Русская Япония - Амир Хисамутдинов

— Что, жарко? — спросил японец, у которого из воды торчала только голова. — Откуда приехали? О, из Владивостока?

Он даже привстал, чтобы получше меня разглядеть.

— Впервые вижу русского из тех мест. Во время войны мой отец служил в Маньчжурии, а потом оказался в плену. Провел в России пять лет и даже строил дома у вас во Владивостоке. Он мне очень много об этом рассказывал!

Японец стал что-то так быстро рассказывать, что половину его речи я не понял.

— Плен помог ему увидеть другой мир. Конечно, его пичкали всякой пропагандой. Порой было голодно, но отец видел, что простым русским жилось не лучше. В праздники люди бросали им хлеб. Вернувшись на родину, некоторые его сослуживцы стали открывать русские рестораны. Мой отец водил меня туда на встречи с однополчанами и угощал вашими пирозики (пирожки. — А. Х.). А ваши песни! Например, «Катюша». Я с детства помню, как отец пел ее. У него не было злобы: проиграли, значит, проиграли, и нужно с этим примириться. Конечно, рухнули идеалы. После войны и у нас было здесь немного страшновато. Я много слышал о русской мафии, но и у нас водились местные бандиты, обирающие всех до нитки. О якудза слышали?! А спекуляция…

Прощаясь, словоохотливый собеседник добавил:

— Особенно отцу понравилась русская баня. Позднее он дома смастерил такую же. Конечно, не как у вас, но, наверное, похоже. Кстати, вместо саке у нас пили только русскую водку. Да, еще отец, когда выпьет, признавался, что влюбился у вас в русскую девушку и чуть было не остался во Владивостоке навсегда…

Не без волнения, честно признаться, отправлялся в городок Сетана. Еще в середине 1980-х, собирая материалы для своей первой книги «Terra Incognita, или хроника путешествий по Приморью и Дальнему Востоку», встретил в одном из старых номеров газеты «Владивосток» заметку о гибели в Японии русской шхуны «Алеут». Заинтересовавшись этим фактом, стал искать подробности давней трагедии и вскоре нашел их в Российском государственном архиве Военно-морского флота. В материалах пухлого дела детально описывалось все, что случилось с русской шхуной в японских водах.

Работая над очередной темой, всегда считаю полезным перед изданием книги показать подготовленные материалы коллегам или напечатать фрагменты книги в газете. Вдруг да откликнется тот, кто может дополнить или поправить написанное мной! Мне часто везет, вот и заметка о шхуне «Алеут» тоже не осталась без внимания читателей. Оказалось, что в Японии бережно чтили память о русских моряках. Переводчик из Хабаровска прислал буклет о памятнике, который установили в Сетане в их честь. Интересно было узнать, что японцы запросили через Советское посольство в Токио сведения о крушении шхуны «Алеут» и фамилии погибших моряков, чтобы увековечить их на монументе. Чиновник из Генштаба формально отнесся к этому запросу и написал, что таких сведений не сохранилось. Охранял военную тайну или просто не хотел возиться?

Я ответил на письмо любезного хабаровчанина и сообщил фамилии тех, кто остался лежать в японской земле. Переводчик в свою очередь передал эти сведения в Сетану. Вскоре у памятника появилась доска с именами погибших моряков, и я даже получил благодарственное письмо от мэра города. Тогда и в мыслях не было, что мне выпадет счастливый случай побывать на братской могиле моих соотечественников в Сетане. Все-таки насколько непредсказуема жизнь!

…И вот тот же вокзал в Хакодате, поезд. Несмотря на почтенный возраст, моя спутница Сакихара-сенсей не позволила мне нести ее рюкзак.

— Это в России вы можете носить дамский багаж, а здесь Япония!

Сидя в скоростном поезде и разглядывая пролетавшие мимо окрестности, стал вспоминать историю памятника в Сетане. Буддийский храм Тэймэдзи, около которого похоронили русских моряков, со временем окончательно обветшал, да и холмики, поросшие травой, сравнялись с землей. Настоятель храма Мацудзаки Киемицу забеспокоился о сохранности могил. Ответственный секретарь Общества Япония — СССР в Хакодате высказал предложение перенести останки моряков на иностранное кладбище в своем городе, но тут возразили местные жители, не захотевшие вырывать из истории своего городка эту трагическую страницу. Они решили воздвигнуть около города Сетана в районе горы Самбонсунги памятник морякам с «Алеута». Как позднее писал один из горожан, «погибшие догадываются, что близкие чтят их память, однако нетрудно представить, что их души теряют связь с родственниками, они забываются и уходят в небытие». Деньги собирали по всему Хоккайдо, в 1971 г. состоялся перенос праха русских людей в братскую могилу, а еще через год, в сентябре, на ней установили красивый памятник.

