Бешеный мир - Роман Глушков

Впрочем, пока я колебался, Семен отмучился и без моего вмешательства. Испустив последний хриплый вздох, он еще несколько раз дернулся и затих. После чего его сведенное судорогой тело обмякло и больше не подавало признаков жизни.

– Эй, я тут абсолютно ни при чем! – поспешно открестился от смерти подопытного Цельсий. Видимо, его пугала моя рука, что по-прежнему лежала на рукоятке Бедлама. – Такого при использовании «просветлителя» еще никогда не случалось! Точно вам говорю, а иначе мне наверняка поступали бы жалобы на качество товара.

– Цыц, гнида! – рыкнул на него Панкрат. Резиновые перчатки были все еще у него на руках, и он, подойдя к трупу, перевернул тот на спину. Одежда на животе Семена также была заляпана свежей кровью. Странно – когда он ею кашлял, она туда не попадала. Да и не успел бы он выкашлять ее так много, что она насквозь пропитала его лохмотья.

Ананас был озадачен увиденным не меньше меня. Нахмурившись, он ухватил ветхую одежонку мертвеца своей ручищей, одним рывком сорвал ее и оголил тому живот и грудь. Этого оказалось достаточно, чтобы сразу определить и причину открывшегося у Семена кровотечения, и причину его смерти.

Ружейная дробь! Довольно мелкая – по всей видимости, утиная, – она была выпущена в него с небольшого расстояния. И явно не сегодня. Нижняя часть груди и живот покойника – именно их усеивала россыпь дробовых отверстий, – почернели от некроза. После того, как Семена подстрелили, он успел сменить и износить одежду, что была на нем сейчас, поскольку в ней не наблюдалось дыр от дроби.

Как же долго Семен носил в своем теле столько свинца? Да кто его знает – копателя такое ранение и впрямь могло не убить. Но когда мы превратили его обратно в человека, отсроченная Зовом смерть наконец-то его настигла. В теле несчастного тут же возникли множественные кровоизлияния, и если бы не они, вскоре его так и так прикончила бы запущенная гангрена. Возможно, не в ближайшие три часа, но до вечера с таким обширным заражением крови он не дотянул бы.

– Все с ним ясно! – подытожил Ананас, выбрасывая больше не нужные ему перчатки и оставляя труп в покое. – Те зомби, что живут в чистеньких изоляторах под надзором родственников и впрямь, глотнув такого пойла, чувствуют себя прежними людьми. Но для копателей вроде Семена пить его не только не полезно, но и вредно. А копателей, которые до костей стерли себе руки о московскую глину, отрезвлять и подавно без толку. Поэтому «гегемоны» и распродают свою микстуру толстым барыгам, поскольку на самом деле в ней нет ничего ценного. Вот ежели бы она заодно все раны и болячки заживляла, тогда да, а так…

– А что случится, если «просветлителя» глотнет не копатель, а чисторукий? – задал я Цельсию вопрос, который до сей поры почему-то не пришел мне в голову.

– Хотел бы я соврать, что она чертовски полезна для здоровья. И чтобы вы, глотнув ее, загнулись в корчах, как Семен, а я бы потом над вами посмеялся, – проворчал наркобарон. – Только вы все равно мне не поверите и не последуете моему совету, а жаль. Поэтому скажу то, что знаю. Ходок заверял меня, будто для чисторуких «просветлитель» – та еще отрава. Может, это вранье, но у меня не было желания проверять, так оно или нет.

– И ты даже из любопытства ни разу не напоил «просветлителем» кого-то из своих врагов, которых приговорил к смерти? – усомнился я.

– Не имею привычки переводить дорогостоящий продукт на идиотские забавы, – пояснил Цельсий. – Тем более, когда я сижу на целой горе халявных патронов.

– Слышь, Иваныч, а давай мы это прямо сейчас проверим! – загорелся новой идеей Ананас. – Вольем мистеру Градуснику в глотку те же полстакана этого рассола и поглядим, что и в каком месте у него «просветлеет»!

– Да я бы с превеликой радостью влил в него не только полстакана, но и полканистры. – Я посмотрел на насторожившегося пленника и с притворным сожалением вздохнул. – Вот только при всей своей паскудности мистер Градусник сказал нам чистую правду. А за правду мы вроде бы обещали даровать ему свободу, разве не так?

– Обижаешь, Иваныч, если думаешь, что я забыл о данном нами слове! – Громила посмотрел на меня с укоризной. – И мы это слово, ясен пень, сдержим, раз уж Цельсий и впрямь не брехал. Но ведь одно другого не отменяет. Сначала мы напоим его «просветлителем», а затем отпустим на все четыре стороны. Все честно, без подвоха. Угостим его на дорожку и пусть проваливает.

– Не стоит переводить дорогостоящий продукт на идиотские забавы, – ответил я напарнику словами того же Цельсия. – А если он снова окажется прав, и «просветлитель» действительно ядовит, что тогда?

