Три сестры - Хезер Моррис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Prominte! Prominte! – кричат люди. – Простите нас!
Мэр подхватывает эти слова, а потом призывает к тишине. Он говорит, что очень рад их возвращению домой, что отныне о них будут заботиться. Того, что с ними произошло, никогда не повторится.
Заваленные цветами, пирожными и шоколадом, сестры вновь садятся в автобус с другими пассажирами. Измученных и возбужденных, их привозят в ближайшие солдатские казармы, где они проведут ночь, каждая на отдельной койке. Они спят хорошо.
Путь домой по-настоящему начинается, только когда на следующий день они садятся на поезд до Братиславы.
На платформе каждую девушку одолевают жуткие, мучительные воспоминания. На путях стоит нормальный с виду поезд. По крайней мере, не вагоны для перевозки угля или скота.
Но все равно это символ их пленения.
– Циби… – начинает Ливи, и лицо у нее морщится. – Наверное, я не смогу…
Циби уже рыдает, а Магда дрожит.
– Мы сможем, – говорит Циби. – Мы зашли слишком далеко, котенок. И это – путь домой. Помнишь?
Шепча слова о силе и мужестве, сестры пересекают платформу, вместе поднимаются в вагон и идут по проходу в поисках места.
Втроем они садятся на место для двоих. Они не могут разлучиться, не сейчас.
В солдатских казармах им дали новую одежду, а также немного денег, и Циби замечает, что они не слишком отличаются от других пассажиров, если не считать запавших глаз, худых щек и тощих фигур, выдающих в них жертв ужасной войны.
Подойдя к ним, кондуктор опускает голову. Он не берет с них денег.
– Prominte, – шепчет он и отходит шаркающей походкой.
Их прибытие в Братиславу сильно отличается от прибытия в Прагу. Другие выжившие незаметно покидают вокзал, опасаясь затаившихся врагов. Циби спрашивает в кассе о ближайшем поезде до Вранова-над-Топлёу.
– Только через два дня, – с ухмылкой отвечают ей.
– Можно нам остаться до тех пор на вокзале? – спрашивает она.
Кассир пожимает плечами и отворачивается.
Следующие два дня сестры спят на скамейках, пользуются туалетом и терпеливо дожидаются своего поезда.
Из всех уголков Европы на вокзал прибывают поезда со словаками, пережившими ужасы войны.
Ливи потрясена внешним видом этих людей.
– Мы выглядим, как они? – снова и снова спрашивает она сестер.
Циби и Магду интересует то же самое. Это были счастливые и здоровые молодые люди, прошедшие через нечеловеческие муки. Как это произошло? Кто позволил этому произойти? Было уничтожено все, что делало их людьми. Теперь это скелеты, согбенные грузом своего опыта.
Когда приходит время покупать билеты, Циби подходит к окошечку, отчасти ожидая, что от денег откажутся. Но кассир протягивает руку и берет деньги, в глазах стальной блеск.
Наконец они отправляются.
Сестры выходят на платформу, где все началось. Светит солнце. Циби держит Ливи за руку, а Магда берет Циби под руку. Они идут, и каждая изо всех сил старается не думать о том, что их ожидает на этом последнем отрезке пути.
Они идут медленно, постепенно погружаясь в атмосферу знакомых улиц. На повороте к их дому они долго смотрят на католическую церковь, колокола которой звонили им всю жизнь. Через железные ворота они вглядываются в соседний дом пастора и восхищаются липой в полном цвету. Никто из соседей не выходит из домов приветствовать их, но Циби замечает отдернутые при их приближении занавески, а потом торопливо задернутые.
Они стоят перед своим домом, высматривая признаки жизни.
– У нас нет ключа. Сломаем дверь? – спрашивает Ливи.
– Думаю, постучим, – отвечает Магда. – Мама была уверена, что кто-нибудь обязательно в нем поселится.
– В нашем доме?! – Ливи негодует. – Кто?
– Тот, кто занял его первым, – говорит Магда.
Циби берет инициативу в свои руки. Подойдя к входной двери, она громко стучит. Внутри слышно какое-то движение, звуки шагов, а затем дверь открывает мужчина в заляпанной майке и серых трусах.
– Что вам нужно? – грубо спрашивает он.
– Мы хотим вернуть себе наш дом, – ровным тоном говорит Циби.
– А кто вы такие, черт побери?! Это мой дом. Убирайтесь отсюда, а не то я вышвырну вас на улицу!
– Это наш дом! – кричит Ливи и делает шаг вперед. – Вы-то как раз здесь чужаки.
– Проклятые жиды! – не двигаясь с места, ругается он.
Сестры смотрят на него в упор, потом Магда отодвигает Ливи в сторону:
– Я сейчас войду. Здесь остались мои вещи, и я собираюсь забрать их.
Мужчина отталкивает Магду и пытается закрыть дверь. Но при виде этой омерзительной фигуры, пытающейся закрыть у них перед носом дверь их собственного дома, в голове у Циби что-то замыкается. Она сильно лягает мужчину по одной ноге, а потом по другой.
Ливи, подойдя сзади, отпихивает его на дорожку. Магда обходит мужчину и вбегает в гостиную, где оказывается лицом к лицу с женщиной и двумя маленькими детьми. Они пялятся на нее, а она – на них. Ни одна не произносит ни слова. Дети хватаются за юбку матери. Магда слышит, как снаружи Циби и Ливи переругиваются с мужчиной.
Магда хватает на кухне стул, приносит в коридор и ставит под люком. Потом за считаные секунды пролезает в дверь люка и проползает к дальнему концу антресолей. Она хватает наволочку, чувствуя сквозь ткань края подсвечников и гладкую, плоскую поверхность фотографий.
Они сохранились. Их воспоминания сохранились.
Женщина успела отодвинуть стул, и Магда падает сверху на пол. Но она сразу вскакивает на ноги и подбегает к двери как раз в тот момент, когда взъерошенный мужчина входит в дом. Она протискивается мимо него и выбегает на улицу, с торжеством размахивая в воздухе наволочкой.
– Я достала ее! Достала! – кричит она.
Три сестры бегут по дороге и останавливаются лишь через две улицы. Только тогда до Магды доходит, что она хромает. При падении она подвернула лодыжку.
– Ты в порядке? – спрашивает Циби.
– Да, только ушибла лодыжку, когда вылезала из люка, – отвечает Магда.
– Ты упала… откуда? – спрашивает Ливи.
– Не важно. – Магда улыбается. – Я получила то, что хотела.
– Но что же нам теперь делать? – беспокоится Ливи. – Кто-то живет в нашем доме.
– Ну мы не можем здесь оставаться. Думаю, надо вернуться в Братиславу. По крайней мере, мы будем среди других выживших, – предлагает Магда.
– Не знаю, что там у тебя в наволочке, Магда, но пусть бы это было чудо, потому что именно чудо нам теперь и нужно. – Циби улыбается, пытаясь внушить сестрам мужество, которого ей самой
