Сторожи Москвы - Нина Молева

Одним из знаменательных событий в истории обители становится Чумной бунт 1771 года, когда разъяренная толпа убила прятавшегося от нее на хорах Большого собора епископа Амвросия. Все началось с площади у Варварских ворот Китай-города, где висела икона Боголюбской Божией Матери. Во время бушевавшей эпидемии, ежедневно уносившей сотни жизней, священнослужители спустили икону и ежечасно служили около нее молебны, причем верующие толпами прикладывались к святыне. Один из образованнейших людей своего времени епископ московский Амвросий (в миру Зертис-Каменский), богослов и духовный писатель, распорядился снова поднять икону, за что и подвергся нападкам народа. Его тело было растерзано (прах епископа покоится в Старом соборе). В память же об избавлении Москвы от чумы, в котором принял участие специально присланный императрицей Екатериной Григорий Орлов, установился обычай ежегодно 15 июня служить перед иконой благодарственные ночные молебны.

В 1812 году монастырь подвергся разграблению наполеоновскими войсками, но все его постройки уцелели, а наиболее ценное имущество было заблаговременно увезено в Вологду.

Но едва ли не самым интересным в истории монастыря стала связь с членами семьи царя Иоанна Алексеевича, главным образом его вдовы царицы Прасковьи Федоровны и дочерей, прежде всего царевны Прасковьи Иоанновны, младшей и самой строптивой. Средняя, Анна Иоанновна, первой покидает семью и Москву, выданная Петром I замуж за герцога Курляндского, старшая, любимица матери, Екатерина Иоанновна дождется своей судьбы спустя шесть лет, в 1716 году. Ее свадьбу с герцогом Мекленбургским с невероятной пышностью играют в Гданьске-Данциге в присутствии польского короля. Прасковья остается в Москве, а позднее в Петербурге и сама находит себе жениха – члена Военной коллегии, автора «Военного регламента» Ивана Ильича Дмитриева-Мамонова-старшего. Мало того, от этой связи рождается внебрачный ребенок и – что самое удивительное – Петр I после первой бешеной вспышки гнева дает молодым разрешение на «тихую» свадьбу. Новая семья продолжает жить при дворе.

В Донском монастыре, еще до замужества, Прасковья Иоанновна принимает участие в строительстве надвратной Тихвинской церкви, сама наблюдает за ходом работ вместе с «милетинской», как ее называли в Москве, – имеретинской царевной Дарьей Арчиловной. Одинаково не слишком богатые, обе царевны постоянно тратятся на обитель и их словно бы общую церковь.

Имеретия во второй половине XVII века. Все усиливающееся давление со стороны турецкого и персидского государств, грозившее потерей национальной независимости, а вместе с ней независимости религиозной и культурной. Вступив на престол в 1663 году, царь Арчил II находит злейшего врага в лице собственного брата – рвавшегося к власти Георгия. В начале 1680-х годов Арчил решает принести присягу русскому царю и со всем двором, семейством и свитой оставляет Имеретию.

Однако у правительства царевны Софьи иной взгляд, чем у только что скончавшегося Федора Алексеевича. Новых подданных задерживают в Астрахани, которая и предназначается для постоянного пребывания имеретинских выходцев. Арчил не чувствует себя здесь в безопасности и убеждает советников русского правительства по возможности оградить жизнь его наследников. Два старших царевича получают разрешение приехать в Москву. Александр Арчилович назначается в товарищи маленькому Петру. Так было легче следить за обоими отпрысками.

Дружба мальчиков, по-видимому, не вызывала опасений у самой Софьи, но все же на всякий случай она решает связать царственного грузина брачными узами со своей семьей. По ее выбору Александр Арчилович женится на дочери двоюродного брата правительницы, единственной наследнице незадолго до того умершего боярина И. М. Милославского. Близкий родственник первой супруги царя Алексея Михайловича был к тому же душой стрелецкого заговора против Нарышкиных. Центром подготовки заговора стала подмосковная вотчина Милославских – село Всесвятское. Теперь Всесвятское переходило в собственность Федосьи Ивановны, а с ее смертью в 1695 году стало московской резиденцией Александра Арчиловича. Иного дома в столице у него не было.

Только для Александра Арчиловича отсутствие собственных московских палат значения не имело. Его жизнь проходит в непосредственной близости к Петру. Вместе с Петром уезжает он в 1697 году в составе Великого посольства в страны Западной Европы и задерживается в Гааге для обучения бомбардирскому – артиллерийскому делу.