– Тогда ему сильно не подфартит. Зато он умрет с мыслью о том, что был с нами честен до самого конца, и что его совесть чиста.

– Чья-чья здесь совесть чиста? – переспросил я, усмехнувшись. – Совесть наркобарона? Да ты безнадежный оптимист, как я погляжу… Ну ладно, хватит на сегодня фантазий и болтовни. Садись в машину и поехали отсюда, а то вон та шайка зомби как-то недобро косится в нашу сторону… А ты… – Я указал пальцем на Цельсия. – Ты свободен, как мы тебе и обещали. И за свою честность ты заслужил бонус. Пройди двести метров в ту сторону, куда мы уедем – и найдешь на обочине оружие и немного патронов.

– Только не бросай меня здесь, Квадро! – взмолился Цельсий, испуганно таращась на копателей, о которых я упомянул. Может быть, я ошибался, и они нас не видели, но Цельсию вовсе так не казалось. – Матерью клянусь, что забуду о всех наших разногласиях и прикажу своим людям, чтобы они никогда тебя не трогали, только довези меня до Карякино! Там десяток пацанов из Коврова построили небольшую фортецию, где они чинят и заправляют наши и проезжие тачки. Прошу, высади меня там! Вам это нетрудно – вы все равно мимо поедете! Это дальше по дороге, еще километров пятнадцать!

– Ты ему веришь? – спросил я у Панкрата. – В смысле его клятве, а не насчет того, что он сказал про Карякино. Он же матерью поклялся, а это, поди, чего-то да стоит.

– Каждый из этих ублюдков мамой клянется, когда его жареный петух клевать начинает, – пробурчал Ананас. – А какова на самом деле цена его клятвы, только ему известно. Все зависит от того, как его мамаша с ним в детстве обращалась: лупила ежедневно, будто сидорову козу, или по головке гладила и мороженым кормила. Хотя лично мне предложение Цельсия нравится. То, что он здесь перед нами без свидетелей поклялся – это ерунда. Но если он даст нам клятву перед карякинскими пацанами, для которых он как-никак авторитет, тогда она и вправду будет иметь реальный вес.

– Перед кем скажете, перед теми и поклянусь! – пообещал наркобарон, ухватившийся за идею Панкрата, как утопающий за соломинку. – Только не высаживайте меня на этом проклятом холме! Все, баста, навоевались! Отныне я заключаю с вами мир и готов подтвердить это при свидетелях сразу, как только получу такую возможность.

– Вряд ли те пацаны смогут проконтролировать, сдержишь ты свое слово или нет, – заметил я. – Но раз мой напарник подобрел и хочет дать тебе шанс, я, пожалуй, с ним соглашусь. Он гораздо больше меня насмотрелся в жизни на таких типов, как ты. Поэтому ему решать, верить нам тебе или нет… А теперь полезай в машину. Так и быть, довезем тебя до той фортеции. Но если ты задумал устроить нам в Карякино подставу, не забывай: я расторгну наш договор всего за четверть секунды – ровно столько времени мне надо, чтобы всадить тебе пулю между глаз…

Глава 25

Охота на поводыря… И не абы на какого, а на высшего поводыря, приближенного к самой Царице Копателей. И не просто на высшего, а на конкретную фигуру, у которой с недавних пор было имя – Омикрон…

Учитывая, что до сей поры мне не доводилось убивать даже обычных, безымянных копателей-поводырей, можно догадаться, насколько сложную задачу я перед собой поставил.

Маршрут движения Омикрона – вот и вся информация, которой мы располагали. И которой, естественно, нельзя было полностью доверять. Мы так и не выяснили, чей архив с картами и справочными данными был припрятан в тайнике у Ходока. Цельсий не потребовал от нас эти бумаги, а, значит, он о них понятия не имел, и к сделке по обмену «просветлителя» на наркотики они никаким боком не относились. Получить их от «Гегемонии» легально Рустам не мог. Он был мелкой заштатной сошкой, которой не доверили бы на руки стратегический материал такой важности. И украсть его он тоже не мог. Вряд ли Ходока вообще впускали на территорию объектов фонда, не говоря о тамошних хранилищах информации. Возможно, какие-нибудь нечистые на руку «гегемоны» продали ему свою базу данных из-под полы. Или Ходок все-таки добыл ее в другом месте. Но в обоих последних случаях у Рустама должны были возникнуть сомнения в подлинности этих документов, даже если в них упоминались известные ему факты.

Для меня их подлинность доказывал пока единственный факт: однажды наши с Омикроном пути уже пересеклись в то самое время и в том месте, что было отмечено на карте. Одного доказательства было маловато, это верно. Но вскоре, к счастью, появились другие. И когда через неделю после заварухи в Коврове мы с Панкратом вышли на гипотетический «осенний» маршрут однорукого поводыря, уверенность в том, что мы напали на верный след, стала крепнуть в нас день ото дня.