Злая кровь - Елена Таничева

— И по этой причине принц Филипп Орлеанский должен быть вычеркнут из списка подозреваемых? Потому что хорошо дерется? И впадает в священное безумие боя? — ядовито уточнила Нина.

— Нет. Я уже объяснил: ему отсюда деваться некуда. Он не станет гадить. Он же умный. Разве что по очень серьезной причине может нарушить Закон. Но должна быть такая выгода, которая окупит все последующие лишения. А я такой выгоды не вижу. Нет ничего и никого, что он хотел бы получить или боялся бы потерять… Кроме Лоррена, конечно. Но с Лорреном полный порядок, и ничто им не угрожает. Кроме тебя, моя сердитая прелесть.

— Хорошо, — вздохнула Нина. — Временно снимаем подозрение с Филиппа Орлеанского. Тогда кто? Ян? Ему зачем?

— Я его плохо знаю. Но его бы скорее стал подозревать.

— Потому что плохо дерется?

— Да. И это достойная причина. Одна из причин.

— А еще? О нем очень мало сведений, он ведь прибыл в Москву до восемьсот двенадцатого года, до пожара, в котором сгорел основной архив…

— Не много. Судя по прозвищу, он прибыл из Польши. Магией увлечен. Книжный червяк.

— Да, это верно. Этот книжный червь часто ходил к Модесту Андреевичу за книгами, и я не верю, что он мог убить моего Мастера. А сейчас Ян больше всего увлечен этой новообращенной, Аней, ему вообще ни до чего.

— Есть такое дело.

Они помолчали. Потом Нина, смущенно глянув на Мишеля, решилась на вопрос:

— Это правда, что ты под Новый год похитил Аню, напоил шампанским, а потом вы с друзьями ее чуть не убили?

— Интересно, где ты такого наслушалась?

— Значит, неправда?

— Мне просто любопытно, как такие слухи расползаются. Тебе кто насплетничал?

— Не скажу.

— Ну, тогда и я не скажу.

Нина отошла к книжным полкам и принялась гладить выстроившиеся в ряд корешки книг. Это ее успокаивало.

— Если бы ты не делал этого, ты бы просто сказал, что не виноват.

— Я не ангел, Нина. Я — вампир. Мы все — хищники. И иногда не сдерживаемся. Во всех нас течет злая кровь…

— Но я никого не убивала! Никогда!

— А я — убивал. Много. Я сдерживаюсь. Но иногда… иногда… особенно если слышу, как они кричат…

— Кто кричит?

— Ты разве не слышишь? Многие из них, из людей, зовут смерть, они хотят смерти, хотят избавленья. Причем по большей части не те, кто неизлечимо болен, те-то как раз готовы на все, лишь бы прожить еще чуть-чуть. А вот в молодых иногда вдруг возникает эта шиза, и они зовут, зовут, зовут… Это такой соблазн, Нина. Соблазнительнее, чем запах их крови.

— Аня — звала?

— Да. Она чувствовала себя несчастной, и ей не хотелось жить. Да, не буду скрывать: в ту ночь я решил преступить Закон. Мне нужна была добыча… Но я искал определенную добычу. И она, Аня эта, подходила идеально. Молодая, красивая, здоровая. Она звала смерть. Громко звала. Причитала, что больше так не может, не хочет, не будет… Не знаю уж, как это — так. Не понимаю. Не голодала, не бедствовала, не бил ее никто. А вот — не могла больше, и все тут. И я пошел на зов…

— Но ты взял ее, чтобы напоить кровью с шампанским Софи, да? — спросила Нина.

— Да.

— Уйди. Уходи сейчас же.

— Почему?

— Ты чудовище. И Софи… Софи твоя — тоже чудовище.

— Дурочка. — Мишель не двинулся с места. — Со временем ты поймешь, что такое — вампиры. Ты осознаешь, что такое — быть вампиром. Просто до сегодняшнего дня ты сидела в башне из книжек, оберегаемая своим Мастером, и никогда не была голодна… я имею в виду — никогда не была по-настоящему голодна, как вампир. Это особый голод, Нина. Если хоть раз его утолишь, выпьешь чью-то жизнь — голод не утихает, он становится сильнее. Так что, может быть, правильно Древние запретили молодняку убивать. Хотя я убежден: они сделали это только для того, чтобы у них не появлялись сильные конкуренты. И целых два века это работало. Пока не наступил двадцатый век, и все не пошло черту под хвост…

— Но я чувствую голод. Все время.

— Это не тот голод, Нина! — почти крикнул Мишель. — Умножь его на сто — и, может быть, чуточку начнешь понимать, что чувствуют все, кто хоть раз выпил человеческую жизнь до донышка. Так что я — не чудовище. Я не такой уж злой для вампира. Я не так, как другие, мучаюсь от запрета на убийство. А уж Софи и подавно не чудовище. Я люблю ее. Я о ней мечтал с того мгновенья, как увидел. Но чтобы заполучить такое сокровище, надо было потрудиться. Я, собственно, даже не был уверен, что и шампанское поможет… Кто — она, а кто — я? Просто хотелось сделать ей приятное. А вот Анечка эта — ничтожество и пустышка. Я же пил ее кровь. Я ее читал… Как ты читаешь книжки. Она — ничтожество и не стоит твоих переживаний. Даже если бы умерла, не стоила бы.

— Мишель, да какая разница, ничтожество или нет?! Нельзя убивать для забавы! Нельзя убивать для еды!

— Если это тебя утешит: мы не собирались ее убивать. Мы собирались отпустить ее. Это случайно произошло. Из-за шампанского. Увлеклись.

— Откуда мне знать, что ты не лжешь?

— А разве ты хоть раз ловила меня на лжи? Зачем мне лгать тебе? Смысл?

— Не знаю…

— Я не лгу, Нина. Я никогда не стану тебе лгать. Ты славная девочка и мой товарищ. Я товарищам не лгу.

— «Товарищ». Надо же. Слово из моего детства, — грустно улыбнулась Нина.

— Из моего тоже. Но только оно значило… просто друг, — пожал плечами Мишель. И повторил, словно пробуя на вкус: — Друг.

— Друг, — эхом откликнулась Нина. — Хорошо. Я тебе верю. Только все равно не понимаю…

— Когда-нибудь поймешь. Точно тебе говорю. А теперь давай вернемся к нашей проблеме. Итак, ты предполагаешь, что ответ в тех похищенных книгах.

— Возможно. А возможно, и там его нет, — уныло сказала Нина.

— У людей, говорят, вся информация уже в компьютеры закачана. «Фараоны» могут найти что угодно и про кого угодно. Жаль, что у нас не так. Было бы место, куда закачать все книжки сразу, и чтобы легко можно было узнать, есть в них полезная информация или нет…

Нина вдруг застыла, глядя перед собой округлившимися глазами.

— Ты чего? — удивился Мишель.

— Я знаю, — прошептала она, — где можно отыскать информацию обо всех книгах, выходивших с начала восемнадцатого века.

— И где же?

— Во Флоренции. Антонио Мальябекки. Величайший библиотекарь всех времен и народов. Иди сюда!

Нина подбежала к лэптопу, который принесла-таки в святая святых Модеста Андреевича: при наличии Интернета было гораздо проще контактировать с архивариусами других городов и обмениваться с ними информацией. Все равно Корф уже не узнает о совершенном ею святотатстве…