Горбовский - Марьяна Куприянова

Спустя двадцать минут появился и Кравец, все окружили его, желая узнать последние новости. Вирусологи тоже бросились туда.

– …так, так, – сбивчиво говорил Кравец, всю его бесстрастность как рукой сняло, он заметно нервничал. – Хотел пойти с ними, Лев Семенович запретил. Взял четверых моих человек. У всех костюмы биозащиты последнего образца. Бояться нечего. Да, и еще баллоны с дезинфицирующим газом. Они последовательно обработают каждое помещение, думаю, восемь человек справятся с этим за полчаса.

В толпе усмехнулись.

– Вы видели карту-схему бункера? – угрюмо спросил Гаев. – Площадь знаете? Там работы на полтора часа, если не халтурить.

– Таким количеством времени мы не располагаем.

– НИИ изолировали? – спросил Пшежень.

– Да. Эвакуацией ближайших районов уже занимаются военные.

Отец! – подумала Марина и прикусила губу.

В этот же миг в городе тревожно и пока еще тихо завыла сирена. На часах было пять утра.

Глава 21. Разгерметизация

– Ну, вот оно и началось… – произнес Гордеев голосом, полным безысходности и страха.

Все вскинули головы, прислушиваясь к тому, как волнами нарастает громкость сирены – звук резко обрывался и после короткой тишины начинался снова, но громче. Точно так же сейчас прислушивались и горожане, просыпаясь от непонятного всепроникающего звука, выходя во дворы и на балконы, настороженно осматриваясь, нет ли поблизости аварии, пожара, утечки газа?..

Ученым не верилось в происходящее, что говорить об обычных гражданах, которые даже понятия не имеют, что происходит и как сложится их жизнь в ближайшее время. Все молчали, скованные чувством неизбежности. Марина обкусывала кожу на губах, беспокойно оглядывая всех вокруг.

– Присядьте и послушайте меня, – поднял руки Кравец, в одной из них была рация. Естественно, все остались стоять, но общее оцепенение исчезло. – Ваша безопасность для страны превыше всего. Мы позаботимся о том, чтобы вашей жизни ничего не угрожало. Если заразитесь вы, то некому будет изобретать вакцину, поэтому в нынешней ситуации государство прежде всего заботится об ученых.

– А государство не думает, что если не заботиться о народе, то не будет смысла изобретать вакцину, потому что вакцинировать будет некого? – зашумела толпа.

Кравец оставил этот выпад без внимания и поспешил перевести разговор в иное русло. Он демонстративно отодвинул рукав пиджака и посмотрел на наручные часы.

– Осталось семь минут, затем они начинают. Лев Семенович взял две рации на всю группу. Первая у него, другая у одного из военных. Они будут выходить на связь, когда сочтут нужным.

«Хоть что-то», – подумала Марина.

– Кстати, Лев Семенович просил передать отчет Юрию Андреевичу…

– Юрку, – поправил Гордеев, находящийся рядом.

– Простите? – Анатолий Петрович взглянул на него и нахмурился.

– Он поляк. Юрек Андреевич Пшежень. Все склоняется.

– Ну, разумеется, – согласился Кравец, не особо принимая сказанное к вниманию, и протянул толстую черную папку в твердом переплете Гордееву. – Передайте Юрку Андреевичу. Как только со мной установят связь, я сообщу, – добавил он и вышел из аудитории.

Это было вполне просторное помещение, наполненное духом студенчества. Огромные панорамные окна, возвышающиеся ряды сидений, как в кинотеатре, полотно проектора вместо доски, масштабные плакаты с таблицами и схемами на стенах. Спустя время ученые все же расселись за парты, а кто-то примостился и на них, – места хватило всем. Нервное напряжение давало о себе знать вкупе с недосыпом, и ноги просили отдыха. По большей части коллеги молчали, углубившись в размышления и переживания, а кто-то даже задремал, сложив руки на парте и примостив голову сверху. Некоторые бегали в соседнюю аудиторию поменьше, где разместились оставшиеся сотрудники. Отдельные группки тихо переговаривались, чтобы не разбудить тех, кто досыпал утренние часы.

