Паническая атака. Избавиться раз и навсегда! - Андрей Владимирович Курпатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока мы переживаем своё горе, сживаемся с новой для себя жизненной ситуацией, возникающее в нас нервно-психическое напряжение расходуется на вполне понятные нашему сознанию цели. Нас не удивляет внутреннее напряжение, когда наша жизнь летит кубарем под горку.
Но как только беда, с точки зрения нашего сознания, вроде как уже миновала, нами принято решение «жить дальше», да и сама жизнь постепенно налаживается, то же самое напряжение покажется нам чем-то странным. И мы вполне можем приписать соответствующие вегатативные симптомы какой-то загадочной болезни. То есть всё вроде бы приходит в норму (пусть и в какую-то новую норму), субъективно кажется, что худшее позади, но вот организм ещё продолжает работу по адаптации к изменённым обстоятельствам жизни. Психике всё ещё нужна внутренняя мобилизация, что неизменно сопровождается вегетативными реакциями; и тут сердцебиение, повышение артериального давления, ощущение затруднённого дыхания попадают в наше поле зрение.
Заметив это, сознание, конечно, настораживается (оно после пережитых травм вообще будет склонно настораживаться, где надо и где не надо): «А почему у меня сердце так стучит? А что с моим дыханием?» – и, наконец: «А не заболел ли я?!» И классическая паническая атака.
Дальше всё развивается по классической, уже хорошо знакомой нам схеме:
• я запоминаю те обстоятельства, в которых впервые прочувствовал свой физический дискомфорт, и начинаю избегать их, желая предотвратить его повторение;
• но от этого мне становится ещё страшнее, и вот уже я подозреваю у себя какое-то тяжёлое заболевание, а условный рефлекс начинает срабатывать регулярно, подтверждая мои опасения;
• врачи не дают каких-то внятных, понятных мне объяснений, что тревожит и расстраивает меня ещё больше.
Короче говоря, дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку… и пошло-поехало! Встретимся у психотерапевта лет через пять.
Случай из психотерапевтической практики
«Начинаем новую жизнь!»
Сейчас я расскажу историю Катерины, которая продемонстрирует, как панические атаки возникают у человека, оказавшегося в ловушке этого, второго типа невротизации.
Катерина обратилась ко мне за помощью, когда ей исполнилось 58 лет. Она уже несколько лет как вышла на пенсию, и сейчас её беспокоили приступы слабости, загрудинных болей, колебания артериального давления, обморочные состояния и головокружение. Все эти симптомы мучили Катерину уже на протяжении полутора лет.
Всю свою сознательную жизнь Катерина прожила в «городе газовщиков» за полярным кругом, где работала учительницей младших классов. Личная жизнь у неё сначала не складывалась. Только к 30 годам она вышла замуж, но детей они с супругом так и не смогли завести. При этом ещё муж, который был на несколько лет старше Катерины, рано умер от инфаркта, сделав её 45-летней вдовой.
Достигнув пенсионного возраста, Катерина получила жилплощадь в Ленинградской области, неподалеку от единственной своей родственницы – двоюродной тётки, – куда и переехала, рассчитывая на «счастливую старость».
Новое место жительства Катерине понравилось – зелено, свежий воздух, но смущало отсутствие знакомых и отсутствие привычных занятий.
Примерно через два месяца после переезда Катерины на новое место муж её двоюродной тётки слёг с инсультом. Сначала за больным ухаживала в основном его жена, а Катерина ей только помогала. Но вскоре слегла и тётка. Так что теперь Катерине приходилось каждый день мотаться за 40 км в однокомнатную квартиру своих родственников – готовить, убирать и т. п.
Так продолжалось около девяти месяцев. Катерина очень уставала, пыталась госпитализировать стариков, но врачи отказывали, говорили, что им делать в больнице нечего.
На этом фоне и у самой Катерины начали возникать незначительные колебания артериального давления, приступы слабости, которым она, впрочем, никакого значения не придавала. Настроение было «никаким», эпизодами ей было себя так жалко, что хотелось плакать.
По прошествии этих девяти месяцев муж тетки умер, и Катерина переехала к ней. «Её одну теперь не оставишь, – рассказывала мне Катерина, – а я и дома не обжилась-то ещё, там ещё и ремонт не докончен, всё побросала…»
В течение последующих четырёх месяцев Катерина жила на новом месте: «Тётка ничего не соображала уже… Грешным делом, думала, когда её бог возьмёт наконец», – призналась мне Катерина.
Нет чувства более разрушительного, чем страх, потому что первым делом он поражает разум, а потом выводит из строя и сердце, и рассудок.
Антуан Ривароль
На последнем месяце жизни тётушку Катерины всё-таки госпитализировали, хотя, по словам племянницы, «ничем не лечили». Катерина продолжала за ней ухаживать «и насмотрелась там, как люди страдают, – и сердечные, и те, что с головой лежат, ходить не могут».
После похорон Катерина вступила во владение имуществом, доставшимся ей от родственников, и вернулась домой. «Надо было сразу ту квартиру продать, – говорила Катерина, – но уже сил никаких не было. Вроде и освободилась, а тоска на сердце появилась. Плакала целыми днями».
Непосредственно через неделю-полторы после возвращения домой Катерина, дело было вечером, почувствовала сильный приступ загрудинной боли («как раскалённой иглой пронзило») и вызвала бригаду скорой помощи, которая добиралась до неё более двух часов. Всё это время Катерина чувствовала себя ужасно и думала, что вот-вот умрёт, так и не дождавшись медиков. Но вердикт врачей скорой помощи поверг Катерину в растерянность.
Сняв ЭКГ, те сказали, что, мол, ничего серьёзного у неё нет, но если она хочет, то её могут госпитализировать. Катерина, вспоминая ужасные больничные условия, отказалась и решила, что «будет умирать дома».
Впрочем, умереть ей в течение полутора лет так и не удалось. Хотя приступы загрудинных болей, полуобморочного состояния, колебания артериального давления, которое Катерина сама себе постоянно измеряла, продолжались всё это время.
Всякий раз такой приступ, как по команде, начинался в вечернее время: Катерина переживала острое чувство страха смерти, представляла себе, что умрёт, а её найдут только через несколько дней «по запаху, когда труп станет разлагаться». Родственников-то у неё нет, знакомых тоже нет – некому будет её искать, «никто не спохватится».
Сон у Катерины нарушился, причём эти нарушения характеризовались не только трудностью засыпания, но и стандартным пробуждением в 3 часа ночи. Катерина просыпалась, как от внутреннего толчка, с сердцебиением и чувством тревоги. Даже корвалол, бывший сначала спасительным средством, теперь перестал помогать. В этом состоянии Катерина отправлялась на кухню, готовила себе какую-нибудь еду, ела, после чего тревога прекращалась и она могла, наконец, уснуть.
Визиты Катерины к врачам были безрезультатны. Её просили успокоиться и не нервничать, говорили, что все показатели у неё в пределах «возрастной нормы», из чего Катерина, конечно, делала