По возвращении в Россию имеретинский царевич получает сразу чин генерал-фельдцейхмейстера и руководство Пушкарским приказом. Его задачей было обновить этот род войск по новейшим западным образцам. Удовлетворенный познаниями товарища детских игр, Петр не забывает и его отца, который в виде поощрения успехов царевича становится владельцем села Лыскова Нижегородской губернии.

Служба Александра Арчиловича оказалась недолгой. При осаде Нарвы он командовал всей русской артиллерией, и неудачно – оказался в плену вместе со всем вооружением армии. Весь остаток жизни он проведет в качестве пленного в Стокгольме. Шведское правительство категорически отвергало все попытки Петра обменять или выкупить своего ближайшего соратника. Первый генерал-фельдцейхмейстер умер в 1711 году. В Москву был возвращен только его прах.

В «Истории Москвы», выпущенной к 800-летию столицы, приводилась еще одна связанная с грузинскими выходцами подробность – факт передачи Петром I Арчилу Имеретинскому Донского монастыря, ставшего культурно-просветительским центром и одновременно усыпальницей выдающихся деятелей Грузии.

Предположение о размещении в монастырских стенах первой грузинской типографии оставалось только предположением: документальных подтверждений его не приводилось. Зато документы свидетельствовали, что в течение XVIII века неоднократно поднимался вопрос о переводе в Донской монастырь духовной академии Заиконоспасского монастыря. Мешало его положительному решению отсутствие необходимых помещений и нехватка средств на их строительство. Русская духовная академия и грузинское культурно-политическое землячество – подобное совмещение в одних стенах представлялось маловероятным. Да и так ли точны сведения той, старой «Истории Москвы»?

Судя по монастырским архивам, деятельная связь Арчила II с монастырем устанавливается после перевоза в Москву из Швеции останков сына. Именно тогда Арчил выхлопотал разрешение построить под алтарем главного собора семейную усыпальницу имеретинских царей, куда перенес прах и двух других своих сыновей, ранее похороненных в Новодевичьем монастыре. Вряд ли можно считать достаточным доказательством передачи Петром Арчилу целого монастыря тот факт, что настоятелем его с 1706 года становится архимандрит Имеретинский.

Как и все остальные московские монастыри, Донской располагал обширным внутренним кладбищем, где в XVIII – первой половине XIX века были погребены семьи Сухановых, Протасовых, Хвощинских, Петрово-Соловово, Свербеевых, Глебовых-Стрешневых, Паниных, Вяземских, Бобринских, Долгоруких, Урусовых, Толстых, рядом с которыми постепенно появляются фамильные захоронения купцов и промышленников, вроде Лепешкиных, Лукутиных, Сазиковых.

По сторонам Большого собора располагались могилы «патриарха русской поэзии», баснописца И. И. Дмитриева, историков Н. И. и Д. И. Бантыш-Каменских, последнего из рода князей Одоевских – Владимира, одного из виднейших представителей русского романтизма, известного автора детских сказок «Дедушки Иринея».

Донское кладбище, как ни одно другое в Москве, богато превосходными памятниками. Один из таких монументов – плачущий ангел над урной – отмечает место погребения Кожуховой и снабжен характерными для того времени стихами:

Мне не дали омыть твой милый прах слезами,Внезапно – без меня – ты в вечность преселилась!Страдать – вот мой удел, назначенный судьбами,Но не надолго ты со мною разлучилась.

У самой стены Старого собора сохранялась плита с надписью: «Петр Яковлевич Чаадаев – кончил жизнь 1856 года 14-го апреля». Человек, которому Пушкин посвятил строки:

Всевышней волею небесОкованный на службе царской —Он в Риме был бы Брут, в Афинах – Периклес,У нас – он офицер гусарский.

В нескольких шагах покоится прах куратора Московского университета и знаменитого в свое время поэта М. М. Хераскова с эпитафией, написанной его супругой, также известной поэтессой. Здесь же могила дяди Пушкина – поэта Василия Львовича. Сюда московские актеры принесли скончавшегося Сумарокова – принесли от его дома на Новинском бульваре буквально на руках. Для них это был долг перед драматургом, в пьесах которого они много лет играли, но и прямая необходимость: ни у них, ни у покойного не было средств на иные похороны. В соседней могиле – любимейший московский зодчий О. И. Бове, кому старая столица обязана своим возрождением после пожара 1812 года: он возглавлял общие проектные работы и был автором многих построек.