Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения. - Генри Лонгфелло

Европа

(72-й и 73-й годы этих Штатов)[161]

Перевод К. Чуковского.

Вдруг из затхлой и сонной берлоги, из берлоги рабов,Она молнией прянула, и сама себе удивлялась,И топтала золу и лохмотья, и сжимала глотки королей.

О надежда и вера!О тоска патриотов, доживающих век на чужбине!О множество скорбных сердец!Оглянитесь на былую победу и снова идите в бой.

А вы, получавшие плату за то, что чернили Народ, — вы, негодяи, глядите!За все пытки, убийства, насилия,За тысячи подлых уловок, которыми лукавая знать выжимала трудовые гроши у бедноты простодушной,За то, что королевские уста лгали им, надругались над ними,Народ, захвативший власть, не отомстил никому и дворянских голов не рубил:Он презирал жестокость королей.

Но из его милосердия выросла лютая гибель, и дрожащие монархи приходят опять,С ними их обычная свита: сборщик податей, поп, палач,Тюремщик, вельможа, законник, солдат и шпион.Но сзади всех, смотри, какой-то призрак крадется,Неясный, как ночь, весь с головою укутан в бесконечную пунцовую ткань,Не видно ни глаз, ни лица;Только палец изогнутый, словно головка змеи,Из багряных одежд появился и указует куда-то.

А в свежих могилах лежат окровавленные юноши,И веревка виселицы туго натянута, и носятся пули князей, и победившие гады смеются,Но все это приносит плоды, и эти плоды благодатны.

Эти трупы юношей,Эти мученики, повисшие в петле, эти сердца, пронзенные серым свинцом,Холодны они и недвижны, но они где-то живут, и их невозможно убить.Они живут, о короли, в других, таких же юных,Они в уцелевших собратьях живут, готовых снова восстать против вас,Они были очищены смертью, умудрены, возвеличены ею.

В каждой могиле борца есть семя свободы, из этого семени вырастет новый посев,Далеко разнесут его ветры, его вскормят дожди и снега.

Кого бы ни убили тираны, его душа никуда не исчезает,Но невидимо парит над землею, шепчет, предупреждает, советует.

Свобода! пусть другие не верят в тебя, но я верю в тебя до конца!

Что, этот дом заколочен? хозяин куда-то исчез?Ничего, приготовьтесь для встречи, ждите его неустанно.Он скоро вернется, вот уже спешат его гонцы.

Ручное зеркало

Перевод К. Чуковского.

Держи его с угрюмой злостью, — гляди, что оно посылает назад (кто это там? неужели это ты?),Снаружи нарядный костюм, внутри мерзость и прах,Уже нет ни сверкающих глаз, ни звонкого голоса, ни упругой походки,Теперь у тебя руки раба, и глаза, и голос, и походка раба,Дыханье пропойцы, лицо объедалы, плоть, пораженная дурною болезнью,Легкие отгнивают у тебя по кускам, желудок дрянной, истощенный,Суставы поражены ревматизмом, нутро набито мерзопакостной дрянью,Кровь циркулирует темной ядовитой струей.Вместо слов — бормотня, слух и осязание притуплены,Не осталось ни мозга, ни сердца, исчез магнетизм пола, —Вот что из зеркала глянет на тебя перед тем, как ты отсюда уйдешь,Такой итог, и так скоро — после такого начала!

Боги

Перевод А. Сергеева.

Божественный Друг, безупречный Товарищ,Уверенно ждущий, невидимый, но существующий, —Будь моим Богом.

Ты, ты, Человек-Идеал,Честный, умелый, прекрасный, уверенный, любящий,Совершенный телом и безграничный духом, —Будь моим Богом.

О Смерть (ибо Жизнь мне уже служила),Ты, вводящая нас в чертоги небесные, —Будь моим Богом.

Нечто, нечто от самых могучих, лучших, кого я знаю, вижу, воображаю(Чтобы косности узы порвать на тебе, о душа), —Будь моим Богом.

Все великие помыслы и устремленья народов,Все деянья и подвиги высшего одушевления, —Будьте моими Богами.

