Роботы и империя - Айзек Азимов

– Да. Вас это удивляет? Мы же планировали сделать их в последующем пионерами в освоении новых планет. Именно поэтому мы хотели, чтобы они были по возможности как люди, и мы делали их индивидуумами, как жители Авроры. Вам это не кажется сентиментальностью?

– Отнюдь. Я рад, что они такие. Я прочел все, что мог, о двух первых гуманоидных формах, созданных Фастальфом – Дэниеле Оливо и Джандере Пэнеле. Я видел их голограммы, и они казались одинаковыми.

– Да, – нетерпеливо сказал Амадейро, – не только одинаковые, они практически были карикатурой на идеального космонита. Это уж романтизм Фастальфа. Я уверен, что он создал бы расу взаимозаменяемых гуманоидных роботов обоих полов с этаким неземным добрым взглядом, который делал бы их полностью нелюдьми. Фастальф, может, и блестящий роботехник, но человек невероятно упрямый.

Амадейро покачал головой. Быть побитым таким невероятно упрямым человеком, подумал он и тут же отогнал эту мысль. Его побил не Фастальф, а тот проклятый землянин. Погрузившись в мысли, он не услышал вопроса Мандамуса.

– Простите, – сказал он с легким раздражением.

– Я спросил, вы сами проектировали их, доктор Амадейро?

– Нет, по странному совпадению, их проектировала дочь Фастальфа, Василия. Она столь же блестящий роботехник, как и он, но гораздо умнее, и это, наверное, одна из причин, почему они не ужились.

– Я слышал историю насчет них… – начал Мандамус, но Амадейро прервал его.

– Я тоже слышал историю, но она не имеет значения. Достаточно того, что Василия прекрасно делает свою работу, и можно не опасаться, что она когда-нибудь станет симпатизировать человеку, который хоть и является ее отцом, но навсегда останется для нее чужим и ненавистным. Она даже зовется, как вам известно, Василией Алиеной.

– Да, я знаю. У вас есть записи рисунка этих гуманоидных роботов?

– Конечно.

– Для КАЖДОГО?

– Конечно.

– И я могу их получить в свое распоряжение?

– Если для этого будет основание.

– Будет, – твердо сказал Мандамус. – Итак, поскольку они предназначены для пионерской деятельности, могу ли я считать, что у них есть экипировка для исследования планеты и работы в примитивных условиях?

– Это само собой разумеется.

– Отлично, но могут потребоваться некоторые модификации. Как вы полагаете, Василия Фас… Алиена сможет помочь мне в этом в случае необходимости? Она явно лучше знакома с рисунком мозга.

– Бесспорно. Но я не знаю, захочет ли она помогать вам. Знаю только, что в данный момент это физически невозможно, потому что ее нет на Авроре.

– Где же она, доктор Амадейро? – спросил Мандамус удивленно и разочарованно.

– Вы увидели эти гуманоидные формы, и я не хочу оставаться в их довольно-таки мрачном окружении. Вы заставили меня ждать достаточно долго, поэтому не сомневайтесь, что теперь ваша очередь потерпеть. Если у вас есть еще вопросы, вы зададите их в моем кабинете.

Войдя в кабинет, Амадейро продолжил отсрочку разговора, сказав почти властно:

– Подождите здесь, – и вышел.

Мандамус напряженно ждал, когда вернется Амадейро и вернется ли. Может его, Мандамуса, арестовали или просто выкинули? Может Амадейро, надоело ждать сути дела?

Мандамус отказывался этому верить. Он проник в желание Амадейро рассчитаться за старые раны. Казалось очевидным, что Амадейро не устанет слушать его до тех пор, пока останется хоть малейший шанс, что Мандамус сделает месть возможной.

Рассеянно оглядывая кабинет, Мандамус задумался, не хранится ли здесь какая-либо информация, могущая помочь ему. Полезно было бы не зависеть во всем от Амадейро, но сама эта мысль была бесполезной. Мандамус не знал входного кода записи, а кроме того, несколько роботов Амадейро, стоявших в нишах, немедленно остановили бы его при первом шаге к чему-то недозволенному. И даже его собственные роботы…

Амадейро был прав: роботы были настолько полезными, эффективными и неподкупными стражами, что сама концепция какого-либо преступления, незаконного действия, даже простой хитрости никому не приходила в голову. Такая тенденция попросту атрофировалась – во всяком случае, среди космонитов.

Интересно, как поселенцы обходятся без роботов? Мандамус пытался представить себе, как сталкиваются человеческие личности, не имея роботов-амортизаторов, смягчающих взаимодействие, как эти люди, не имея роботов для защиты, вынуждены создавать правильную модель морали, не понимая ее сознательно. При таких обстоятельствах поселенцы просто не могут быть ничем, кроме как варварами, и Галактику нельзя оставить им. Амадейро был прав в этом отношении и всегда был прав, а Фастальф был в корне неправ.

Мандамус кивнул, как бы еще раз убедив себя в правильности того, что он планировал. Он вздохнул, желая, чтобы это не было необходимо, но снова построил цепь рассуждений, доказывающих, что это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО необходимо. Тут вошел Амадейро.

Амадейро был все еще видным мужчиной, хотя прожил уже двести восемьдесят лет. В нем было очень много от идеального космонита, если не считать неудачного бесформенного носа.

– Простите, что заставил вас ждать, но у меня были неотложные дела. Быть Главой Института – большая ответственность.

– Не могли бы вы сказать, где доктор Василия Алиена? – спросил Мандамус. – А затем я, не откладывая, опишу вам свой проект.

– Василия в турне. Она посещает поочередно все Внешние Миры, чтобы установить, в каком состоянии там исследования по роботехнике. Видимо, она думает, что, поскольку Институт Роботехники был основан для координации исследований только Авроры, интерпланетная координация может продвинуть дело. Вообще-то идея хорошая.

Мандамус хихикнул.

– Ей ничего не расскажут. Сомневаюсь, что какой-нибудь Внешний Мир захочет дать в руки Авроре большую власть, чем она уже имеет.

– Напрасно вы так уверены. Ситуация с поселенцами тревожит всех нас.

– Вы знаете, где она сейчас?

– У нас есть ее маршрут.

– Верните ее, доктор Амадейро.

Амадейро нахмурился.

– Не думаю, что это можно сделать. Я уверен, что она хочет быть подальше от Авроры, пока ее отец не умрет.

– Почему?

Амадейро пожал плечами.

– Не знаю. И не интересуюсь. Но зато знаю, что ваше время истекает. Вы понимаете? Выкладывайте суть или уходите.

Он угрюмо показал на дверь, и Мандамус понял, что терпение Амадейро лопнуло.

– Прекрасно. Так вот, есть еще и третий пункт, по которому Земля уникальна…

Он говорил легко и свободно, словно заранее спланировал и отполировал свою речь, чтобы представить ее Амадейро. И тот жадно впитывал ее.