репортер хочет знать больше других. Я мог слышать энергичный молодой голос по телефону, давящий, приставучий, требующий новых фактов.

Когда Джош повесил трубку, его лоб был мокрым.

— История, конечно, фальшивая, но она никому не повредит и уберет парня с нашего пути, — сказал он. — Должно быть, он получил информацию от охраны.

И он спросил у Люка.

— Этот парень освещает положение в тюрьмах?

Люк кивнул.

— Он занимается судом графства и тюрьмой для городской газеты. И он всегда в поисках новостей звонит Келли.

— Наймите его завтра, — резко приказал Джош. — Скажите ему, что реорганизуете аппарат брата по связи с прессой. Говорите ему, что угодно, но уберите его отсюда на Север, или в Вашингтон, или хоть на край света.

— Не понимаю, чем нам повредит его информация, — произнес Люк. — В конце концов, Бенни будет свидетелем…

— Ради Христа! — взорвался Джош. — Его же еще не перевели в федеральную тюрьму! Стоило появиться слуху, что он может заговорить, и он уже получил угрозы. И даже Молли. Еще парочка угроз, и этот мошенник заткнется. Поэтому-то я и хочу устранить этого паренька.

— Дайте его мне, — предложил Лютер, — я его смогу использовать.

— Этот парень трудяга, — сообщил Люк. — Его семья выпускала здесь многие годы еженедельник, и ему до смерти хочется попасть в нью-йоркскую газету…

— Скажите ему, что устроите его в ту газету, в которую ему захочется — но после выборов, — заявил Джош. — Скажите ему что-нибудь.

— Заплати ему в два раза больше, чем он получает сейчас, — приказал сенатор. — Я еще не видел репортера, который бы не любил деньги!

— Такие есть, сенатор, — заметил Джош. — Конечно, их мало, но они есть.

Потом повернулся к Лютеру:

— Вместе с Люком вы, наверное, лучше собьете этого парня с нашего следа. Боже, вы знаете, что случится, если они раздуют историю Джелло? Это будет уж совсем не вовремя!

— Если сначала его не убьют, — спокойно заметил Лютер.

Джош ничего не ответил. Он только повернулся и вышел из комнаты.

Вот это была ночь! репортеры, телефонные звонки, бригады с телевидения, разбросавшие по полу кабели… Джоунс спрашивал из Вашингтона, когда упомянут его комитет — Джош напомнил ему, что по договоренности Келли сообщит о слушаниях в комитете на обеде Ассоциации начальников полиции, и, Бога ради, держите свое заявление наготове, чтобы мы могли сразу передать его прессе! — все это успокоило старую перечницу. И, наконец, мне позвонил Макс Дрегна. Разве мне не хотелось бы выпить с ним у него дома? Когда? Завтра.

— Держу пари, меня он не приглашает, — с усмешкой сказал Джош.

— Он говорит, ты уж слишком напорист, Джош, — ответил я. — Ну и, кроме того, ты не любишь дагерротипы.

— Да я бы лично возглавил движение за канонизацию Мэтью Брейди[31], если бы это могло нам помочь, — заявил он. — Он хоть намекнул?…

— Макс ничего не сказал, — произнес я. — Он скажет либо «да», либо «нет». Может, нам удастся его заполучить, может, нет.