А также Пространство и Время,А также форма Земли, божественная и чудесная,А также иные прекрасные формы, достойные преклонения,А также сверкающий шар солнца, а также звезды в ночи, —Будьте моими Богами.

Когда я слушал ученого астронома

Перевод К. Чуковского.

Когда я слушал ученого астрономаИ он выводил предо мною целые столбцы мудрых цифрИ показывал небесные карты, диаграммы для измерения звезд,Я сидел в аудитории и слушал его, и все рукоплескали ему,Но скоро — я и сам не пойму отчего — мне стало так нудно и скучно,И как я был счастлив, когда выскользнул прочь и в полном молчании зашагал одинокийСреди влажной таинственной ночиИ взглядывал порою на звезды.

О я! О жизнь!

Перевод А. Сергеева.

О я! О жизнь! Изо всех неотвязных вопросовО бесконечной чреде маловеров, о безумцах, заполнивших города,О себе самом с неизменным упреком себе (ибо кто безумней меня и кто маловерней?)О глазах, напрасно мечтающих видеть свет, о низменных целях и вечной борьбе за жизнь,О ничтожных плодах усилий, о трудолюбивых оборванных людях вокруг меня ежедневно,О пустых и бесплодных годах столь многих других, с которыми путь мой сплетала судьба, —Вопрос: «О я!» — так печален и неотвязен. Что хорошего в этом,О я, о жизнь?

Ответ

То, что ты здесь, — что жизнь существует и личность,То, что великая игра продолжается и ты можешь внести свой вклад в виде строчки стихов.

Одному из президентов

Перевод С. Маршака.

Все, что вы делаете и говорите — над Америкой зыбкое марево,Вы не учились у Природы политике Природы — широте, прямоте, беспристрастью,Не поняли вы, что только такое и подобает Штатам,А все, что меньше, рано иль поздно, развеется, как туман.

Я сижу и смотрю

Перевод В. Левика.

Я сижу и смотрю на горести мира — я вижу позор, произвол и гнет,Я вижу незримые слезы, я слышу рыдания юношей, которых мучает совесть, раскаянье в подлых поступках,Я наблюдаю уродства жизни: вот матери, брошенные детьми, голодные, нищие, близкие к смерти,Вот жены, чья жизнь исковеркана мужем, а вот вероломные соблазнители,Я вижу все, что скрыто от взора, — страдания ревности и неразделенной любви, все тайные язвы людские,Я вижу битвы, чуму, тиранию, я вижу замученных, брошенных в тюрьмы,Я вижу голод на корабле — матросы бросают жребий, кого убить, чтоб спаслись остальные,Я вижу высокомерье богатых, агонию нищих — рабочих, и негров, и всех, кто делит их жребий.Да, все — и низость одних, и бесконечные муки других — я, сидя здесь, наблюдаю,Я вижу, я слышу, и я молчу.

Щедрым даятелям

Перевод К. Чуковского.

Все, что даете мне, с радостью я принимаю,Пищу, лачугу и сад, немного денег на память о встрече с моими стихами,Ночлег и еду для прохожего, когда я скитаюсь по Штатам, — зачем же я стану стыдливо скрывать, что я принимаю дары?Разве сам я из тех, кто ничего не дарит ни мужчине, ни женщине?Нет, и мужчинам и женщинам я даю доступ ко всем богатствам вселенной.

Любовная ласка орлов

Перевод К. Чуковского.

Иду над рекою по краю дороги (моя утренняя прогулка, мой отдых),Вдруг в воздухе, в небе, сдавленный клекот орлов,Бурная любовная схватка вверху, на просторе,Сцепление, сжатые когти, живое бешеное колесо,Бьющих четыре крыла, два клюва, тугое сцепление кружащейся массы,Кувыркание, бросание, увертки, петли, прямое падение вниз,Над рекою повисли, двое — одно, в оцепенении истомы,Висят в равновесии недвижном, — и вот расстаются, и когти ослабли,И в небо вздымаются вкось на медленно-мощных крылах,Он — своим и она — своим раздельным путем.

Деревенская картина