Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.) - Александр Зимин

Обосновывая свой тезис, Максим Грек писал, что «противу бо обоих мучителей стояти неудобно, но и зело пагубно, да не глаголю невъзможно ест, занеже и третий волк превозношается на ны. Глаголю же во проклятий град Казан гнездьствующа змиа». Два «мучителя» — это, конечно, Крым и Турция. Максим Грек предлагает как можно скорее напасть на Казань, пока не будет нападения с иной стороны, т. е. со стороны Крыма[1289].

Заканчивается послание просьбою отпустить его автора восвояси, ибо в Россию прибыл грек Климент (август 1519 г.)[1290].

Оказало ли послание Максима Грека непосредственное воздействие на политику Василия III или нет, нам неизвестно.

Но во всяком случае уже вскоре московский государь начинает кампанию против Казани. В 1523 г. им был основан Васильсурск, а в 1524 г. совершен неудачный поход на Казань. То, что именно Максим советовал начать войну с Казанью, окончившуюся так печально, Василий III вряд ли забыл. Это было еще одной каплей раздражения на афонского старца и содействовало тому, что в 1525 г. афонский старец оказался в заточении.

Виднейшим сподвижником Максима Грека был Вассиан Патрикеев.

После того как около 1510 г. Вассиан Патрикеев снова приблизился к великокняжескому двору, он написал четыре дошедших до нас произведения: «Собрание некоего старца», «Слово о еретиках», «Прение с Иосифом Волоцким» и «Слово ответно». Все они написаны в период между 1517–1531 гг., скорее всего, еще до падения Максима Грека (1525 г.). Конечно, наш вывод является только гипотезой. В настоящее время у исследователей имеется слишком мало данных, чтобы настаивать на какой-либо точной датировке сочинений Вассиана. Нужно продолжать и поиски новых материалов. А то, что они могут дать существенные результаты, показывают находки Н. А. Казаковой.

Сочинения Вассиана Патрикеева посвящены двум основным проблемам: монастырскому землевладению и отношению церкви к еретикам. В «Собрании некоего старца», являющемся частью Кормчей, содержится теоретическое обоснование нестяжательства. В нем собраны все свидетельства Священного писания, решения церковных соборов и примеры из церковной истории (как русской, так и византийской), которые, по мнению Вассиана, должны были доказать неканоничность самого принципа владения монахов недвижимым имуществом: инокам не следует ни сел «дрьжати, ни владети ими, но жити в тишине и в безмолвии, питался своима рукама». Единственное исключение составляют соборные церкви, ибо их доходы идут на прокормление нищих и убогих[1291].

В литературе обычно о Вассиане Патрикееве говорится как о решительном противнике монастырского землевладения вообще. Это положение следует уточнить. Вассиан везде пишет о недопустимости владения селами, а не вообще землей. Пустошами монахи владеть могли, обрабатывая их своим трудом. Это вполне соответствовало практике афонских монастырей[1292]. Такое понимание сущности проблемы вотчинного владения монастырей, очевидно, укрепилось у Вассиана уже после приезда на Русь Максима Грека. Так, именно Максим разъяснил Вассиану, что слово «проастион», встречающееся в греческих кормчих, означает «пашни и винограды, а не села с житейскими христианами»[1293]. Князь-инок по существу выступал против эксплуатации труда крестьян монастырями-вотчинниками, допуская владение пустошами, которые монахи должны были обрабатывать своим трудом. Дав каноническое обоснование своим взглядам, Вассиан конкретизировал его за счет примеров из житий святых («Поучение к иноком»).

Совершенно фантастическое объяснение взглядов нестяжателей предлагает Г. Н. Моисеева. Она пишет, что «секуляризация церковной и монастырской земельной собственности была выгодна прежде всего дворянству». Но почему? Если уж говорить о том, что было «прежде всего», то следует вспомнить в первую очередь о крестьянах, которым за государем жилось несравненно легче, чем за монастырями. Нельзя забывать и о княжатах и боярах. Однако, по Г. Н. Моисеевой, оказывается, что «владельцы наследственных вотчин — князья и бояре — были заинтересованы в сохранении монастырского землевладения», ибо они обладали правом выкупа своих земель у монастырей[1294].

