Голгофа XXI - Елизавета Ельская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это становилось похожим на наваждение, Святослав уже почти не улавливал смысла слов, воспринимая только звук голоса.
— …Резкое изменение климата, вызвавшее тяжелый кризис и в благополучных странах, здесь привело к окончательному краху. Вырождение нации перешло в вымирание.
Когда Джей смолк, Святослав испытал едва ли не облегчение.
Кирилл сумрачно сказал:
— Каков итог вашей лекции? Что-то не видно перспектив.
— Их нет, — ответил Джей. — Как у каждого человека, так и у народа есть начало его пути и есть конец.
От этих слов внутри Святослава словно что-то оборвалось. Нить надежды. Той надежды, которая привела их сюда.
«Если так, то зачем?.. — подумал он. — Зачем мы здесь?»
В чертах Марии отразилось смятение, а у Кирилла разочарование и раздражение переросли в неприкрытую враждебность.
— Это все, что вы собирались нам сообщить? Вот уж точно, ради такого стоило идти сюда!
Иоанн тем временем встал, взял с дивана свою куртку и достал из кармана коробку со средствами первой помощи. Заметив, что все смотрят на него, он смутился.
— Не обращайте на меня внимания. Я вчера перебрал стимулятора и теперь немного расклеился.
Святослав не видел, как Иоанн принимал стимулятор, очевидно тот сделал это потихоньку. Хотя нагрузка последних двух дней легла главным образом на Кирилла, Иоанн еще не оправился полностью после ранения и был вынужден воспользоваться сильнодействующим средством, чтобы не стать обузой для других. Когда действие препарата — особенно после повышенных доз — кончалось, требовался отдых, и ничто не могло заменить крепкого многочасового сна, иначе начинались разные неприятности вроде головных болей и тошноты. Судя по всему, голова у Иоанна разболелась не на шутку.
Джей сказал:
— Я помогу вам, — и выжидательно добавил: — Если хотите, конечно.
— Да, пожалуйста, — сразу ответил Иоанн и сунул коробку обратно в карман.
Джей подошел к нему и положил ладонь на изуродованный неровным шрамом лоб.
— Закройте глаза.
Это продолжалось всего пару минут, и лицо Иоанна, дотоле бледное и напряженное, расслабилось и обрело нормальный цвет.
— Теперь лучше? — спросил Джей, опуская руку.
— Да. — Иоанн открыл глаза. — Да, спасибо, — после короткой паузы повторил он, будто спохватившись.
Джей направился к своему креслу, и Святослав заметил, что Иоанн смотрит ему вслед с каким-то странным выражением, смесью удивления, недоумения и даже тревоги. Впрочем, об Иоанне Святослав всегда судил с изрядной долей неуверенности.
Джей заговорил снова, и Святославу пришлось приложить усилия, чтобы заставить себя сосредоточиться на смысле произносимых им фраз, а не на завораживающем голосе.
— Мне трудно сказать вам это… — Джей сцепил пальцы рук. — Трудно просить, чтобы вы поверили и согласились. Факты и доказательства относятся к прошлому, что же касается будущего, то вам придется поверить мне… или не поверить.
Иоанн продолжал поглядывать на Джея с прежним выражением, так, будто пытался постичь что-то ускользающее от него.
— Эта земля превращается в язву, которая скоро начнет разъедать окружающее. Она породит чудовищные создания и страшные болезни, с которыми человечество еще не сталкивалось, и выплеснет их наружу. Здесь и сейчас нет смысла искать виновных в том, что так случится: одни давно умерли, другие не ведают, что творят.
«Не ведают, что творят» — от этих слов в сознании Святослава словно что-то замкнулось. Он уже не мог противиться наваждению, порождаемому голосом Джея. Реальность отступила вдаль, точнее, истончилась, стала почти прозрачной, а сквозь нее проступило нечто иное.
Темное южное небо с яркими звездами. Склон огромного холма, Елеон — Масличная гора (откуда он знает это?), а на западе, на другом конце раскинувшейся внизу долины Кедрон — смутные очертания города. В его ушах звучит чей-то голос (опять этот голос!):
«Истинно говорю я тебе, что в эту ночь трижды отречешься ты от меня».
Двор, по которому снуют люди в длинных одеждах. Некоторые с мечами. Свет факелов прорезает предрассветный сумрак. Холодно, и возле высокой грубой стены горит костер. Подходит женщина и говорит:
«Ты был с ним».
И он (Кто? Себя он не видит) отвечает:
«Не знаю, о чем ты говоришь».