В предисловии к буклету, который издали в честь этого события, мэр г. Сетана Сасаки Есихару написал: «Данный памятник, поставленный в память двенадцати погибших членов экипажа «Алеут», создан на средства, собранные местными жителями, готовыми во имя добрососедства придти на помощь терпящим бедствие на море».

Вот и станция. До чего же напоминает она российскую глубинку! Почти нет пассажиров, провалившийся асфальт, покосившаяся автобусная остановка. Рейсовый автобус пришлось ждать около часа. Четко закрыла на обед и открыла свое заведение киоскерша — хоть проверяй часы. Автобус тоже пришел строго по расписанию. Ехать до Сетаны пришлось почти два часа. Далековато.

С трудом дотащил свой чемодан до гостиницы, которая выглядела великолепно, а номер стоил весьма недорого. Вот что значит находиться вдали от туристических маршрутов! В просторном холле — фотография императора с женой. Неужели он тоже здесь останавливался?

Едва сбросив куртку, кинулся ловить такси. Водитель ничего не знал о памятнике и связался с диспетчером, чтобы узнать дорогу. Минут через двадцать мы оказались около огромной горы Самбонсунги, через которую проложен туннель. Чуть в стороне от него, на возвышенном месте, и установлен строгий и красивый каменный обелиск. На японском и русском языках написано: «Памятник погибшим морякам потерпевшего бедствие русского военного корабля «Алеут». С площадки открывается широкая панорама Японского моря, за которым осталась родина похороненных здесь людей. Изящная, но крепко сделанная привальная стенка охраняет памятник от случайного падения камней. Другая, более мощная привальная стена возведена со стороны моря на случай цунами. Пряный аромат подстриженной травы заглушает запахи моря, до которого подать рукой. Синева безбрежного простора, птичий базар на окрестных скалах, крики чаек — все это было и в те далекие годы, когда русские впервые попали в этот медвежий уголок Японии.

Местные жители выполнили обещание и поставили около памятника камень с именами погибших «алеутцев». К сожалению, не удалось выяснить фамилии трех китайцев — сезонных рабочих, которые находились на борту русского судна в качестве пассажиров.

Я рассказал об истории памятника Сакихара-сенсей и разлил в пластиковые стаканчики по чуть-чуть водки. Мир праху вашему, земляки!

Мой учитель совершенно не пьет, но по такому случаю совсем по-русски одним глотком выпила «столичную».

— Я думаю, — сказала она, — что это их души привели вас сюда!

В Нагасаки. Махнув на прощание рукой изнывающему от зноя Киото, нырнул в уютный и прохладный вагон скоростного поезда. Пожирая мили, синкансен[15] помчался на юг Японии. В голове всплыли строки из песни Владимира Высоцкого:

Он капитан, и родина его — Марсель.Он обожает споры, шумы, драки,Он курит трубку, пьет крепчайший эль И любит девушку из Нагасаки.

Говорят, сюжет этой песни привезли русские моряки. В истории осталось немало свидетельств о том, как они любили японских девушек из Нагасаки. Если покопаться в генеалогических корнях нагасакцев, то, вероятно, можно найти немалую примесь русской крови. Мне же предстояло пройти по следам камергера Резанова и разобраться в русской истории Нагасаки.

За окном вагона пролетали ухоженные поля, и мне показалось, что их вид менялся по мере приближения к югу. В Японии не пропадает даром ни один клочок земли, которую можно использовать для земледелия. Исключением не являются даже маленькие островки, где умудряются возделывать каменистые берега. Но это совершенно не значит, что ради урожая в Японии готовы жертвовать лесом, которого здесь предостаточно. За полями никто не смотрит, так как краж урожая не бывает, разве что птицы норовят полакомиться фруктами. От пернатых воришек плодовые деревья защищены густыми сетками.

Поезд поминутно нырял в туннели, которые то и дело прорезали горы. С каждой остановкой вагон все больше пустел: к выходу устремлялись пожилые японцы с внучатами, деловые командировочные или же простые клерки. Они очень напоминали наших пассажиров.