Принцип подобия - Ахэнне

Верховного Сенатора, Владыку Виндикара — сколько еще тяжеловесных, как золотые слитки, определений, — затолкали в кресло на манер складного манекена.

От этого зрелища Целеста бросило в озноб. Рядом покачивалась Элоиза, почему-то сгибая пальцы в кулак и снова разжимая их, а Кассиус обнимал ее и улыбался, и все чудилось розыгрышем — сегодня твой день рождения, тебе полагается пирог с глазурью, свечи и подарки. "Отключенная" (нет, только не это, я пошутил) сестра и связанный, словно курица перед закланием, отец.

Кассиусу оставалось протянуть серебряный ритуальный кинжал с костяной инкрустацией. Вместо этого, он улыбнулся:

— Мы же обещали все устроить.

Целест проглотил скользкий комок в горле.

— Что с Элоизой? — с отцом проще. Жив, только во рту кляп, отчего впалые щеки на узком лице гротескно вздулись. Возможно, травмированы суставы — он немолод. Но жив.

— Ты любишь сестру. Это хорошо, — Кассиус снова улыбнулся, и Целест подумал о мистиковых иллюзиях… если Рони шутит так, он надерет ему зад. Даром, что напарник и лучший друг.

— Что вы задумали? — Целест перевел взгляд от отца (не верю, мой отец был недосягаем, как божество; божество нельзя запихнуть в кресло и сложить вчетверо, вроде столика для пикника) на Кассиуса. — Что за гребаное дурацкое шоу?

— Ничего страшного, Целест. Ей ничего не угрожает, ты разве никогда не видел… воздействия? Рони тебе не показывал, что может мистик сделать с человеком? Не верю. Они все это делают. Если ты можешь взять чужие мозги и повернуть в них шестеренки, словно в заводных часах, обязательно воспользуешься…

Целест вспомнил клетку два-на-два, томное перемигивание нейтрасети, похожей на связку анаконд; растерянную улыбку: я вернул тебя в материнскую утробу.

Я хотел, чтобы тебе было хорошо.

— …Не понимаю, — сказал он, скривился. — Отец…

Тот разжал сухие голые веки. Седые ресницы похожи на ломкий иней, и ледяным был взгляд — на Целеста и Кассиуса; будто хлестнули по лицу. Связанный и изломанный, Адриан Альена не утратил ненависти и презрения. Верховный Сенатор не ведает страха, не просит пощады.

— Касси, я не знаю, что…

— Тсс, — стоило Целесту потянуться к связанному, как вельветовые пальцы обвились вокруг сливочно-белого и уязвимого горла Элоизы. Целест поднял ладони в жесте: сдаюсь. Скатилась на рукав капля крови — предательски выбился шип, прямо из мякоти венериного холма.

Кассиус надавил на трахею Элоизы, она дернулась, как младенец под подушкой, но не очнулась.

— Ты ведь понимаешь все, правда, Целест? Ты импульсивен, но не дурак. Я надеюсь.

— Предположим.

Целест предпочел бы одержимого — разумного одержимого в том числе. Честный бой, а не тихое бормотание Кассиуса Триэна (никогда не доверяй Триэнам), не прохлада где-то в голенях или в паху: что-делать-вашу-мать!? Он заставил себя смотреть на шип, а потом заставил его же спрятаться.

"Ты должен уметь нападать, но _не_нападать — важнее", говорила Декстра.

Еще до того, как Магниты стали палачами. Еще до того, как…

— Где Вербена, и что ты задумал, Касси?

— То, до чего ты не сумел бы, Целест, — губы его дрожали и блестели. Кассиус волновался. Казалось, он расплачется, вздумай Целест поддразнить его — "маменькиным сынком", "гребаным Триэном" или как-нибудь в подобном роде.

Руки дрожали тоже. На шее Элоизы — наверное, щекотно, если бы она чувствовала.

"Где он взял мистика?"

— Ближе к делу, Касси. Ты выгоняешь куда-то всю охрану, связываешь отца, зачаровываешь мою сестру — и твою невесту, между прочим, и… чего это за дешевый спектакль в честь новогодия?

— Магниты и люди должны объединиться. По-хорошему не получилось, Целест, — Кассиус улыбнулся. В кресле глухо застонал отец — наверняка, захлебываясь слюной и родовыми проклятиями. Эпидемия на Дом Триэнов, пусть каждого захватит одержимость… да-да, мы так и поняли.

Кассиус сморгнул, но фразу закончил:

— Ты должен убить отца, Целест. Мы подготовили все… даже аппеляцию к твоим возможным сомнениям, — и пригладил разметанные волосы Элоизы, — Но убить должен ты.

Целест кивнул. Переспросил:

— Почему я?

— Законы политики. Законы жанра. От тебя этого ждут, после сегодняшнего… выступления. Ну же, Целест — это не преступление, это логичный поступок и логичное завершение… шоу.

Целест сдерживался. От… смеха. Хохот щекотал диафрагму, будто он наглотался гусиного пуха.

— Ты решил подставить меня, правда, Касси?

"Не доверяй Триэнам. Мать была права. А я дурак. Хы-ы, тоже — новость…"

Следом, лениво: почему Рони его не "прочитал"? Куда завернуло его чертовы мистиковы мозги?

— Подставить? Перед кем? — Кассиус поморщился, подопнул бутылку — та покатилась с глуховатым звуком, уперлась в кресло. — Все для Объединения, Целест. Ты убиваешь главную помеху, потому что это справедливо — Верховный Сенатор должен умереть от руки достойного. Например, своего сына.

В тот момент Адриан Альена грыз кляп. Целесту послышалось, лопаются нитки. "А толку? Он позовет стражей… и? Никого нет. Нас здесь трое — Элоизы тоже нет. И слава богам…"

Очень легко было — согласиться.

Целест ведь решил, что ненавидит отца. За дом-без-теней, за "Амбивалент — антинаучная выдумка", за "молодой человек" и давешний позор на Площади Семи. За Вербену, в конце концов. Она старалась.

— Любишь ритуалы, Касси?

"Проклятье, я тяну время или куда?"

— Мой отец повесил бунтовщиков на Площади. Триэны любят ритуалы, ты прав. Но — я поболтаю с тобой в другой раз, брат моей невесты. Сейчас — действуй.

"Да, он тоже решил, что время не бесконечно".

— Где Вербена? — Целест спрятал ладони, а шипы спрятались в мякоть. Бледно-розовый порез привычно саднил, когда-то он выбрал основной стихией — костяные выросты и яд, и тогда еще Тиберий сказал: ты жесток, парень. В том числе, к себе.

— Жива и здорова. С ней мой… приятель, увез девчонку, чтобы не… травмировать психику или как там это называется, — Кассиус пожевал жирные губы. — Целест, правда — надоело. Выбора у тебя нет. Действуй.

Выбора у Целеста и впрямь не оставалось. Если отойти на полшага — связанный человек теряет всякое сходство с живым; "он уже мертв" — умер, наверное, когда Кассиус (как он справился в одиночку? Где, черти ее раздери, была охрана?) связывал и выламывал, сворачивал и подгонял под кресло.

Стать отцеубийцей — даже не преступление. Триэны враги Альена, но не враги Магнитам. Целест отрекся от родового имени, верно? Хороший способ доказать на деле — убить Верховного Сенатора; всего-навсего политика — и, может быть, после того, как закончится траур, получится повторить эксперимент с Объединением…