Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес - Пелам Вудхаус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Конечно! Совсем немножечко, – подхватила Джейн.
– Сказать ей ласковое словцо. Пожать ручку…
– Поцеловать ее…
– Да, можно и поцеловать. Да, правильно.
– В общем, легче легкого. В папе столько обаяния. Вы прямо удивитесь!
– Я уже вне себя от изумления!
Сенатор издал резкий пронзительный вскрик. На минутку Пэки испугался, что крик его – предвестник неистовой ярости, и слегка попятился, готовясь к бегству. С таким человеком нельзя точно знать, когда возникнет необходимость быстрого маневра. Но взрыв эмоций вызвала не ярость. Вскрик означал вдохновение.
– Эгглстон!
– А?
– Эгглстон! Вот кто на это годится! Этот мерзкий вислоухий бездельник. Мой лакей. Он и только он!
4
Если сенатор рассчитывал, что такое решение проблемы встретит единодушное одобрение, то его ждало разочарование. Пэки действительно сразу проникся всеми достоинствами этой кандидатуры. Помимо того что Эгглстону давно пора начать вносить свой вклад в дело, тот идеально подходил для цели, к которой они стремились. Он может в любое время общаться с этой Мэдвей. Что естественнее, чем камердинер, флиртующий с горничной? В этом есть эстетическая неизбежность. Словом, голос Пэки сенатору был обеспечен.
Однако Джейн энтузиазма не проявила. У нее было время присмотреться к Мэдвей, и мысль о том, что Блэр сдружится с такой привлекательной девушкой, отнюдь не вызвала в ней восторга.
– Ой, папа, нет!
– Что еще?
– Он не захочет!
– Ничего, захочет. Если у него имеются хоть слабые зачатки чувства долга, то он прямо ухватится за такую возможность. Я прекрасно с ним обращаюсь, и пусть только посмеет не оказать мне такой пустячной услуги! Я ему позвоночник в шляпу вобью.
Следуя обычному своему методу призывать личного слугу, сенатор Опэл, запрокинув голову, принялся подвывать словно лесной волк, и подвывал, пока Блэр Эгглстон не выбежал из-за угла со щеткой в руках. Он был еще далеко, но голос его хозяина гремел звучно:
– Эй! Скорей!
От быстрого перемещения в пространстве Блэр запыхался. Он встал, отдуваясь, точно марафонский бегун у финишной ленты, и стоял, пока сенатор, которому нравилось, чтобы камердинеры его отличались проворством, не схватил его за плечи и не тряханул как следует, подбавляя жизненного тонуса. От сотрясения голова романиста чуть не сорвалась с прикола, зато безраздельное его внимание было обеспечено.
– Эй, вы, идиот пучеглазый! – воззвал сенатор. Нелегко объяснить своему камердинеру, что ему придется поухаживать за горничной с целью выведать, сыщица она или нет. Рядового человека это могло бы и в тупик поставить, но сенатор Опэл рядовым не был. Он умудрился растолковать все в шестидесяти пяти словах.
– Вот так! – заключил он. – Ступайте и выполняйте!
– Но…
– Что я слышу? – опасным голосом поинтересовался сенатор. – Кто-то вякнул «но»?
Джейн почувствовала, что необходимо вмешаться.
– Конечно, – с виноватой улыбкой сказала она, – вы, наверное, решили, что просьба странновата…
Сенатор Опэл терпеть не мог, чтобы перед кем-то лебезили.
– Да плевать, что он там решил! Пусть отправляется и выполняет! И что ты имеешь в виду – просьба? При чем тут просьба?
– Но, папа…
– Нет у меня времени на пустую болтовню! Если этот несчастный недоумок чего недопонял, сама ему растолкуй. – Сенатор повернулся к Пэки. – А с вами я желаю потолковать. Поцелуйте на прощание Джейн, и пойдем.
Чтобы целовать невесту в присутствии ее жениха требуется тонкий такт. Пэки постарался, как мог, осуществить этот подвиг, но ему все-таки показалось, что расположения публики снискать ему не удалось.
Постаравшись не глядеть на Эгглстона – в конце концов и так известно, как тот выглядит, – он двинулся с террасы за сенатором.
5
Заподозрив, что Блэр, пожалуй, обнаружит повод для критики в недавнем спектакле, Пэки не ошибся. Поведение романиста, впившегося взглядом в Джейн, напоминало об Отелло. Он тяжело дышал, и его так захлестнули эмоции, что он даже пригладил волосы одежной щеткой.
– Что, – прохрипел он, – это означает?
Джейн кинулась его успокаивать.
– Я понимаю, милый, тебе показалось странным… Папа забрал себе в голову, будто горничная миссис Гедж…
– Какая горничная, – нетерпеливо отмахнулся щеткой Блэр. – Я говорю про Франклина.
– Ах это… Ну, тут долгая история. Он приехал в шато, выдав себя за виконта де Блиссака…
– Не важно, за кого он себя выдал! Он поцеловал тебя!
