Два брата - Александр Волков

С этого памятного для Егора дня запала ему на ум мысль самому усовершенствовать производство пороха, чтобы перегнать иностранных мастеров. Но, боясь прослыть в глазах царя хвастуном, он не сказал ему об этом ни слова.

Воскресенский отправился с царскими указами к Апраксину, а Марков начал готовиться к путешествию по Голландии. Он снял комнату у вдовы рыбака Марты Тильман и, практикуясь в языке, целыми днями разговаривал с хозяйкой и ее двенадцатилетней дочкой Фридой.

Глава IV

В ПОИСКАХ МАСТЕРА

Шел февраль 1717 года. В Голландии уже наступила весна. Егор Марков ехал на плоскодонной барже, совершавшей обычный рейс по одному из бесчисленных каналов, прорезающих Нидерланды по всем направлениям.

В серой фуфайке, в длинных и широких штанах, в кожаной шляпе с узкими полями и в стучащих при ходьбе деревянных башмаках, Егор напоминал голландца. Лицо его узкое, худощавое, бритое, серые пристальные глаза и русые волосы делали его похожим на других пассажиров баржи. Но при первых же его словах в нем сразу угадывали чужестранца. Впрочем, флегматичные голландцы ни о чем не расспрашивали его.

Баржа медленно шла по каналу; ее тянула на бечеве пара лошадей, шагавших по берегу.

В хорошую погоду все пассажиры высыпали из внутренних помещений на палубу. Женщины вязали чулки, фуфайки, смотрели за малышами, чтобы те не подбегали близко к борту. Мужчины курили коротенькие трубки, лениво перекидывались словами и ровно ничего не делали.

Егор путешествовал на баржах вот уже пятый день, а ему казалось, что он находится все на одном месте: так однообразен был голландский пейзаж. Все те же разбросанные по равнине домики, раскрашенные в различные яркие цвета и обязательно под красными черепичными крышами; около каждого домика — корова, задумчиво пережевывающая жвачку; куча ребятишек: одни мастерят рыболовные снасти, другие с удочками сонно сидят на берегу канала или стараются зачерпнуть из него рыбу сачком.

И везде ветряные мельницы, без которых Егору уже немыслимо было представить себе Голландию. Куда ни бросал он взор — повсюду виднелись ветрянки, до самого горизонта, затянутого туманной дымкой. К иным подъезжали лодки с мешками зерна, на других распиливали лес, ковали гвозди… (Но были и такие мельницы, возле которых незаметно было присутствие человека: это водочерпалки. Лениво махая длинными заплатанными крыльями, водочерпалки приводили в действие черпаки или насосы, осушавшие озера и болота; из-под их оснований по деревянным желобам стекала в каналы глинисто-желтая вода. На такие мельницы лишь раз в две-три недели наведывался механик; он осматривал их, приводил в порядок и снова надолго исчезал.

От спутников по путешествию узнал Егор, что если бы не эти водочерпальные мельницы, то Голландия через несколько лет снова покрылась бы водой, из-под которой она выбралась с таким трудом. Ведь значительная часть Нидерландов находится ниже уровня моря и обратится в озеро, если искусственным путем не отводить воду.

Егор стоял у длинного низкого забора, окружавшего пороховую фабрику мингера[180] Фабрициуса ван Проота.

За забором виднелись фабричные строения, теснившиеся возле двух поодаль расположенных ветряных мельниц: фабрика работала силой ветра.

Егор подошел к старику сторожу, который давно уже следил за ним, но не считал нужным подняться с места и пойти навстречу незнакомцу.

Марков вежливо поздоровался со стариком.

— Я хочу видеть хозяина.

— Мингер ван Проот на фабрике.

— Разрешите мне к нему пройти.

— Вход на фабрику решительно воспрещен всем лицам, кроме работающих на ней.

— Но я чужестранец.

— Тем более.

— Мне надобно поговорить с мингером ван Проотом!

— Вы можете увидеть хозяина только вне фабрики.

— Когда же он оттуда выйдет? — воскликнул Егор.

— Обычно хозяин выходит вечером, когда кончается работа. Но, если ему понадобится побывать в конторе, это может случиться раньше. Дожидайтесь, может быть, вам посчастливится. Но только отойдите подальше: если хозяин узнает, что я вел с вами разговор, он меня уволит.

Егор пожал плечами:

— Так строго?

— Чего же вы хотите? Пороховое производство — тайное; секреты его охраняются строго. Я сторожу фабрику мингера ван Проота тридцать один год, но я ни разу не был внутри этой ограды. Пойдите на берег канала и сидите там. Когда выйдет хозяин, я подам вам знак: начну выколачивать свою трубку.

