Анархия – мать порядка - Александр Шубин

Несколько отрядов под общим командованием Махно численностью по 250–1000 бойцов шли в районы, где Махно не видели, где красные чувствовали себя уверенно. По пути махновцы раздавали крестьянам хлеб из продовольственных складов (своего рода продразверстка наоборот), громили инфраструктуру военного коммунизма. Авторитет Махно рос теперь уже не только в его родном районе.

Обогнув Полтаву с севера, Махно занял Зеньков и Миргород, угрожал столице Советской Украины Харькову. Пришлось срочно стягивать туда силы. Но Махно, погромив коммунистические учреждения и тыловые склады, раздав запасы населению, нырнул в леса, и 28 августа захватил Изюм, где распустил заключенных и взорвал тюрьму. Затем снова скрылся в лесах близ Славянска. 3 сентября Махно взял Старобельск, что было крупной неприятностью для красных – здесь были сосредоточены крупные запасы продовольствия и оружия. Все попало в руки батьки. Его армия выросла до 5–6 тысяч (не считая отрядов, оставшихся в районе Гуляй–Поля). 29 августа Махно был серьезно ранен – ему раздробило ногу. Но армия продолжает двигаться на восток, на Дон. Что–то гонит ее от родных мест. 10–12 сентября разгорелось ожесточенное сражение под Миллерово, где Махно поджидал ВОХР. Махновцы захватили и вывели из строя бронепоезд красных. Вечером махновцы – 300 всадников и пехота на 500 подводах при 45 пулеметах — ворвались в Миллерово. Красные были разбиты. Утром партизанская армия двинулась дальше на восток[602].

Но казаки встретили Махно прохладно. Наиболее активные враги советской власти уже ушли к белым, казачество было обескровлено предыдущей борьбой. О Махно доносились лишь смутные слухи. Ну его – как пришел, так и уйдет. Казаки настороженно провожали взглядом махновскую армию. Как сообщало Донецкое губчека, «притока казаков к бандам Махно не наблюдалось»[603].

Дойдя до Морозовской, Махно развернулся на Старобельск. Его угнетала ситуация, при которой, приближаясь к красному фронту с тыла, он косвенно помогал белым. А они наступали как раз на его район, на Гуляй–Поле.

В это время врангелевцы заняли Гуляй–Поле. Махно решил, что единственным способом освобождения его столицы может быть союз с красными против Врангеля. Стороны уже давно зондировали возможность контакта. И большевикам, и махновцам нужна была передышка в жестокой войне «внутри революционного фронта». Обе стороны не оставляли надежду, что противник после всего пережитого может «поумнеть». На заседании РВС против союза с большевиками выступило большинство гражданских анархистов, за — большая часть комсостава[604]. Предложение о союзе, переданное махновцами 27 сентября, было немедленно принято руководителями Южного фронта. 29 сентября красным частям было приказано прекратить огонь.

Т.А. Беспечный и Т.Т. Букреева утверждают, что идею союза Нестору «подбросили» красные, причем через Л. Зиньковского[605]. Никаких фактических доказательств этой экзотической версии не приводится, и основана она на типичных для коммунистических авторов допущениях о некоторой умственной ограниченности крестьянских вожаков. К тому же по «законам жанра» нужно романтизировать образ Л. Зиньковского (Задова), сделав из него эдакого гения спецслужб и слугу двух господ. Но доказательств работы Зиньковского на ЧК уже в 1920 г. миру не предъявлено. Оно и не удивительно — если бы Зиньковский уже тогда работал на ЧК, изловить Махно не представляло бы труда. Есть основания считать, что идея союза вызрела именно в штабе Махно, а для большевиков явилась приятным сюрпризом. Уже в конце августа атаман Савонов, контактировавший с Махно, обратился по телефону к начальнику тыла И. Локатошу с предложением перейти на сторону красных, чтобы отправиться на фронт против белых. Т.А. Беспечный и Т.Т. Букреева считают, что это был «пробный камень» Махно. Что же делают красные, якобы «подбросившие идею»? Локатош с солдатской прямотой предлагает бунтовщику сдаться. Естественно, «зондаж» провалился, и Махно продолжал еще целый месяц громить красные тылы, пока Врангель продвигался на просторах Таврии.

Так что союз Махно с красными — это результат не подвигов неизвестных чекистов, а ненависти крестьянского вождя к белому движению, т.е. объективной тенденции революции.

