С автоматом в руках - Вацлав Янечек

- А как обстоит дело на других заставах? - спросил Цыган.

- Так же. А кое-где еще хуже. Например, на Шумаве, где очень сложные условия местности. А бывает и так, что во всем взводе насчитывается не больше десяти человек.

Готовится пополнение, создано несколько центров подготовки. Но ждать помощи можно не раньше чем через год. Так что вы и не думайте, что скоро выберетесь отсюда. Жандармы, полицейские и таможенники будут демобилизованы, а других, вполне надежных людей в политическом отношении, пока мало. Такое положение сохранится еще некоторое время.

Майор был с ними откровенен, тем не менее его слова породили в них надежду на то, что ситуация изменится к лучшему. Только Карлик слушал его, нахмурившись. Слова майора о старых жандармах и полицейских ему не понравились. Они означали, что придется уйти и ему, а пока его всюду считали способным командиром. Пльзеньский командир пообедал у них, похвалил хорошую кухню (на обед был гороховый суп и шарлотка, мяса все еще не хватало) и с улыбкой выслушал жалобы повара, заявившего, что он предпочел бы, как и раньше, ходить в наряды, чем топтаться вокруг плиты.

- В следующем году, - сказал командир пльзеньского отряда. - Раньше, пожалуй, не получится. Надо бы вам завести поросенка и откармливать его. На заставах часто улучшают питание таким образом.

- Я за чушку! - загорелся идеей Мачек. - Пока мы держим только козу.

К вечеру пльзеньский командир уехал к соседям. Их уже предупредил по телефону дежурный о предстоящем визите высокого гостя. Его автомобиль направился к лесу, где погибли Репка и Недоба. После их смерти прапорщик посылал в этот район патруль за патрулем: вероятно, получил соответствующие указания свыше.

Хоронили ребят только через неделю. На похороны Репки в Будейовице поехали с заставы трое. Возглавлял группу Франта Вевода. В Пльзень поехали Руда Мразек, Коварж и интендант Тонда. Хоронили их в один день, только не в одной могиле: темпераментного Репку - утром, Недобу - к концу дня.

И как раз в этот день Иван Олива нашел бутылку.

В район Гути он ездил ежедневно, как только у него оказывалось свободное время. Он не знал покоя, эта идея целиком овладела им. На заставе его совсем не видели, сюда доносился лишь шум мотора его мотоцикла, на котором он мчался к лесу. Бутылку кто-то засунул в штабель двухметровых буковых дров, сложенных недалеко от лесной сторожки у дороги, то есть там, где, по всей вероятности, патруль не проходил и где ее никто не искал. А может, ошибся лесничий, сказав, что ребята пошли через сад? Скорее всего, они пошли через двор, пересекли небольшое поле, перешли дорогу и положили бутылку в штабель дров. Вахмистры как раз обедали, когда Иван принес ее и положил перед ними на стол.

- Где ты ее нашел? - изумились они.

Он им все объяснил. Уважение ребят к нему еще больше возросло: Олива один сумел добиться того, чего не удалось десяткам людей. Он не стал придерживаться принятого всеми предположения о маршруте движения их товарищей, а продумал несколько версий и вот - добился успеха.

- Почти полная! - сказал он торжествующе. - Отпито всего два-три сантиметра. Значит, ребята были трезвые. Время их наряда истекло, вот они и сделали по глотку, чтобы согреться.

Ярда Штрупл, канцелярская крыса, моментально выскочил из-за стола и бросился к телефону.

- Алло, Мила! - закричал он Шиклу, который в тот день был дежурным по заставе. - Вот какое дело: на столе в канцелярии лежит голубая книга, в которой за писаны данные о наших ребятах. Посмотри-ка, когда родились Репка и Недоба. И побыстрей!

Он ждал ответа. Остальные уже догадывались, в чем дело.

- Хорошо, - сказал он в трубку. - А Репка? Четырнадцатого декабря двадцать первого года? Спасибо. Этого достаточно.

В столовой воцарилась тишина. Писарь не спеша положил телефонную трубку на место и повернулся к столам:

- Следующий день был днем рождения Пепика, поэтому он и купил водку. Эта бутылка была предназначена нам. Поскольку у Киндла хлебной никогда не бывало, Репка купил ее в Гуте. Они не хотели брать ее с собой на заставу, собрались приехать на следующий день на мотоцикле. Ведь это недалеко. А пока они спрятали бутылку в дровах.

- Ведь снег еще не шел, - добавил Цыган. - Не прикасайтесь к бутылке. Отдадим ее следователям. Наверняка там должны быть отпечатки пальцев, если только Иван их не стер.

- У меня были на руках перчатки, - заметил Олива.

Карлик распорядился тщательно упаковать бутылку и предложил отдать ее шоферу, чтобы тот отвез в Тахов. Однако Иван Олива вызвался сделать это сам, заявив, что только он сможет точно указать, где ее нашел. Вернувшись, он сообщил, что в бутылке действительно была водка, но ничего нового, к сожалению, в расследование таинственного случая находка не внесла. История гибели товарищей по-прежнему оставалась загадкой.

В письмах и поздравлениях, полученных к рождеству, содержались пожелания счастливо и весело провести праздник. За обильным и, как всегда, красиво сервированным в сочельник столом пустовали места двух погибших товарищей и тех, кто уехал домой. Карлик уехал тоже. В его отсутствие командовал Цыган, благодаря чему Храстецкий тоже получил возможность съездить домой. Выполнение его обязанностей взял на себя Иван Олива. Уже выпало много снегу. На дорогах и в лесу лежали высокие сугробы, их намел холодный северный ветер. Нарушений границы в эти дни не было, и обстановка во время праздников сложилась спокойная и в самом деле праздничная.

За два дня до рождества неожиданно прибыло подкрепление: четыре солдата, откомандированных на заставу на год. Ребята, как на подбор, все были из Праги. Приехали они раньше, чем поступила телефонограмма. Они получили красные погоны, Цыган разместил их в командирском доме, ознакомил со службой и распорядком дня. Им предстояло участвовать в патрулировании. Вахмистры приняли солдат доброжелательно, радушно и без рисовки. Никто не корчил "волков" пограничной службы, ведь и сами они начинали эту службу не так уж давно. Новичкам служба понравилась, они ознакомились с нею сразу же на рождество. Командиры патрулей тоже были ими довольны, особенно связистом Дупалом: он отлично знал свое ремесло и установил телефонную связь повсюду, где только было возможно.

В сочельник Яниш, как всегда, был у Благоутов. В разгар веселья в комнату вошел улыбающийся Храстецкий. Ему повезло: до самого Ходова его подвез хозяин местного ресторанчика, а оттуда он уже добрался пешком.

- Странно, что он тебя захватил, - удивился Стромек. - Не очень-то он нас жалует.

- Он отвозил кого-то на поезд. На обратном пути взял меня.