Егор последовал совету сторонка. Часа через два тоскливого ожидания Марков наконец увидел, что из ворот фабрики вышел низенький и полный, хорошо одетый человек, и сторож принялся выбивать свою трубку.

Егор направился к фабриканту. На его поклон мингер ван Проот вежливо ответил и пытливо оглядел незнакомца с головы до ног.

Держа шапку в руке, Марков сказал:

— Мингер ван Проот, нет ли у вас на фабрике лишнего мастера, которого вы могли бы уволить?

— А зачем это вам нужно? — заинтересовался ван Проот.

— Я бы его нанял.

— А вы кто такой? Надеюсь, вы не думаете выдавать себя за голландца?

— Нет. Я русский.

— Русский? Значит, вы ищете мастеров для России?

— Да, нам нужно улучшить выработку пороха.

Фабрикант насмешливо поглядел на взволнованного Маркова и сказал:

— Мои мастера нужны мне самому. Ни одного из них я не отпущу, тем более в Россию.

Огорченный, Марков с поклоном удалился. В последующие две недели он побывал еще на двух пороховых фабриках. Дело окончилось совершенно так же: ни один хозяин не соглашался освободить своего мастера от работы.

Егор возвратился в Амстердам и доложил царю о неудачном результате своего путешествия.

— Так я и знал, — задумчиво произнес царь, выслушав рассказ Егора. — Здесь с пороховыми фабрикантами не сговоришься. Один способ — найти мастера, уволенного от работы по старости лет, и уговорить его на отъезд в Россию. Такой, быть может, наладит нам пороховое дело.

Егор Марков чуть ли не в первый раз в жизни не был согласен с царем. Ему хотелось отправиться домой, в Петербург, и там заняться изучением порохового дела, чтобы внести в него усовершенствования. Но заявить об этом царю он побоялся: а вдруг у него не выйдет, вдруг он только протянет дело?..

— Начну снова искать мастера, ваше величество, — упавшим голосом произнес Егор.

Царь, не зная, о чем думает Марков, сказал:

— Ничего, не робей, я тебя не виню — дело трудное. Но мы своего добьемся — коли не так, то по-другому. Я Куракину скажу, чтобы он всячески тебе содействовал.

Егор Марков снова взялся за поиски. Теперь он уже довольно хорошо говорил по-голландски, но не любил лгать и не скрывал, что он русский.

Вскоре ему удалось узнать, что два года назад от ван Проота ушел старый мастер Корнелиус Стихман.

В печальную минуту попал Егор Марков в дом бывшего мастера ван Проота. Корнелиус Стихман накануне умер, и плачущая семья собиралась его хоронить. Маркову, чтобы объяснить свой приезд, пришлось выдать себя за старого знакомого Стихмана, с которым он когда-то вместе работал. Эта невинная выдумка обеспечила Егору благосклонный прием. Из разговоров со вдовой умершего он старался разузнать, не помнит ли она старых пороховых мастеров, товарищей Стихмана по работе.

Вдова когда-то знала их по рассказам покойного мужа, но всех позабыла. Нет, она вспомнила, совершенно ясно вспомнила, что покойный Корнелиус часто говорил о хорошем мастере, некоем Матеусе ван Гофте, живущем в Шевенингене…

Через неделю Марков стучался в дом Матеуса ван Гофта. Высокий седой старик наотрез отказался ехать в Россию. Но есть некий Антон Эсслинг из Гельдерна. Вот, может быть, тот поедет.

Долго колесил Егор Марков по Голландии, из одного конца страны в другой. Наконец, когда он уже совсем начал терять надежду, судьба столкнула его с Питером Шмитом, который согласился работать в России. Шмит оказался упорным, жадным и прижимистым человеком. Переговоры с ним тянулись долго, так как, испугавшись, не продешевил ли он, мастер выставлял все новые и новые требования, доводя до бешенства не только Маркова, но и самого русского посла, князя Куракина, который принимал участие в составлении договора.

После долгой волокиты был наконец заключен контракт с Питером Шмитом:

«…Дана будет ему, Питеру, комиссия за первого мастера фабрики и суринтенданта[181] над всеми порохами, надлежащими в службу его царского величества, и чтоб во всем государстве завести ему, Питеру, фабрики всякого пороха; а жалованья ему, Питеру, класть по сту флоринов[182] на месяц.

Суринтендант со всею фамилией, опричь жалованья, чтоб имел квартиру бесплатно, такожде дрова и свечи.

…Перевезена была бы его, Питера, фамилия и багаж свободно до города, где его царское величество постановит вышепомянутую фабрику учредить.