1 октября Махно в обращении к действующим на Украине повстанцам призвал их прекратить боевые действия против большевиков. «Оставаясь безучастными зрителями, — говорилось в нем, — украинские повстанцы помогли бы воцарению на Украине либо исторического врага — польского пана, либо опять царской власти, возглавляемой германским бароном»[606]. 2 октября в Старобельске было подписано соглашение красных и махновцев. Его подписали М. Фрунзе, Б. Кун, С. Гусев с одной стороны и В. Куриленко и Д. Попов — с другой. Политическую часть соглашения заверил представитель Украинского правительства Я. Яковлев. В соответствии с соглашением между махновцами и красной армией прекращались военные действия, на Украине объявлялась амнистия анархистам и махновцам, они получали право на пропаганду своих идей без «призывов к насильственному свержению советского правительства», на участие в советах и в выборах на V съезд советов, намеченных на декабрь. Стороны взаимно обязались не принимать дезертиров.

Махновская армия переходила в оперативное подчинение советскому командованию с условием, что «сохраняет внутри себя установленный ранее порядок»[607].

Махновцы изложили свои предложения по дальнейшему сосуществованию с большевиками: «Ввиду того, что одной из существенных сторон махновского движения является борьба за самоуправление трудящихся масс у себя на местах, повстанческая армия махновцев выдвигает 4–й пункт политического соглашения, а именно: организация в районе действия махновской армии местным рабоче–крестьянским населением вольных органов экономического и политического самоуправления, их автономия и федеративная связь с государственными органами Советской Республики»[608]. Большевики обещали подписать и 4–й пункт, но оттягивали подписание под предлогом необходимости согласования с Москвой[609]. Переговоры по поводу нового пункта велись вплоть до нового разрыва отношений между махновцами и большевиками[610]. 16 октября соглашение было ратифицировано президиумом ЦИК Украинской советской республики[611]. От командования Южного фронта махновцы получили 100 миллионов рублей[612] - довольно скромную по тем временам сумму, которая воспринималась скорее как акт доброй воли, чем реальная помощь союзнику.

Часть махновцев категорически не поддержала этот союз. Отряды общей численностью 8 тысяч человек (у Махно осталось 13 тысяч человек) не пошли за Махно[613]. «Спустя некоторое время Каменев, Бондаренко, Пархоменко, Фомин и другие писали нам, примерно, следующее: «Мы не хотели мира с большевиками, которые способны обмануть. Мы не желаем проливать свою кровь на Врангелевском фронте лишь потому, что нашими плодами воспользуются большевики. Мы не признаем их революционерами и боремся с ними, как с государственниками, властителями и законниками. Желаем вам успеха в деле разгрома Врангеля и умоляем не ложить пальцы в рот большевикам — откусят»[614], — вспоминал Белаш о пророчестве ушедших. Несмотря на отказ от союза с красными, отколовшиеся отряды с 10 октября прекратили активные боевые действия.

Махно именовался теперь председателем Революционной повстанческой армии, а ее командующим стал С. Каретников[615]. Таким образом, Махно не попал в формальное подчинение к красному командованию.

К 16 октября Махно собрал свои отряды в единый кулак, который теперь составлял 11 тысяч пехоты и 3500 кавалеристов с 900 пулеметными тачанками. 22 октября махновцы прорвали фронт дроздовской дивизии и на следующий день, покрошив еще и марковцев, взяли Александровск. Под контролем Махно оказался весь его район от Гуляй–Поля до Полог. Фрунзе приказал Каретникову двигаться на Перекоп, но махновцы объяснили ему, что не собираются рисковать армией без поддержки красных. Фрунзе отменил авантюристичный приказ[616]. 28 октября, сражаясь плечом к плечу с 42 дивизией — своим прежним и будущим противником, махновцы взяли Большой Токмак. 29 октября крупные силы красных прорвали фронт белых в районе Каховского плацдарма и вышли в глубокие тылы Врангеля. Его армия спешно отступила в Крым. В Махновский район, который в это время распространялся на 32 волости[617], пришел мир.

1 октября член коллегии ВЧК В. Манцев обратился к Ф. Дзержинскому: «Обещал освободить Волина и Чубенко. Согласны ли Вы на это? Если да, то освободите, временно оставив их в Москве. Об освобождении уведомьте немедленно»[618]. Анархисты были освобождены и развернули свою агитацию по Украине, приняли участие в выборах на очередной всеукраинский съезд советов. «Набат», поддерживаемый авторитетом и ресурсами махновского движения, укрепился организационно, создал секретариаты во многих городах Украины, распространял махновские материалы, установил контакты с предприятиями[619]. На 1 декабря был назначен всеукраинский съезд анархистов в Харькове. Он был санкционирован властями, на него рассылались приглашения российским анархистам Е. Ярчуку, Г. Максимову и др.[620]