Чужие миры - Анастасия Пак

– Все. На сегодня хватит, – послышался голос Тритена, кузнеца. – Надо покончить с Веленой, она сильнее. Потом вернемся.

– Но она уйдет! – яростно вклинился Илвин. – Наверняка притаилась где-то поблизости! Нужно искать ее сейчас, потом будет поздно.

– Тебе надо, ты и ищи, – откликнулось сразу несколько голосов. – У нас семьи, дети. Кому охота таскаться за этой тварью в потемках. Еще придушит, как Милослава.

– Трусы! – не своим голосом завопил тот. – Кого испугались?! Девчонки, истратившей последние силы?!

– Если и правда последние, значит сама помрет, – спокойно отозвался кузнец. – Да и голову ты ей вон как камнем разбил. Всяко не выживет. Митро в прошлом году забрел сюда сдуру и не вышел. Так ведь здоровый был. А тут…

Переругиваясь, мужики потянулись обратно в деревню, где еще утром жила и она, Воислава…

Избушка стояла на окраине деревни, но вовсе не выглядела заброшенной. Старый дом наконец-то нашел хозяев и понемногу возрождался, становясь уютным и семейным.

Велена, смеясь, обняла Доната за шею и запрокинула голову, глядя ему прямо в глаза. Широко улыбаясь, он подхватил ее и закружил жену вокруг себя, словно боясь упустить хоть секунду из их коротких дней, наполненных хрупкой любовью. Время тревог ненадолго ушло, давая им насладиться жизнью, счастьем, совсем недавно казавшимся таким недоступным. Яркое осеннее солнце окутало светящейся паутиной пару, затмившую любовью его само. Отразившись от блестящей медной пластинки на груди молодой женщины, скользнуло к их ребенку озорным теплым лучом.

Ведунья, с детства отвергаемая селянами, все же нашла свою судьбу – человека, видевшего не злобную темную сущность, подобно остальным, а нежную, ласковую девушку, пусть и владеющую странной силой. Шесть лет пролетели как лист, сорванный игривым стремительным ветром, промелькнули перед глазами, обещая жизнь цвета безоблачного летнего неба с редкими вкраплениями золотых облаков…

– Донат! – Чужой голос прозвучал настороженно-глухо.

Поставив жену на землю, тот обернулся, привычно закрывая ее спиной. В отдалении стояла целая толпа селян. Некоторые сжимали в руках вилы и колья, и солнечный день померк, прикрывшись темными облаками. Окликнул староста, немолодой, но еще крепкий мужчина с пронзительным недобрым взглядом.

– Донат, ты ведь знаешь… – он помолчал, набрал в грудь побольше воздуха и продолжил, чувствуя нарастающее напряжение за спиной, – урожай в этом году совсем плохой и скотина дохнет почем зря. Совсем худо дело. А ваша животинка здорова, хозяйство не в упадке… Странно это. Люди говорят, без жены твоей не обошлось.

– Да что там говорить! – словно по команде подняли крик женщины. – Убить ведьму! Пакость эдакая! Нечисть! И на детей наших болезни наводит! А на днях у Родня изба сгорела дотла, вынести ничего не успел. Не иначе, как она огонь заняла! Убить!

– Убить! Убить! – поддержала толпа, заглушив укоряющий голос старосты. – Ты б отошел в сторонку, Донат. Околдовала ведьма, ясно все! А нечестивое отродье убить!

На лицах людей ясно читалась злоба, подогреваемая их же криками. Ненависть, затаенный, заглушаемый в себе страх сплелись, рвясь наружу. Это были вопли людей, не способных побороть в себе чувство непонятной темной зависти к другому человеку, обладающему большей силой. Человеку, заставляющему себя бояться.

– Велена, бери ребенка и бегите через лес! – отрывисто приказал Донат и двинулся вперед, не торопясь, давая время жене и одновременно отбирал его у себя.

Ведунья застыла. День рассыпался, разбился, вызвав в груди отклик пустоты. Рука крепко сжала медную пластинку с острыми краями, и ладонь почувствовала влагу выступившей крови. Она не могла заставить себя бросить Доната сейчас, едва обретя счастье. Хотелось сделать хоть что-нибудь, лишь бы не стоять на одном месте.

Острые края пластины врезались все глубже в кожу, кровь быстро заструилась по тонкому запястью, но даже боль не могла вывести ее из оцепенения, только в сознании неожиданно прозвучал давно позабытый голос, напомнив: "Выбор окончателен".

Она знала, что как бы силен не был Донат, толпу ему не остановить. Селяне попытались отбросить его в сторону, но он не позволил, встав, как скала у них на пути. Мир вдруг закружился вихрем вокруг дома, наблюдая, как человек бьет, превращая лица в кровавую маску, ломает, выворачивая кости наружу… но и вконец озверевшие селяне, уже не желая заканчивать дело миром, били его, толкали из рук в руки. Один из них, отодвинув своих, с разбегу метнул в грудь Донату вилы, и Велена отстраненно, будто со стороны увидела, как окровавленные концы вылезли у него из спины. Прорвав рубаху они рванулись назад.

Крик заклокотал в горле, вырываясь сиплым шипением. Широко раскрытый рот страдальчески искривился. Она силилась выдавить хоть единый звук, позвать его, и не могла, только хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Донат падал неимоверно долго. Падал, запрокидывая голову и ловя ее взгляд в последнем прощании, а они били и били, коверкая красивое сильное тело, уродуя дорогое лицо, а его глаза лишь приказывали бежать. Тускнея они все еще смотрели на нее, любя взглядом, в один миг говоря все, что не успел, уходя в дорогу бесконечности без нее…

Это падение заканчивалось и вновь начиналось у нее перед глазами, повторяясь замедленно, словно для того, чтобы она увидела все до малейшей детали, увидела и запомнила навсегда.

Их ребенок громко испуганно плакал, и плач вдруг притянул ее к себе. В этом вращающемся мире она неловко подхватила малышку на руки и бросилась бежать, видя его глаза, будто ведущие ее сквозь лес, сквозь мир, все дальше от их дома.

Бег, бег, бешеный стук сердца, разорванного пополам. Деревья летели навстречу, ветер скорбно стонал, прикрывая ее своими крыльями. Она теперь одна. Нет, не одна. С ней Донат, и их дитя. Нет, Доната нет, только дитя. А Донат? Где он? И снова взгляд, падение тела, запрокинутая голова, кровь…Дона-а-ат?! – крик. Чей? ЕЕ?! А взгляд тащит, продирает ее сквозь лес. Шаг, стук, шаг, стук, взгляд.

Он мертв.

Двенадцать лет прошло, но Велена помнила тот взгляд. Он вывел ее из леса на дорогу, спас от смерти ради дочери. Семнадцать лет – ей теперь столько же, сколько было Велене, грустной девушке, встретившей свою судьбу. Донат. С ним ушла любовь, их короткое счастье. Но она все еще жила ради дочери, ради памяти. Воислава выросла такой похожей на нее, а характер и глаза отца. Сильная, решительная, живое ранящее напоминание о том, что когда-то было.