Жена мудреца (Новеллы и повести) - Артур Шницлер

Он крадется в глубь комнаты. Здесь на другом кресле под бельем... боже милосердный! Вот он... вот кошелек — он держит его в руке... В то же мгновение Карло слышит легкий скрип. Быстрым движением распластывается он на полу в ногах кровати... Опять тот же скрип; тяжелый вздох, покашливание — и снова тишина, мертвая тишина. Карло все еще лежит на полу с кошельком в руке и ждет. Но никто больше не шевелится. В комнату уже просачивается бледный свет утра. Карло не решается встать и ползет по полу к двери, которая раскрыта достаточно широко, чтобы пропустить его, ползет дальше в коридор и только здесь, медленно, с глубоким вздохом поднимается на ноги. Он открывает кошелек; в нем три отделения: справа и слева только мелкие серебряные монеты. Тогда Карло открывает среднее отделение, закрытое на замочек, и нащупывает три двадцатифранковые монеты. Какую-то долю секунды он думает взять две из них, но быстро преодолевает искушение, вынимает только один золотой и закрывает кошелек. Потом он опускается на колени, смотрит сквозь щель в комнату, в которой снова стало тихо, и дает кошельку такой толчок, что он подкатывается под вторую кровать. Когда незнакомец проснется, он подумает, что кошелек упал с кресла. Карло медленно поднимается. Но пол под ним слегка затрещал, и в ту же минуту он слышит голос: «Что такое? Кто там?..» Затаив дыхание, Карло быстро пятится назад и проскальзывает в свою каморку. Чувствуя себя в безопасности, он прислушивается... Еще раз в комнате напротив скрипит кровать, и все стихает. Карло сжимает в руке золотой. Удалось, удалось! У него есть двадцать франков, и он может сказать брату: «Видишь теперь, что я не вор!» И они сегодня же отправятся в путь — на юг, в Бормио, потом дальше через Вальтеллину... потом в Тирано... в Эдоле... в Брено... на озеро Изео[35], как в прошлом году. И это никому не покажется подозрительным, потому что еще позавчера он сам сказал хозяину: «Через несколько дней мы отправимся вниз».

Становится все светлее, комната погружена в предрассветный сумрак. Ах, только бы Джеронимо скорее проснулся! Как хорошо шагается ранним утром! Они уйдут еще до восхода солнца. Попрощаются с трактирщиком, со слугой и с Марией тоже, а потом прочь, прочь отсюда... И только после двух часов пути, уже подходя к долине, он скажет Джеронимо про золотой.

Джеронимо потягивается, и Карло его окликает:

— Джеронимо!

— Ну, в чем дело?.. — И, опираясь на обе руки, он садится.

— Джеронимо, пора вставать.

— Почему?

И он устремляет свои мертвые глаза на брата. Карло знает, что Джеронимо вспоминает сейчас о вчерашнем, но знает и то, что он ни словом об этом не обмолвится, пока опять не выпьет.

— Холодно, Джеронимо, надо уходить. В этом году хорошей погоды уже не дождешься, я думаю, пора идти. К полудню мы можем быть в Боладоре.

Джеронимо поднялся. Уже слышались звуки просыпающегося дома. Внизу, во дворе, хозяин разговаривал со слугой. Карло встал и отправился вниз. Он всегда рано просыпался и часто еще на рассвете выходил на дорогу. Подойдя к трактирщику, он сказал:

— Мы хотим проститься.

— А, так вы уже сейчас уходите? — спросил хозяин.

— Да. Очень уж холодно теперь стоять во дворе, на сквозняке.

— Ну, кланяйся от меня Балдетти, когда будешь в Бормио, и пусть он не забудет прислать мне масло.

— Хорошо, обязательно передам. А вот за сегодняшний ночлег. — Он запустил руку в мешок.

— Ладно уж, Карло, — сказал трактирщик. — Эти двадцать чентезимо я дарю твоему брату, ведь я тоже слушал его песни. Счастливого пути.

— Спасибо, — сказал Карло. — А впрочем, мы не так уж торопимся. Еще увидимся, когда ты вернешься от рабочих. Бормио-то ведь никуда не убежит, верно? — Он засмеялся и пошел по деревянной лестнице наверх.

Джеронимо стоял посреди комнаты,

— Ну, я готов идти, — сказал он.

— Сейчас, — ответил Карло.

Из старого комода, стоявшего в углу комнаты, он вынул их убогие пожитки и связал в узел. Потом он сказал:

— Хороший денек, но очень холодный.

— Знаю, — ответил Джеронимо. Оба вышли из комнаты.

— Иди потише, — сказал Карло, — здесь спят эти двое, что приехали вчера вечером. — Они осторожно сошли вниз. — Хозяин велел тебе кланяться, — сказал Карло. — Он подарил нам двадцать чентезимо за сегодняшний ночлег. Сейчас он у рабочих и вернется только через два часа. Мы увидимся с ним будущим летом.