Подходит вторая:
«Да, ты был с ним, я узнала тебя».
Он клянется:
«Ты ошиблась, меня там не было!»
Третий, мужчина, спрашивает:
«Не тебя ли я видел с ним в саду?»
И он снова клянется, что не знает его.
«Трижды отречешься ты от меня» — кто сказал это? Отречешься от меня, отречешься…
«Нет, в этот раз нет!» — кричит он, уже не в своем видении, которое распадается и тает, а где-то между ним и возвращающейся реальностью.
Придя в себя, Святослав украдкой огляделся: все было на своих местах, видение исчезло… Вот только голос… Голос остался. И еще он перехватил устремленный на него взгляд Джея, странный взгляд, шедший будто бы оттуда, где южное небо простиралось над цепью холмов, один из которых носил имя Елеон.
Речь Джея звучала по-прежнему ровно и ненавязчиво, и только нотки печали стали слышны отчетливее.
— В древности воины прижигали гноящуюся рану раскаленным железом. Так и эта земля должна быть очищена огнем.
При упоминании огня Мария вздрогнула, а Святослав, заметив это, понял почему, и внутренне содрогнулся тоже, вспомнив ее повторявшийся сон о падавшем с небес пламени.
— Нет! — непроизвольно вырвалось у него.
Опомнившись, он смутился и, чтобы скрыть замешательство, сказал нарочито сдержанно и сухо:
— Я не понимаю, о чем, в сущности, идет речь. Простите, Джей, но пока все это больше похоже на отвлеченные рассуждения, чем на план действий.
Кирилл язвительно заметил:
— Очищение огнем — чересчур устаревшая метафора.
Джей кивнул:
— Ей свыше двух тысяч лет, но есть вещи, которые не стареют… Только теперь это уже не метафора.
— Тогда что? — спросил Иоанн. — Что мы должны сделать?
— У меня нашлись сторонники. Если кто-то из вас, — Джей бросил взгляд на Кирилла, — разочарован тем, что я не ученый, то поверьте — ученых здесь, в зоне, достаточно. У них есть и доступ к любой информации, и лаборатории, которым позавидовали бы многие. Самые благоприятные условия для того, чтобы изобрести что-то выдающееся.
Его губы тронула едва заметная усмешка.
«Изобрести что-то выдающееся» — так сказал Кирилл, когда выяснилось, что Джей всего лишь социолог.
«Да, верно, — подумал Святослав, — здесь сосредоточены лучшие умы, и кому, как не им, что-то изобрести».
Но тогда почему ему вдруг стало казаться, что важны лишь слова Джея, а прочее не имеет значения? «В начале было Слово»[4] — откуда и почему это всплыло сейчас в его памяти?
— Все уже подготовлено, — продолжил Джей, — остался завершающий этап, последнее действие. Его надлежит произвести за пределами зоны, а с этим, — он поднял правую руку, запястье которой охватывал браслет, какой они уже видели у Джозефа, — нельзя выйти из зоны. Среди заграждений есть одно, которое вы, наверное, даже не заметили. Слабый сигнал, приводящий в действие механизм браслета. Тот, на чью руку он надет, сразу теряет сознание. Подача сигнала многократно продублирована, и, даже если разрушить всю зону, система, генерирующая сигнал, будет последним, что выйдет здесь из строя. Браслет — плата за полную свободу во внутреннем круге, и снять его, к сожалению, невозможно, поэтому закончить придется вам. Я дам вам одно устройство, и в определенное время вы включите его за пределами зоны.
— И что будет? — Святослав не узнал собственного голоса.
— Внутри обозначенных границ с небес на землю падет огонь, — серьезно ответил Джей.
За последние часы слишком многое, взявшись невесть откуда, обрушилось на Святослава, слишком многое, чего он не понимал, как сейчас не понимал — или не хотел понять и принять — ответ Джея. Ответ, повергший его в смятение и породивший новые вопросы, задать которые он, однако, не успел. Опередив его, Кирилл вскочил и зло сказал:
— Разве вы не видите, с кем мы имеем дело? Он сумасшедший! Неужели вы готовы поверить его бредням?
Тихий голос Марии прозвучал очень отчетливо:
— Да, потому что это правда. Я знаю, что это правда.
— Он задурил тебе голову! Кому ты веришь? Он ведь даже не человек!
Хотя раньше Кирилл избегал высказывать свое мнение об «овечках Долли» в открытую, он принадлежал к той части человечества, которая считала клоннеров не настоящими людьми, а скорее выродками немногим лучше мутов, порождением чудовищного извращения законов природы.