Если до этого Джейн была ласковой, то теперь стала прямо медово-масленой.
– Ну да! Я про это и рассказываю. К несчастью, папа почему-то решил, что это в него я влюблена.
– Не удивляюсь. Если ты ведешь себя с ним так…
– Но, Блэр, неужели ты…
– Он поцеловал тебя!
– Ну да! Папа настоял. Ты ведь не считаешь, что это мне нравится?
– Не уверен.
– Блэр!
– Я не заметил, чтобы ты сильно противилась.
– Ну что я могла сделать, когда папа смотрит? По-твоему, мне что, закричать: «На помощь!»? Или, может, тебе хочется, чтобы я открыла папе, что на самом деле это ты?
Последняя фраза оказала должный эффект. Суровый обвиняющий взгляд (любителю поэзии он напомнил бы покойного лорда Теннисона, а точнее, знаменитую беседу короля Артура с Гиневрой в монастыре) сменился тревожным. Способный к психологии, как и все романисты Блумсбери, Блэр давно читал характер своего нанимателя как открытую книгу. И то, что он вычитал в ней, не склоняло его к подобным откровениям.
– Ни в коем случае! – торопливо воскликнул он, чуть позеленев при одной мысли. Его отношения с сенатором Опэлом были отнюдь не таковы, чтобы вселить иллюзии, будто сенатор с восторгом примет новость о помолвке камердинера с его дочерью. – Что ты, что ты, что ты! Ни в коем случае!
– Вот! Ты и сам видишь…
– Однако же…
Блэр задумчиво вертел одежную щетку. Другой рукой он потянулся было покрутить усики – обычный его жест, когда перед ним вставала дилемма. Но усиков на месте не нашлось. Из уважения к словам хозяина о том, что ему противно, когда рядом болтается камердинер с мерзостной порослью на физиономии, фыркающий на него из-за этого супового сита (так грубо сенатор обзывал аккуратнейшее из аккуратных украшений), Блэр сбрил, в конце концов, лелеемое сокровище. Утрата причиняла ему великие душевные муки, но его невесту, судя по всему, позабавила.
– О, Блэр! – воскликнула Джейн. – Без усиков ты такой уморительный!
Восклицая так, она подсознательно понимала, что дело обстоит еще хуже. Мир полон мужчин, которым усов сбривать нельзя, и Блэр Эгглстон принадлежал к их числу. Явив лицо открытым, он показал упомянутому миру, что у него не самый красивый и к тому же брюзгливый рот. Из тех самых ртов, что рождают сомнения у девушек.
Блэр окаменел. Ему в последние дни доставалось и без подшучиваний со стороны.
– Рад, что посмешил тебя.
– Да я же пошутила!
– Понятно.
– Ты что, шуток не понимаешь?
– Меня еще никогда не обвиняли, – веско проговорил Блэр, – в отсутствии чувства юмора…
– Ой, ладно! Так, с языка сорвалось. Ну пошутила. Ради Бога, давай не ссориться!
– У меня и нет такого желания…
– У меня – тоже. Так что все прекрасно.
Повисла пауза. И тут внезапно Блэру открылось, что без всякого желания с его стороны главный предмет дискуссии ловко увели в сторону.
– Однако я категорически возражаю против твоих поцелуев с Пэки.
– Да что же я-то могу поделать?
– Никакой необходимости в них нет.
– Да? Видел бы ты сам. В первый раз папа чуть не ударил Пэки здоровенной палкой, когда тот замешкался, не желая вроде бы целоваться.
– Для тебя он уже и Пэки?
– О, Блэр!
Лидера новых романистов не могли укротить какие-то женские восклицания. Он слегка раздулся и с холодным достоинством помахал щеткой.
– Не думаю, что про меня можно сказать, будто я чрезмерно требователен, когда жалуюсь на… э… на то, что происходит. Но на одном я настаиваю – встречайся с этим Франклином как можно реже. Лично я не могу понять, что он тут вообще толчется.
– Он приехал помочь мне.
– С какой стати?
– Чувствует, наверное, что я нуждаюсь в помощи.
– Странный альтруизм со стороны человека, в сущности, совершенно незнакомого.
Слабым заревом ранней летней зорьки легкий румянец окрасил щеки Джейн Опэл.
– Не обязательно намекать, будто…
– Я ни на что и не намекаю.
– Не намекаешь? Да ты каждым словом намекаешь! – жарко возмутилась Джейн, не любившая обиняков. – Точь-в-точь как идиоты эти из твоих романов!
– Очень жаль, что тебе кажется, будто персонажам моих книг недостает интеллекта.
– В общем, ты глубоко ошибаешься. Я для Пэки ничего не значу… ой, ладно, ладно, – для мистера Франклина! Неужели ты сам не понимаешь, что он из тех мужчин, которые ввязываются в чужие дела просто так, забавы ради? Вдобавок он помолвлен. Ты же сам слышал, как он говорил нам.
