Цветы в Пустоте. Книга 1 - Леа Рэд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По всему выходило, что варвар, возможно, сам того не зная, возложил на него дополнительную ответственность. Потому что если он в самом деле никому до него так не верил и никого до него не лю… (нет, сказал себе Сильвенио, это абсолютно тут ни при чем, не путай понятия)…не подпускал к себе так близко – то тот, кого он для этого выбрал, просто по определению должен быть к нему снисходителен. Теперь, со всеми этими данными, Сильвенио становилось почти стыдно, когда он вспоминал, как сам вызвался принять участие в том бунте. Возможно, он действительно был первым и последним шансом Аргзы Грэна хотя бы немного приоткрыть плотно окутавшую его завесу темноты…
А потом, после таких мыслей, Сильвенио обычно сердился на себя и переставал сожалеть о содеянном. Почему, спрашивал он мироздание, именно он должен нести это бремя? Почему именно он должен осуществлять постепенное очеловечивание этого дикаря, который лишил его свободы, убивал так же легко, как дышал, и всегда, даже ослепнув из-за собственной промашки, считал себя во всем правым? Почему это должен быть именно он, а не кто-то сильнее и лучше?
Однажды утром ко всем этим переживаниям добавилось еще одно: он вдруг вспомнил, что в этот день на Эрлане обычно праздновали приход весны. Обычно он не следил за календарными датами, оперируя с ними исключительно в качестве ничего не значащих цифр для отчетов и спонтанно иногда вспоминая то свой день рождения, то День матери, то День скорби по погибшим. Он никогда не праздновал ни один из этих дней на проклятом корабле, разве что ставил свечи у себя в комнате в честь последней даты. Но сегодня – сегодня так некстати картина эрланской весны особенно отчетливо встала перед глазами, и он в который раз подумал, что никогда уже не увидит ничего родного… Ему с новой силой – отчаянно, нестерпимо – захотелось домой.
Все утро он лежал без движения в кровати, а потом, не вынеся разрывавшей его сердце безудержной тоски, отправился на поиски капитана, который сегодня почему-то проснулся раньше его. К его удивлению, Аргза обнаружился в кабине управления, совсем один. Что он мог там делать сейчас в одиночестве, с его-то глазами?…
Сильвенио молча подошел и сел рядом с ним на пол, уткнувшись лбом в его колено.
– Что ты делаешь? – Похоже, Аргза в последнее время узнавал его по шагам, потому что больше не дергался от неожиданных прикосновений.
– Я… – Он сглотнул, не поднимая взгляда. – Я просто… хочу побыть так немного. Можно?
Помедлив, пират кивнул. Через минуту его ладонь привычно прошлась по его затылку, лаская и успокаивая. Так они и сидели молча: Аргза гладил его по голове – рассеянно, словно бы даже не задумываясь, а Сильвенио душил подступающие слезы и размеренно дышал.
Сколько так времени прошло, он не знал. Кажется, он умудрился даже задремать так, успокоенный чужим теплом и иррациональным ощущением безопасности. Очнулся он только тогда, когда Аргза чуть сильнее потрепал его загривок: варвар явно что-то ему говорил, и уже не в первый раз. Сонно моргая, он с трудом заставил себя поднять голову и посмотреть на пирата.
– Обед, – напомнил тот мягко. – Время обеда.
– Да, сир, простите… Конечно, обед…
Он поднялся с пола и уже собирался идти за обедом для капитана в столовую, когда Аргза сказал:
– На Архагле сегодня тоже празднуют начало весны.
Значит, вот почему он сидел здесь один, ничего не делая… Сильвенио остановился, следуя непонятному порыву. Невесомо коснулся ладонями лица пирата и чуть повернул его к себе, чтобы поцеловать высокий загорелый лоб: его личное «спасибо» для этого невозможного человека. Аргза никак не отреагировал – только веки его на мгновение дрогнули, показывая, что Сильвенио выбрал правильный способ.
Впрочем, ему стоило бы уже привыкнуть, что с Аргзой Грэном никогда и ничего нельзя сказать наверняка. Тем более по поводу его отношения к кому-либо.
Кризис разразился как-то очень неожиданно. Они тогда впервые за последнее время зашли в спальню вместе, и Сильвенио, немного посомневавшись, все же неуверенно предложил варвару помочь расчесать перед сном волосы. На самом деле он уже давно об этом думал, но все никак не решался; а между тем из-за всего этого нового режима грива пирата с каждым днем становилась все запутаннее. Аргза, усмехнувшись, молча вручил ему расческу и уселся на кровати, словно бы и сам ждал, когда же он сподобится это предложить. Видимо, приказывать одалживать ему свое зрение – это в понимании варвара было естественно, а вот попросить помощи в элементарных делах он считал ниже своего достоинства.
– Безусловно, твои руки могли бы приносить еще больше пользы, – заметил Аргза, когда он приступил. – Но этим я воспользуюсь тогда, когда смогу эти руки видеть. Давно пора найти твоим ловким пальцам и другое применение, помимо работы.
Сильвенио не счел нужным отвечать. Гребень в его руках был очень старый, деревянный, но все еще крепкий, и расчесывать им длинные волосы варвара, растекающиеся по плечам черной рекой, было сплошным удовольствием. Исключая, конечно, комментарии, отпускаемые Аргзой время от времени. В какой-то момент пришла почти детская мысль заплести косичку, чтобы полностью прочувствовать густоту и тяжесть этих волос – собственный жиденький хвостик, спускавшийся с затылка, и пушистый ворох остального «оперения» такой возможности ему не давали, – но жажда тактильных ощущений заметно проигрывала благоразумию. И слава богу. Пират, впрочем, тоже ворчал явно только для вида.
И тут Сильвенио, чья осторожность так не вовремя притупилась в этой атмосфере взаимного удовольствия, совершил роковую ошибку: обнял его сзади за шею и коснулся губами затылка, одновременно глубоко вдыхая запах чужих волос. На самом деле ему всего лишь хотелось разобраться, почему они пахнут так приятно. Но Аргза, похоже, почему-то воспринял это как оскорбление, потому что вдруг резко развернулся, швыряя его спиной на кровать, и его пальцы стальными тисками сомкнулись на горле. В слепых глазах полыхала неподдельная ярость.
– Сир?… – Сильвенио издал приглушенный писк, ничего не понимая.
Его горло сжали сильнее.
– Молчать, – прорычал варвар с тем выражением взбешенного зверя, которое доводило его врагов до нервного тика. – Думаешь, я не знаю, что ты делаешь? Не знаю, почему ты помогаешь мне? Я не такой идиот! С какого хрена ты
