Эммануэль. Верность как порок - Эммануэль Арсан

– Так, я что-то плохо понимаю, – призналась Эммануэль. – Мне нужно самой все увидеть. Скажи, что у тебя за подопытные?

– Самец плосконосой мартышки из семейства игрунковых по кличке Гиппарх, самка лемура из семейства…

– Пожалуйста, не надо ерничать оттого, что у тебя плохое настроение. Я вовсе не смеюсь над твоей неудачей. Я хочу, чтобы ты мне верил. Где сейчас твои расписные красавцы?

– В закрытом питомнике.

– О, так я знаю владельца этого питомника. Он пышет здоровьем, как новехонькая «Хонда». Пожалуй, я не рискну нарушить его священную территорию.

Лукас был попросту ошеломлен:

– Как и когда вы умудрились познакомиться?

– Да я его в глаза не видела, – призналась она. – Просто увидела его сообщение в твоей электронной почте.

– Нет никаких сомнений: тебе известно все! – в восхищении воскликнул Лукас. – Вот только Хироши не хозяин питомника. Он фармаколог и врач. Не стоит рассчитывать, что он вот так просто отпустит своих пациентов. Но я могу попросить одолжить мне кого-нибудь одного и показать его тебе в моей лаборатории.

– Отвези его лучше к Аурелии. Ей понравится. И потом, нам ведь одинаково дорого число двадцать семь.

Лукас посмотрел на Эммануэль с каким-то благоговейным трепетом:

– Мне у тебя еще учиться и учиться!

– Разве я могу чему-то научить ученого? – удивилась она.

– Любви, – ответил он. – Я хочу научиться любить, как ты.

Она рассмеялась:

– Мой конек скорее брак, а не любовь.

Но Лукас не успел возразить. Эммануэль быстро условилась с ним о дне следующей встречи и умчалась по делам.

3

– Пэбб, правда ли, что некоторым мужчинам нужно учиться любить?

– Любить женщин – это уж точно. Вообще любовь мужчины к женщине – это всегда актуальное!

– Вот как!

– Причем актуально во всех смыслах. Зародилось оно в год, когда Абеляр влюбился в Элоизу. До этого мужчины любили только друг друга, называли это дружбой и считали этот обычай прообразом рая на земле.

– Это и было настоящее Средневековье?

– Многие до сих пор живут по такому принципу. Впрочем, этот анахронизм не имеет ничего общего с гомосексуальностью. Это своего рода гендерный апартеид, где мужчины и женщины развиваются порознь и стараются жить счастливо, обходясь друг без друга.

– Я всегда знала, что с раем что-то не так, – сказала Эммануэль. – Держу пари, это то еще адское местечко.

Из чистого любопытства Дьёэд решил спросить:

– Интересно, почему Жан не рассказал нам про вернисаж?

– Думаю, он хотел защитить мою личную свободу. Он не стал навязываться, пользоваться случаем, а просто позволил мне самостоятельно принимать решение.

Пожилой человек замолчал.

Эммануэль знала, о чем он думает: о том, что любовь сродни свободе; разумнее наслаждаться ею вместе с кем-то, чем пытаться обрести ее в полном одиночестве.

Она обвила его шею руками:

– Пэбб! Я так рада, что мы встретились. Когда степень моей свободы перейдет на качественно новый уровень, я бы хотела выйти за вас замуж!

– Буду ждать сколько понадобится, – ответил Пэбб.

4

К тому моменту, как Хироши с Лукасом пришли в мастерскую Аурелии, Эммануэль уже была там.

Лукас был несколько удивлен видеть здесь также и Лону, с которой даже не был знаком, и еще Фужер. Последняя, наполовину закутанная в черную ткань, позировала для Лоны, а та писала ее портрет.

В мастерской была еще одна незнакомая девушка, по имени Илона. Лукас припомнил, что о ней ему уже кто-то рассказывал. До сего дня она представлялась ему эдакой взбалмошной эмансипированной девицей. Но в реальности все оказалось куда лучше, если, конечно, учесть, что на девушке, кроме драгоценностей, не было ровным счетом ничего.

– Лона рисует меньше двух месяцев, и только посмотрите, какие у нее успехи! – радостно заявила Аурелия.

Лукас и Эммануэль наклонились поближе к этюднику, но не увидели ничего, кроме нескольких линий, которые, разумеется, отдаленно напоминали женский силуэт, но сами по себе едва ли оправдывали неподдельную гордость, звучащую в голосе Аурелии.

Сама же Лона только скромно улыбнулась.

Лукас одобрительно присвистнул, а Эммануэль воскликнула:

– О, Лона, да у тебя талант!

– Я просто много работаю, – поправила ее ученица.

Искусно уложенную прическу Илоны венчала жемчужная тиара, украшенная драгоценными камнями. Мочки ушей оттягивали тяжелые серьги из кусочков вулканической лавы, обрамленных паутиной белого золота. Шею девушки охватывал вычурный торквес[60] в три пальца шириной. Подвеска с бусинами опускалась прямо в заманчивую ложбинку между грудей, подчеркивая выпуклость рельефа. Такие же бусины красовались в качестве пирсинга и в пупке. Пояс с выгравированным восточным орнаментом так плотно охватывал талию девушки, что его вполне можно было назвать инструментом варварского женоненавистничества (а быть может, Илона сама этого хотела). С пояса на манер юбки свисали металлические звенья, чья непристойная длина не столько скрывала, сколько подчеркивала запретный треугольник промежности. На руках, предплечьях и лодыжках девушки красовались браслеты различной формы и толщины. Пальцы были увенчаны такими же разномастными кольцами, большая часть которых обладала шипами или же острыми гранями, что придавало им сходство с диковинными орудиями убийства. Клитор Илоны был украшен крупной жемчужиной, а вдоль половых губ свисала изящная ажурная цепочка, проходящая между ног девушки и заманчиво разделявшая полушария ее ягодиц. К цепочке был прикреплен жетон с выгравированным именем. Все это карандаш Лоны сумел передать с такой сладострастной точностью, что даже без массы украшений, островерхих обнаженных грудей или прорисованных волос зритель по одним только контурам узнал бы Илону. Художнице и впрямь удалось изобразить волнительный шарм сладострастия и соблазна.

И если только что Лона довольно скромно отзывалась о своем творчестве, то теперь – словно в противоречие – она с беспокойством следила за реакцией людей, изучавших ее рисунок (который Хироши позднее назовет «каденцией», по аналогии с музыкальными импровизациями солистов оркестра).

Девушка, напрягшись, ожидала услышать слова критики или снисхождения: эти две реакции были для нее особенно ненавистны. Однако, похоже, ей ничто не угрожало, и тучи на ее лице в конце концов рассеялись.

После этого ее интерес к посетителям пропал, и она улыбнулась Аурелии счастливой, безмятежной улыбкой.

Решив, что эскиз подруги лучше познакомит Эммануэль и Лукаса с ее душой и телом, Илона перестала позировать и подошла к Хироши, который держался немного в стороне, около принесенного ящика.