Тучи над страной Солнца - Рава Лориана

-- Скажи, а корабль, на котором ты плаваешь -- он твой?

Рыбак посмотрел на него непонимающим взглядом.

-- Ну, раз я на нём плаваю, значит -- мой, -- сказал он.

-- Не обязательно. Скажи, кому он на самом деле принадлежит?

-- А что значит -- "принадлежит"? Раз я на нём плаваю -- он мой, и дом, в котором я живу -- мой, потому что я в нём живу. Конечно, я не один плаваю на корабле и в доме живу не один, поэтому он не только мой.

-- А продать дом или корабль ты можешь?

-- Продать?! -- моряк оторопел, -- а зачем?

-- Но ведь тебе может этого захотеться, разве нет?

-- Захотеться? Но если я продам дом, то где будет жить моя семья? А если у меня не будет корабля, как я буду ловить рыбу?

-- Но зато у тебя появились бы деньги, на которые можно было бы купить всё, что нужно.

-- Но то, что мне нужно, у меня итак есть.

-- Хорошо, вот ты плаваешь по морю, ловишь рыбу. И куда эта рыба потом девается?

-- Ну мы её государству сдаём.

-- То есть Первому Инке?

-- Ну да... а что?

-- И тебя это устраивает?

-- А что в этом плохого? Мы сдаём государству рыбу, другие картошку там или кукурузу, третьи -- шерсть, а потом нам со складов выдают всё по мере надобности, и у всех всё есть.

-- Но только кому чего дать, решаете не вы, а инки?

-- Ну, решают. Но ведь решают так, чтобы нам хватало.

-- То есть сами вы не властны над своей судьбой, её за вас решают инки. И после этого вы говорите, что вы не рабы!

-- Ничего не понимаю, -- сказал рыбак, пожав плечами и уйдя обратно в толпу.

-- Вот что, на сегодня, я думаю, было сказано достаточно. Пока отдохни, а остальное расскажешь, когда у тебя будет первая проповедь, -- сказал Инти.

-- Хорошо, остальное я расскажу завтра, -- ответил Джон Бек, -- очень хотел бы, Инти, тебя на этой проповеди видеть.

-- Но ведь о времени и месте проповеди стоили бы поначалу договориться со старейшинами, -- добавил Инти.

-- Я буду проповедовать где и когда захочу, а старейшины не посмеют мне помешать, -- гордо вставил Джон Бек.

-- Скажи, у вас все в стране столь дурно воспитаны, что позволяют себе командовать в чужом доме? -- спросил до тех пор молчавший старейшина по имени Броненосец.

-- В проповеди вы не должны мне препятствовать, ибо таковы условия договорённостей, которые подписал сам Первый Инка.

-- Я кажется, понял, -- сказал Инти, -- ты презираешь наше государство, то есть и тех, кто имеет власть, и тех, кто подчиняется. Непонятно одно -- как можно проповедовать тем людям, которых ты презираешь?

-- Для аристократа ты неглуп... -- сказал Джон Бек уже не столь наглым тоном, -- да, я действительно хочу показать, как должен вести себя с властью свободный человек.

-- Не думаю, что у себя на родине ты такой же храбрый! -- сказал Инти с издёвкой, -- просто знаешь, что здесь тебе спустят многое. Ведь мы не хотим давать белым повода к войне. И потому вынуждены терпеть твои наглые выходки. Однако даже ребёнку ясно, что пользоваться этим вот так -- нехорошо.

-- Смешно слышать подобное морализирование из уст палача, -- ответил Джон Бек.

-- Палача?! По сравнению с вашим богом я человек довольно безобидный, -- ответил Инти, вызвав в толпе смешки, -- кстати, если бы ты и впрямь считал меня палачом, то вёл бы себя осторожнее.

-- Я думаю, нам будет лучше продолжить этот разговор после проповеди, -- сказал Джон Бек, видимо, не ожидавший, что "палач" способен его так "срезать".

-- Хорошо же, -- ответил Инти, -- поговорим после, а пока о тебе позаботятся.

Провожая Джона Бека в выделенное ему жилище и объясняя про разные бытовые мелочи типа водопровода, Заря ловила себя на мысли, что испытывает перед Джоном Беком безотчётный страх, природу которого она не могла поначалу себе объяснить. Конечно, от того, что он наговорил, становилось поневоле зябко, но к тому, что христиане несут столь дикие вещи, пора уже и привыкнуть. Во всяком случае, само по себе это её уже не удивляло и не пугало. Нет, страх внушал именно сам Джон Бек, его презрительная улыбка и отсутствие уважения к чему бы то ни было в их государстве. "Ну чего мне бояться, в самом деле", -- уговаривала себя Заря, -- "Убивать и пытать он меня не будет, насчёт обесчестить -- и подумать смешно. Конечно, он враг, но пока он не знает, кто я такая, у него нет причин делать что-либо против меня".

