Первые уроки (СИ) - Вероника Вячеславовна Горбачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, больше придраться не к чему. Даже люстра на потолке та же, с крошечным пятнышком брака-помутнения на одном из плафонов. Разве что не запылённая.
Мага помалкивает, не мешая мне осматриваться.
Благоговейно отодвигаю одно из стёкол книжного шкафа. Привычно шуршит парафиновая крошка в пазах: во время генеральной уборки мы натирали их свечкой, чтобы стёкла лучше скользили. Томик Чехова словно сам падает в руки. На форзаце выцветшими чернилами — дарственная надпись от папы. А из середины книги выскальзывает вышитая мною когда-то закладка. Вдохнув знакомый запах постаревших страниц, прижимаю книгу к сердцу.
Неслышно подойдя, Мага осторожно обнимает меня за плечи.
— Ты всё поняла, да? Прости, я не стал делать портал напрямую, поскольку тебе сейчас нельзя ходить между мирами слишком часто.
— И перетащил сюда всю обстановку? — улыбаюсь я. — Непостижимо! Как?
— Мы с Дорогушей перетащили всё, что смогли, — поправляет он, посмеиваясь. — У него, оказывается, есть удивительные транспортные и грузовые заклинания. А там, у тебя дома, оставили копии всего, что унесли. Кое-что я дополнил иллюзией, потому что всё заменить не успел: торопился к твоему возвращению. Нравится? У тебя теперь Дом в Доме получается. А когда Персиваль снимет запреты, настрою тебе настоящий переход, сможешь бывать в своём мире, когда захочешь.
Я провожу ладонью по ясеневым полкам, оглядываюсь на старинные настенные часы. Они тикают себе по-прежнему, глуховато, с чуть слышным треньканьем… В тумбе под телевизором — фотоальбомы, которые однажды я прихватила с собой, собираясь с новообретённым мужем в чужой мир. Со стареньким ковром под ногами не иначе, как потрудился наш заботливый домовой: почистил, взбил ворс, освежил краски. Под потолком, по периметру комнаты, тянется оставшаяся с Нового Года гирлянда, которую я иногда включаю, как ночник. Двери по обеим сторонам зала… А-а, вот оно, явное отличие от оригинала! Дверь в девчачью комнату, хоть и приоткрыта, но за ней проглядывает лишь размытая темнота. Как и за проходом в мою спальню.
— Что-то не так? — с беспокойством спрашивает мой суженый. — Ива, я выбрал для копирования именно эту комнату, потому что девочки рассказали, что ты лучше засыпала здесь, чем у себя. А человек обычно спит там, где ему комфортнее. Я ошибся?
— Нет-нет, — выдыхаю. — Всё так. Мне всегда здесь больше нравилось. Это — моя берлога, моё убежище, ты угадал. Мага…
Ну как ещё выразить благодарность? Только поцеловать. И не раз. И не только.
И, несмотря на то, что дама я давно не девичьего, а, прямо скажем, постбальзаковского возраста, его дыхание учащается, и вскоре, незаметно для себя, я оказываюсь на том самом диване, на любимом вязаном пледе, а пальцы мои торопливо расстёгивают рубашку на муже. Впрочем, можно и не спешить, и продолжать процесс долго и со вкусом: нас ведь никто не хватится. Потому что мы… в Убежище. В моей Берлоге, куда никому, кроме избранных, хода нет. О нас сейчас просто забыли.
…Полчаса спустя я осторожно глажу уснувшего Магу по голове, перебирая смоляные кудри. Здесь, в привычной для меня обстановке хрущёвской квартирки, мой некромант смотрится несколько экзотично. Но не чужеродно. По стенам и потолку от мигающей новогодней гирлянды пляшут разноцветные блики. Когда она успела включиться — ума не приложу, но только веет от этих диодных огоньков грядущим праздником, подарками и чудесами. Потому-то, наверное, и к месту он тут кажется, мой иномирный муж. Как долгожданный подарок.
Мужчина, которому в радость отдавать. Который старается додать мне всё, чем не успел оделить за годы разлуки.
Придерживая на груди плед, сажусь, оглядываясь на темноту за окном.
— Там сейчас не интересно, — не открывая глаз, сообщает Мага. Оказывается, он не спит. — Там всё ещё выход в реальный двор, в реальное время; тебе, должно быть, этот вид надоел за столько лет. Подожди до завтра. Я настроил несколько локаций, они меняются на рассвете. Позже это место настроится под тебя и начнёт импровизировать. Тебе понравится. Ива-а…
Приподнявшись на локте, притягивает меня к себе. Говорит сурово:
— Я молодец? Имей в виду, что я соскучился. Это место — берлога не только для тебя. Надеюсь, я имею право на место на коврике?
— Заляжем на всю зиму? — уточняю деловито. А он не менее серьёзно объявляет:
— Сперва на сутки. А там поглядим.
Глава 19
Всё на свете когда-нибудь заканчивается, даже идиллия. Впрочем, на сей раз мне повезло: возвышенно-радужное настроение не улетучилось под напором грубой действительности, а плавно перетекло в безмятежность позднего утра. По ощущениям это сравнимо с последними днями отпуска, не дежурного, погрязшего в зачистке домашних дел и летнем консервировании, а яркого, запоминающегося: когда, к примеру, вернулась из дальней поездки с полным ворохом ещё не улёгшихся впечатлений, живешь, как паришь, касаясь земли лишь кончиками пальцев… но подсознание нет-нет, да и напомнит: ау, не расслабляйся, послезавтра на работу!
Хм. На работу.
Да, вот на что это похоже.
Задумчиво отставляю чашку на блюдце.
Завтрак у нас нынче поздний, а для меня по счёту уже второй. Сперва часов в семь утра я за компанию присела выпить кофе с Элизабет и Лусией, торопившихся на прогулку по заснеженному Тардисбургу. Для обеих южных барышень снег был в диковинку, и на предложение Маги нанять им прогулочный возок на полдня они ответили восторженным согласием. Заодно прихватили с собой Машу и Соню: занятия в гимназии начинались сегодня с десяти, а до этого часа девочки подрядились побыть экскурсоводами и показать гостьям красивейшие места. Проводив всю шумную компанию, выгуляв заодно щенков и Нору, мы вернулись к накрытому Дорогушей чайному столу.
Ну распрекрасно же! Горяченького чаю после лёгкого морозца — самое то!
Что интересно — жилые дома в Тардисбурге начисто лишены привычных нам прихожих или холлов. Входная дверь распахивается с улицы сразу в гостиную-кухню. В нашем мире, особенно в холодное время года, это создавало бы понятные неудобства. Ну, представьте, вваливается кто-то с мороза, напускает холоду, отряхивается от снега, который тут же расползается в лужи… Здесь же я в очередной раз убедилась в торжестве бытовой магии над обыденностью. При открытии двери нечто вроде тепловой завесы создавало заслон для холодного воздуха, а почти неощутимый вихрь, окутав посетителя от макушки до подошв, очищал и высушивал того за считанные секунды. Скинуть верхнюю одежду можно было в гардеробной, тоже, кстати, недавно созданной, и в обычное время хитро прячущейся за
