Иван-Дурак - Ольга Матвеева

Когда восьмой месяц беременности Ольги подходил к концу, как-то раз она вернулась домой поздно вечером, прислонилась к дверному косяку да так и осталась стоять. Иван вспылил и собирался было приступить к допросу с пристрастием, еще он хотел сказать, что слишком глупо и опасно шляться одной по ночам в ее-то положении, но так и замер, взглянув на супругу. Глаза ее невидяще смотрели в одну точку, бледно-землистое лицо искажено мукой, казалось даже, что она не дышит. Застывшая маска.

— Оля, что случилось? — закричал Иван, — тебе плохо?

Она не реагировала, будто даже его не слышала.

— Оля! — Иван дотронулся до ее щеки. Ольга даже на него не взглянула. — Оля!

Она сфокусировала взгляд на муже, потом отвела его куда-то в сторону шкафа.

— Он сказал, что я стала отвратительной толстухой… Еще он сказал, что я больше его не возбуждаю… Еще, что я истеричка и сука…, — Ольга говорила очень медленно и невнятно. — Я ему смертельно надоела… Он от меня устал… И еще он сказал, чтобы я убиралась из его жизни, никогда ему больше не звонила, не искала его. Он сказал, чтобы я забыла его. А он меня уже забыл. Все кончено.

— Кто это он? — спросил Иван настолько спокойно, насколько смог.

— Он…, — Ольга снова сфокусировала взгляд на муже, — мужчина, которого я люблю, отец вот этого, — она вяло кивнула на свой живот. — Господи! За что? Если бы не этот чертов ребенок, он был бы сейчас со мной! — Ольга кричала. — Я не хочу! Зачем? Не хочу! — она уселась на пол у порога и разрыдалась. Иван поднял ее, усадил на стульчик, снял с нее сапоги, пальто, отвел в спальню, уложил в постель, принес ей стакан воды и валерьянку, потом лежал рядом с ней, гладил ее волосы, спину, целовал ее руки… Ольга заснула… Иван долго сидел на кухне, обхватив голову руками. «Я не хочу! Зачем? За что? Не хочу!» — крутились мысли в его голове.

Глава восемнадцатая

Родилась девочка. Иван вместе с тестем и тещей отправился под окна роддома. Как они ни кричали, ни звали, Ольга в окне так и не появилась, ребенка так и не показала. Ивана вызвала заведующая роддомом, плотная дама с перманентом, лет сорока пяти, и сообщила, что жена его, то есть Ольга, отказывается даже взглянуть на своего ребенка, не то чтобы начать кормить, все время лежит, отвернувшись к стенке, молчит, часто и долго плачет, в разговоры с соседками по палате не вступает.

— Это пройдет, — улыбнулся Иван не слишком уверенно.

— Ваша жена хотела этого ребенка?

— Да, разумеется.

— Не похоже, — усомнилась заведующая.

— Это просто стресс. Все будет хорошо.

— Она может отказаться от ребенка?

— Нет.

— Вы уверены?

— Нет. — Иван почему-то ответил честно, — но я этого не допущу, и вся семья не допустит. С девочкой все будет в порядке.

— А с вашей женой? По-моему, она нуждается в очень серьезной помощи.

— Поможем.

Имя для новорожденной выбрал Михаил Львович — Олеся, Леся. Так звали его прабабушку. Забирать Ольгу с девочкой приехали на арендованном стареньком лимузине, как раз недавно он появился в городе — какие-то предприимчивые молодцы собирались делать на нем бизнес. Весь роддом наблюдал за этим неслыханным зрелищем. Роженицы тихо завидовали и мечтали, чтобы их Васьки и Сашки тоже приехали за ними на настоящем лимузине. Они не знали, что завидовать было нечему. Они не знали, что мать ребенка своего ненавидит, что красивый высокий парень, который держит его на руках, ему не отец, что парень этот напуган, растерян и понятия не имеет, что делать с этим пищащим кульком дальше. А бабушка с дедушкой, понятное дело, знали, как растить детей, но были разочарованы поведением дочери, к тому же, они боялись, что поведение это не изменится. То, что Ольга ненавидит свою девочку, было очевидно. Уже усевшись в лимузин, она заявила, что и близко к ней не подойдет и кормить грудью не будет, потому что эта маленькая дрянь уже попортила ей фигуру, и дальше она терпеть это не намерена. У Михаила Львовича возникло сильное желание залепить дочурке пощечину, но он сдержался, лишь зубами заскрежетал. Дома ждала Лесю прелестная кроватка с розовым балдахином, ворох красивых одежек и пеленок, игрушки, баночки-бутылочки, запас самых дорогих сухих смесей и чудо чудное: несколько упаковок новомодных подгузников — памперсов, которые только недавно появились в продаже на просторах бывшего СССР. Все было у этой девочки, кроме любви.

Ольга тут же скрылась в ванной. Ивана отправили готовить смесь. Строго по инструкции. Бабушка распеленала ребенка, поменяла подгузник, надела чистенькую рубашечку и снова запеленала, потом показала Ивану, как нужно держать ребенка, и заставила покормить со словами: «Учись, видимо, тебе да мне придется этим заниматься, пока Оля не придет в себя». Когда Иван держал на руках это крохотное беспомощное существо, смотрел, как оно жадно глотает молочную смесь, вдруг понял, что это больше не чужой ребенок, теперь это его дочь. Так уж получилось, что сейчас у этой маленькой девочки, можно сказать, не было матери, значит, Ивану придется стать отцом. После еды Леся заснула.

На семейном совете, который происходил на кухне за невеселым праздничным обедом с шампанским, было решено найти ребенку няню, кроме того, пока няня не найдена, днем с ним будет сидеть теща, а по вечерам Иван. Ничего не поделаешь. Михаил Львович предложил временно сократить рабочее время своего зятя с сохранением зарплаты, с тем, чтобы он мог больше уделять внимания ребенку и жене. Ольга вышла из ванной и медленно прошествовала в спальню. На дочь она даже и не взглянула. В глазах у тещи показались слезы:

— А что же с Олей-то делать? — всхлипнула она. — Ума не приложу.

— Пороть надо было в детстве, да меньше баловать, может, и не выросла бы такой эгоисткой. — Сказал Михаил Львович.

— Я уверен, что это у нее пройдет, она полюбит дочку, вот увидите, обязательно полюбит. Просто ей нужно время. — Успокоил родственников Иван.

— Твоими бы устами да мед пить, — вздохнул Михаил Львович, — будем надеяться на лучшее. А знаешь, Ванька, я рад, что выбрал тогда именно тебя. Ты человек! Настоящий мужик! С этого самого дня ты мне сын, родной. Что бы там ни случилось в будущем…

Иван стал для Леси и отцом, и матерью. Он научился купать девочку, кормить, баюкать, он стирал и гладил пеленки, вставал к ней по ночам. Бабушка тоже помогала, и няню, к счастью, нашли хорошую, душевную, мудрую. Она пыталась Ольгу воспитывать — приносила к ней ребенка, говорила какой он хорошенький, милый, предлагала подержать, приласкать, но та смотрела на девочку со злобой, а когда Леся плакала, начинала кричать: «Да сделайте же что-нибудь! Пусть она замолчит!». Няня качала головой, вздыхала и уходила.