Джеронимо не ответил. Они вышли на большую дорогу, расстилавшуюся перед ними в неверном свете занимающегося дня... Карло взял брата за левую руку, и они молча зашагали по направлению к долине. Вскоре они подошли к месту, где дорога начинает делать крутые витки. Снизу навстречу им клубился туман, а вершины над ними словно были поглощены облаками. И Карло подумал: «Сейчас я ему скажу».

Но он не произнес ни слова, а вынув из кармана золотой, протянул его брату; тот взял его правой рукой, приложил к щеке, ко лбу и, наконец, кивнул.

— Я так и знал, — сказал он.

— Ну да, — ответил Карло и, неприятно удивленный, взглянул на Джеронимо.

— Даже если бы проезжий мне ничего не сказал, я все равно бы знал.

— Ну да, — растерянно повторил Карло. — Но ты ведь понимаешь, почему я там, наверху, при других... я боялся, что ты все сразу... И знаешь, Джеронимо, я подумал, пожалуй, пора купить тебе новую куртку, и рубашку, да и башмаки тоже, поэтому я...

Слепой запальчиво покачал головой:

— Зачем? — И он провел рукой по своей куртке. — Еще достаточно хорошая, достаточно теплая. Ведь мы идем теперь на юг.

Карло не понимал, почему Джеронимо совсем не обрадовался и не просит прощения. И он продолжал:

— Джеронимо, разве я был неправ? Почему же ты не радуешься? Ведь теперь у нас есть золотой, верно? Теперь он только наш. Скажи я тебе о нем наверху, кто знает...

И тогда Джеронимо закричал:

— Перестань врать, Карло, хватит с меня твоего вранья!

Карло остановился и выпустил руку брата.

— Я не лгу.

— А я знаю, что ты лжешь!.. Ты всегда лжешь!.. Лгал уже сотни раз!.. И эти деньги ты тоже хотел прикарманить, да только испугался, вот в чем дело!

Карло опустил голову и ничего не ответил. Он опять взял слепого за руку и пошел с ним дальше. Слова Джеронимо его ранили, но он удивлялся, что, в сущности, не очень сильно опечален.

Туман рассеивался. После долгого молчания Джеронимо сказал: «Становится тепло». Он сказал это равнодушно, просто, как говорил уже сотни раз, и в эту минуту Карло почувствовал, что для Джеронимо ничего не изменилось. Для Джеронимо он всегда был вором.

— Ты уже хочешь есть? — спросил он. Джеронимо кивнул, вынул из кармана куртки ломоть хлеба, сыр и стал есть. Они пошли дальше.

Им встретилась почта из Бормио. Кучер окликнул их:

— Уже спускаетесь?

Проехало еще несколько колясок, все поднимались наверх.

— Ветер из долины, — сказал Джеронимо, и в тоже мгновение, за крутым поворотом дороги, у их ног раскинулась Вальтеллина.

«Поистине ничего не изменилось, — думал Карло. — Теперь я ради него даже украл, но и это было напрасно».

Туман под ними становился все прозрачнее, блеск солнца прожигал в нем дыры. И Карло думал: пожалуй, было все-таки глупо так поспешно уйти из трактира... Кошелек лежит под кроватью, уж это-то, во всяком случае, подозрительно. Но как ему все безразлично! Что еще плохого может с ним случиться? Брат, которого он лишил зрения, думает, что он его обкрадывает, думает так многие годы и будет думать всегда — что же еще плохого может с ним случиться?

Под ними, словно купаясь в сиянии утреннего солнца, стоял большой, ослепительно-белый отель, а еще ниже, там, где долина начинает расширяться, тянулась деревня. Братья молча шли дальше, и все время рука Карло лежала на руке слепого. Они прошли мимо парка, окружавшего отель, и Карло увидел завтракающих на террасе гостей в светлой летней одежде.

— Где ты хочешь отдохнуть? — спросил Карло.

— Ну, в «Орле», как всегда.

Дойдя до маленького кабачка в конце деревни, они зашли в него, сели и заказали вина.

— Что это вы так рано к нам пожаловали? — спросил хозяин.

Этот вопрос слегка испугал Карло.

— Так уж и рано? Нынче у нас десятое или одиннадцатое сентября, верно ведь?

— В прошлом году, во всяком случае, вы спустились с гор гораздо позже.

— В горах так холодно, — сказал Карло. — Сегодня ночью мы мерзли. Да, кстати, хозяин просил тебе передать, чтобы ты не забыл послать ему масло.

Воздух в кабачке был спертый и душный. Странная тревога охватила Карло; ему захотелось снова очутиться под открытым небом, на большой дороге, которая вела в Тирано, в Эдоле, к озеру Изео, куда угодно, только подальше. И он вдруг поднялся.

— Разве мы уже уходим? — спросил Джеронимо.

— Ведь мы же хотим сегодня к полудню попасть в Боладоре. У «Оленя» все экипажи останавливаются на отдых. Это хорошее место.