Эммануэль. Верность как порок - Эммануэль Арсан

– Все мои совершенные модели, – добавила она, – проникнуты тем пониманием и той логикой любви, которые они переняли от тебя, Эммануэль. Когда мы с тобой еще не были знакомы, признаюсь, я несколько беспокоилась за девушек: смогут ли они преуспеть в жизни? Но ты дала мне ответ. Теперь я знаю, что у совершенства есть будущее.

А когда Эммануэль начинала возмущенно открещиваться от роли модели для подражания, Аурелия сказала ей:

– Я не считаю тебя кумиром, и уж тем более – легендой. Просто ты тот человек, рядом с которым становится легко и свободно. Ты меняешь траектории людских судеб, которые их потом выводят к новым горизонтам.

Пэбб рассуждал так:

– Петра не ищет возможности вырваться из своего круга. Она просто хочет попасть на свою орбиту. Именно поэтому она боится пойти по уже пройденному маршруту и стремится найти новые пути.

Помолчав некоторое время, он добавил:

– По правде сказать, вы и сами никогда не возвращаетесь к пройденным этапам. Или по крайней мере не тратите на это больших усилий!

Затем последовала еще одна пауза, после чего Пэбб предположил:

– Вероятно, Лукас особенно остро воспримет геометрический аспект этой проблемы.

– Но для Лукаса не существует никакой проблемы, – возразила Эммануэль, – потому что ответ является окончательным и обсуждению не подлежит: этот ответ – нет.

Жан разделял позицию Лукаса:

– Ученый никогда не будет ставить эксперимент, ход которого не сможет контролировать. Тем более – эксперимент над себе подобными. Профессиональная этика обязывает! Однако, если рассуждать с позиции гражданского долга, никто не просит Лукаса Сен-Милана быть святым, он должен быть просветителем!

– Стало быть, ты за науку без совести? – осадила его Эммануэль.

Марк спросил Эммануэль:

– Разве истинная совесть нужна не для того, чтобы от ограниченной ответственности переходить к более значительной? У любого поступка, открытия или изобретения есть как положительные, так и отрицательные стороны. Но как мы можем знать наверняка, что проект Лукаса принесет вред, если только не подвергнув анализу последствия эксперимента?

– Ты удочерил Шевретту? – парировала Эммануэль. – Или, по-твоему, Лукас должен удочерить Петру, после того как она проглотит его таблетки?

– Ну, такое раскаяние будет хотя бы приятным, – рассудил Жан.

В какой-то момент Эммануэль даже примерила на себя роль юриста:

– Лукас вообще из-за этого рискует угодить в тюрьму!

– По идее, его уже должны были посадить за незаконное использование гелиака μx на тебе и Аурелии, – заметил Жан. – Ты его предупредила?

Пелсаж не нашелся, что ответить, и поэтому процитировал отрывок из оперы Вагнера «Гибель богов» – фразу Брунгильды, которую та произнесла, узнав о смерти Зигфрида:

Мне он изменил, непорочный,Чтоб все открылось жене.

Никто так и не понял, какой смысл он вложил в эту цитату.

Да он и сам не знал.

Но самым радикальным из заступников Петры оказался Пэбб:

– Право выбирать, какой смертью умереть, должно быть у каждого, – говорил он. – И уж тем более каждый должен самостоятельно выбирать, как и в каком образе ему жить. Короче говоря, Петра всего лишь просит у Лукаса сделать ее более человечной, то есть более извращенной.

Разумеется, Эммануэль посоветовалась также и с Пенфизером.

– Лично я удивлен, – сказал он, – что ученым мы права на ошибку не даем, а вот парикмахерам – запросто. Сдается мне, нам стоит действовать по принципу «меньше нравоучений – больше любви», и тогда все у нас получится.

Эммануэль держала Лукаса в курсе дела, пересказывая ему высказывания того или иного персонажа из их компании. Вскоре стало ясно, что чаша весов явно склонилась в сторону Петры.

– Быть может, эта одержимая права? – в растерянности говорил Лукас. – Но я не должен поддаваться, чего бы мне это ни стоило.

Пытаясь успокоить его и как-то смягчить его душевные терзания, Эммануэль и сама не заметила, как мало-помалу тоже стала поддерживать Петру.

Вскоре у нее не осталось на этот счет никаких сомнений, и она была готова всецело принять точку зрения девушки, вот только сама Петра этого пока не знала. В какой-то момент она неожиданно прекратила докучать Эммануэль своими требованиями и с подозрительным рвением предавалась балетным упражнениям.

– Как и у всех нас, жизнь у Петры одна, так что отрепетировать действия, события и поступки невозможно, – объясняла Лукасу Эммануэль. – И никакие астрономические метаморфозы, к которым я, похоже, приобщила Аурелию и Пэбба, не должны сбить нас с толку. Петра вовсе не хочет нас покидать, потерявшись в некой гипотетической бесконечности. Она просто хочет блистать и дарить свою любовь всем и каждому в этом мире. В нашем мире. Это с нами, для нас и из-за нас она стремится сиять и быть счастливой.

Лукас слушал девушку, но ему, скорее, больше нравилось слышать звуки ее голоса, а не вникать в смысл сказанного.

Она, сама того не желая, воскресила в памяти знакомые образы:

– Понимаешь, гелиак 3і позволит Петре на несколько световых лет ускорить ее путь, чтобы стать звездой.

Эммануэль говорила увлеченно, с волнением в голосе, словно защищая тот невероятный мир, частью которого с недавних пор стал и сам Лукас:

– Разве будущее Петры должно зависеть от законов планеты, освещаемой только одним солнцем?

Эммануэль чувствовала, что под напором ее защитных речей Лукас начинает постепенно поддаваться. Если его еще что-то и останавливало от перемены решения, то это было не столько самолюбие, сколько неуверенность в собственных силах. Ученый считал себя неспособным освоить в своей жизни два подхода: первый – рациональный – умение трезво оценить сложность той или иной ситуации; второй (его Эммануэль, не найдя ничего более подходящего, окрестила просто: «эротический») – навык понимания того, на что способна женщина и как ей в этом помочь.

В конце концов Эммануэль убедилась, что светлое будущее Петры попросту не может быть взвешено на весах рациональности. Если она и дальше продолжит эти приятные академические беседы с Лукасом, Петра быстрее станет прабабушкой, чем дотошный изобретатель выполнит ее просьбу.

Нужно было поскорее собрать всю команду, выбрать четверых человек покрепче, схватить ретивого изобретателя в охапку и как следует прочистить ему мозги.

«Мудрость должна подкрепляться силой, – рассудила Эммануэль. – Случай Петры надо обсуждать не с этической точки зрения, а с любовной».