Впрочем, Заря вздохнула с облегчением, когда Джон Бек сказал, что ему не нужна прислуга, так как он вполне может есть в столовой. "Для меня нет запретной пищи", -- сказал он, -- "Оскверняет не то, что входит в уста, а то, что исходит из уст".

В столовой в этот час почти никого не было, так как обеденное время подходило к концу, только за одним из столиков сидел молодой моряк. Заря усадила Джона Бека за соседний, принесла еду и, набравшись храбрости, спросила:

-- Скажи мне, чужестранец, почему в ваших землях Первого Инку называют "тираном"?

-- Ты ещё спрашиваешь?! Разве он не казнит за одно только лёгкое недовольство своей властью? Я слышал историю о том, как отряд смельчаков, доведённых до отчаянья его тиранством, пытался захватить один из его кораблей, и уплыть на нём на свободу, но увы, попытка не удалась, и все смельчаки были повешены. Разве это не жестокая несправедливость?

-- Всё было не совсем так, как у вас излагают. У нас нет каких-то особых кораблей, принадлежащих Первому Инке. У нас все корабли принадлежат государству, что у вас понимают как "принадлежат Первому Инке". Я не знаю точно, из-за какой обиды эти люди решили захватить корабль и сбежать на нём, но в любом случае, на корабле ведь была команда, и чтобы захватить корабль, надо было этих людей убить или связать, чтобы потом продать в рабство, и те люди так и сделали. Поэтому нет ничего несправедливого в том, что их повесили.

-- Допустим, они убили некоторых из слуг тирана, но это война.

-- А разве людей можно убивать только потому, что они слуги? -- удивилась Заря.

-- Не то чтобы можно, а... если ты во вражде с господином, то и его слуга неизбежно будет твоим врагом.

-- Может быть, но... люди на корабле не были слугами, они были такими же моряками как и все остальные. Захват чужого корабля -- обычное пиратство, и я слышала, что у вас тоже пиратов вешают. Что тут такого несправедливого? -- всё ещё не понимала Заря.

-- Вы тут все так привыкли к рабству, что неспособны понять людей, возжелавших свободы, -- сказал Джон Бек, отодвигая пустую тарелку.

-- Ага, свободы, -- сказал молодой моряк за соседним столиком, -- лёгкой жизни они хотели, а не свободы. Честный человек, чтобы жить, должен трудиться, рыбу ловить и поля обрабатывать, а такие вот хотели захватить рабов, продать их и несколько месяцев, а то и лет, пить-гулять. Это наш корабль они захватили. Я отлично помню их зверские рожи. А как бы тебе самому понравилось, если бы тебя схватили, связали, бросили в душный трюм и держали там не пойми сколько времени? Так чтобы тебя уже замучили голод, жажда и ломота во всём теле от неподвижности. Вот тогда ты поймёшь, что такое свобода! И мне ещё повезло, я вылез из этого кошмара живым.

-- Раз повезло, то тебе нечего обижаться на судьбу.

-- А что, разве обижаться на судьбу можно только за себя? За других нельзя? Удобно. Пока жив -- значит, не жалуйся, а если убили -- то мёртвые тем более молчат. А что эти сволочи моего отца убили, да не просто убили в бою, а уже потом раненого с беспомощного забили ногами насмерть -- тоже ерунда?!

-- Я не знал об этом, но погоди... ведь если пленники им были нужны для продажи в рабство, то почему они тогда забили твоего отца?

-- Ну, рабы нужны молодые, а за того, у кого взрослые сыновья, много не выручишь. Но главное -- то, что он был инкой, заслужив это звание на поле боя в войне с каньяри, а среди беглецов был один молодой каньяри, требовавший мести всем инкам без разбора.

-- Значит, дело не только в корысти, - сказал Джон Бек, - инки обидели каньяри, те отомстили. Получается, что инки сами виноваты.

-- Да чем был виноват мой отец? Не он развязал эту войну, и жестокостей по отношению к врагам он не совершал. Вообще, разве инки виноваты, что каньяри не хотят жить мирно с другими народами, а без конца бунтуют?

-- А разве причина их бунта -- не в тирании инков?

-- Какая там тирания! У нас в государстве все народы равны в правах, да вот только среди каньяри много таких, кому по душе не мирный труд, а война и набеги на соседей. Ведь без набегов как рабов и наложниц захватишь? Когда народ идёт на поводу у таких, то вразумить его можно только силой оружия.

-- Что доказывает простую мысль, -- продолжил за него Джон Бек, -- чтобы выжить самому, приходится убивать других.

-- Если эти другие угрожают тебе -- то да, -- ответил матрос и ушёл, видимо, не желая продолжения бесконечного спора.

Джон Бек некоторое время как будто напряжённо думал о чём-то, а потом сказал, обращаясь опять к Заре:

-- И всё-таки инки первыми заварили эту кашу. Зачем им было нужно присоединять к себе земли каньяри?