Чуть обособленно сидели вирусологи – все, за исключением Горбовского. Склонившись над партой и постоянно поглядывая друг на друга, они обсуждали происходящее и предстоящее. Только Ли Кан, согласно своему менталитету, слушал и сохранял молчание.

– С сегодняшнего дня вся жизнь изменится. Ничто не будет, как прежде, пока мы не изобретем вакцину, – размеренно вещал Гаев.

– С чего ты взял, Слава, что именно наш НИИ ее изобретет?

Гордеев и Гаев коротко переглянулись.

– А как можно в этом сомневаться? Ведь у нас есть Горбовский, – удивленно ответил Гаев, словно у него спросили самую элементарную вещь.

Все усмехнулись. У Марины покраснели уши.

– Такими действительно рождаются, – проговорил скрипучим голосом Пшежень.

– Видали, как он этого Кравеца на место поставил? – восторгался Гордеев. – Наш Лев никому не позволит просто так взять руководство над НИИ. Он ведь терпеть не может, чтобы что-то предпринималось без его ведома и позволения. Коллективом, в котором есть такой сотрудник, трудно управлять.

– Сколько его знаю, он всегда все брал в свои руки. Особенно, когда дело касается чего-то крайне важного. Этот человек никогда не боялся брать на себя ответственность, потому что был уверен, что справится с любой проблемой. Не переживай, Мариночка, этот раз вряд ли будет исключением.

Спицына благодарно кивнула Юрку Андреевичу, он по-отечески погладил девушку по плечу.

– Что будет дальше? – рискнула спросить бывшая практикантка.

– Будем следовать плану, насколько это возможно. Странно, что ты еще здесь.

– В смысле?

– Я был уверен, что Лев отошлет тебя куда-нибудь в другой город. Подальше от опасности. Ведь он так тебя… кхм, дорожит тобой.

– Лев Семенович так и хотел, – смутившись, произнесла девушка. – Но я была против. Я не боюсь эпидемии и хочу остаться с вами.

– Мы все боимся, Марина. Не бояться, значит, недооценить. А враг слишком опасен, чтобы проявлять нелепую самоотверженность. Вирусологу необходимо быть очень осторожным, не рубить с плеча, иметь недюжинное терпение, и в первую очередь заботиться о своей жизни. Потому что кто, если не мы, сумеет противостоять эпидемии? Льву следовало бы остаться здесь, с нами. Для «распаковки» лаборатории много ума не надо, там и без него бы справились. А вот если что-то случится там, в этом бункере, Горбовского нам никто не заменит.

– Саша, что ты такое говоришь! – нахмурился Пшежень. – Ничего там не может случиться. Согласен, что Льву надо было остаться, ведь он профессионал, каких в НИИ больше нет. Но все мы знаем, как он любит рисковать собой во благо другим.

– Что может угрожать им во время «распаковки»? – заволновалась Спицына.

– Видишь ли, в семидесятых, когда и случилась авария, лабораторию запечатывали наскоро, подручными средствами. Много лет прошло с тех пор, и никто уже не помнит наверняка, насколько качественно там все сделали, и по правилам ли? Но с костюмами биозащиты, я уверен, проблем не может быть.

– Но почему тогда от них так долго нет никаких вестей?

– А вот это как раз хороший знак. Значит, пока что все идет по плану. Если б что-то пошло не так, Лев Семенович сразу бы связался с Кравецом.

Спицына кивнула. Кто-то из ученых обратил внимание на то, что сирена перестала, наконец, завывать. Зато издалека раздавались звуки вертолетных лопастей.

– Поверить не могу, что правительство решилось на такой риск. Привезти живых инфицированных прямо сюда. Уму непостижимо. Когда такое было в