Именно потому что Вассиан Патрикеев был идеологом бояр и княжат, по мнению Г. Н. Моисеевой, он и «не выступает… против вкладов по душе». Главное для него — это чтобы монастыри не считали земли, дарованные князьями и боярами, своими собственными. По Г. Н. Моисеевой, между терминами «держать земли» и «владеть землею», имеющимися у Вассиана Патрикеева, и понятием «иметь землю» (отсутствующим у него) была существенная разница. Словом;, Вассиан Патрикеев «требовал от монахов определенного отношения к дарованным им землям»[1295]. Сразу же возникает вопрос: какого? Но на него Г. Н. Моисеева ответа не дает. Остается бесспорным, что ни разу Вассиан не говорит о праве монастырей на «имение» (употребим термин Г. Н. Моисеевой) сел, но это объясняется чисто языковыми причинами, а не идеологическими («имение сел» сказать нельзя, нужно говорить «владение селами»).

Наиболее значительно по глубине общественного содержания «Слово ответно» Вассиана Патрикеева. В нем огонь полемики направлен против стяжательской практики монастырей.

Недостойно, пишет Вассиан, «села многонародна стяжавати и порабощати Кристиан, братии, и от сих неправедне сребро и злато събирати, подобие в мире еще обращающихся». Такую деятельность Вассиан считает лихоимством, противоречащим евангельским нормам. Ведь Христос заповедал: «Продай же убо имениа твоа». А монахи, наоборот, хотят «всяким образом себе пристяживати и села, и имениа, ово убо безстудне у вельмож ласканием прошаще, ова же искупующе». Раболепным угождением они стремятся получить от вельмож «деревнишку или серебришко». А получив все это, одержимые ненасытным сребролюбием, «живущаа братиа наша убогиа в селех наших различным образом оскорбляем… и лихву на лихву на них налагающе, милость же нигде же к ним показуем; их же егда не возмогуть отдати лихвы, от имений их обнажихом без милости, коровку их и лошадку отъемше, самех же с женами и детми далече от своих предел, аки скверных, отгнахом; неких же и князнь-скых власти предавше, истреблению конечному подложихом». Так монахи грабят крестьян, истязая их бичами «без милости». Стремясь изыскать с крестьян долги или защитить свои владения, монахи «в мирскых судилищих обращаются или с убогыми человекы прящася о заимьдании многолихвных или судящеся с суседы своими о пределех своих мест и сел»[1296].

Вассиан решительно отвергает все житейские доводы иосифлян в пользу вотчинновладения (о запустении монастырей, если у них не будет сел и т. п.).

Кончает Вассиан свое «Слово», написанное в ответ на выступление против него иосифлян, размышлением о еретиках. Он является решительным противником того, чтобы еретиков убивать и заточать в тюрьму, ссылаясь при этом на примеры из древней церковной жизни. Испытав на собственной судьбе несправедливость великокняжеского гнева и заточение в монастырь, Вассиан чувствовал явную симпатию к гонимым церковью. Зная, как склонны его противники — иосифляне зачислять безвинных в еретики, Вассиан, обращаясь к ним прямо, писал: «Разум есть ваш осудити неповиннаго». Допуская заточение в темницу истинных еретиков, Вассиан решительно утверждал, что в древности никогда не казнили их, ограничиваясь церковным проклятием и заточением. Этот тезис он развивает в особом «Слове о еретиках». Здесь есть также и мысль о том, что еретиков, «приходящих на покаяние», следует «принимати»[1297]. Совсем тезисно Вассиан излагает свои основные расхождения с иосифлянами в «Прении с Иосифом Волоцким». Здесь Уже он не только доказывает недопустимость владения селами монастырей, но и прямо призывает к секуляризации их земельных богатств («великому князю у монастырей сел велю отъимати»)[1298].

Среди нестяжательских соратников Вассиана Патрикеева своей ученостью выделялся старец Кирилло-Белозерского монастыря Гурий Тушин[1299]. Происходил он из старинного боярского рода Квашниных. В 1478 или 1479 г. постригся на Белоозере, где и провел всю остальную свою жизнь до самой смерти (1526 г.).

Гурий Тушин некоторое время пользовался особым расположением Василия III, который подарил ему роскошно оформленное Евангелие. До нас дошло 37 книг, переписанных собственноручно Гурием и его учениками. Судя по их составу, Гурий особенно интересовался памятниками аскетическо-созерцательного направления, что определялось его взглядами как последователя Нила Сорского. В позднее время (с конца второго десятилетия XVI в.) Гурий активно содействует распространению литературы, переведенной Максимом Греком, а также сочинений Вассиана Патрикеева (против монастырского землевладения и об отношении к еретикам).