Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения. - Генри Лонгфелло

Одному из президентов

Перевод С. Маршака.

Все, что вы делаете и говорите — над Америкой зыбкое марево,Вы не учились у Природы политике Природы — широте, прямоте, беспристрастью,Не поняли вы, что только такое и подобает Штатам,А все, что меньше, рано иль поздно, развеется, как туман.

Я сижу и смотрю

Перевод В. Левика.

Я сижу и смотрю на горести мира — я вижу позор, произвол и гнет,Я вижу незримые слезы, я слышу рыдания юношей, которых мучает совесть, раскаянье в подлых поступках,Я наблюдаю уродства жизни: вот матери, брошенные детьми, голодные, нищие, близкие к смерти,Вот жены, чья жизнь исковеркана мужем, а вот вероломные соблазнители,Я вижу все, что скрыто от взора, — страдания ревности и неразделенной любви, все тайные язвы людские,Я вижу битвы, чуму, тиранию, я вижу замученных, брошенных в тюрьмы,Я вижу голод на корабле — матросы бросают жребий, кого убить, чтоб спаслись остальные,Я вижу высокомерье богатых, агонию нищих — рабочих, и негров, и всех, кто делит их жребий.Да, все — и низость одних, и бесконечные муки других — я, сидя здесь, наблюдаю,Я вижу, я слышу, и я молчу.

Щедрым даятелям

Перевод К. Чуковского.

Все, что даете мне, с радостью я принимаю,Пищу, лачугу и сад, немного денег на память о встрече с моими стихами,Ночлег и еду для прохожего, когда я скитаюсь по Штатам, — зачем же я стану стыдливо скрывать, что я принимаю дары?Разве сам я из тех, кто ничего не дарит ни мужчине, ни женщине?Нет, и мужчинам и женщинам я даю доступ ко всем богатствам вселенной.

Любовная ласка орлов

Перевод К. Чуковского.

Иду над рекою по краю дороги (моя утренняя прогулка, мой отдых),Вдруг в воздухе, в небе, сдавленный клекот орлов,Бурная любовная схватка вверху, на просторе,Сцепление, сжатые когти, живое бешеное колесо,Бьющих четыре крыла, два клюва, тугое сцепление кружащейся массы,Кувыркание, бросание, увертки, петли, прямое падение вниз,Над рекою повисли, двое — одно, в оцепенении истомы,Висят в равновесии недвижном, — и вот расстаются, и когти ослабли,И в небо вздымаются вкось на медленно-мощных крылах,Он — своим и она — своим раздельным путем.

Деревенская картина

Перевод К. Чуковского.

За широкими воротами мирной риги деревенскойОзаренная поляна со скотом и лошадьми,И туман, и ширь, и дальний, уходящий горизонт.

Изумление ребенка

Перевод К. Чуковского.

Мальчишкою малым, бывало, замолкну и с изумлением слушаю,Как в воскресных речах у священника бог выходит всегда супостатом,Противоборцем людей или мыслей.

Красивые женщины

Перевод К. Чуковского.

Женщины сидят или ходят, молодые и старые,Молодые красивы, но старые гораздо красивее.

Мать и дитя

Перевод А. Сергеева.

Я вижу спящее дитя, прикорнувшее к груди своей матери,Спящие мать и дитя недвижны, — тс! — я наблюдаю за ними долго, долго.

Мысль

Перевод К. Чуковского.

О вере, о покорности, о преданности;Я стою в стороне и смотрю, и меня глубоко изумляет,Что тысячи тысяч людей идут за такими людьми, которые не верят в людей.

Нашим штатам

(В их 16-е, 17-е и 18-е президентства)

Перевод. И. Кашкина.

Почему все такие вялые, растерянные? Почему все дремлют и я дремлю?Какой удручающий сумрак! Что за пена и грязь на воде!Кто эти летучие мыши? Эти шакалы, засевшие в Капитолии?Какое гнусное президентство! (О Юг, испепели их своим палящим солнцем! Север, заморозь своим ледяным дыханием!)И это конгрессмены? Нелицеприятные судьи? Это президент?Ну что ж, посплю-ка и я, покуда спят наши Штаты.Когда сгустится мрак, грянет гром и засверкают разряды, не миновать нам проснуться,Юг, Север, Запад и Восток, побережье и сердце страны — все мы, конечно, проснемся.

ИЗ ЦИКЛА «БАРАБАННЫЙ БОЙ»[162]

О песни, сперва, для начала

Перевод Б. Слуцкого.

О песни, сперва, для началаЛегонько ударьте в тугой бубен, расскажите о том, как я рад и горд за свой город,Как он призвал всех к оружию, как подал пример, как мгновенно поднялся на ноги(О великолепный! О Манхаттен мой несравненный!О самый стойкий в час беды и опасности! О надежный, как сталь!),Как ты воспрял — с каким хладнокровием сбросил мирные одеяния,Как заменили барабан и рожок твою сладкую оперную музыку,Как ты повел всех на войну (вот эти солдатские песни и пойдут у нас для начала),Как впереди всех гремела барабанная дробь Манхаттена.Сорок лет в моем городе солдат видели только на парадах,Сорок лет пышных смотров, покуда внезапно владычица этого переполненного и буйного города,Бодрствующая среди кораблей, домов, неисчислимых сокровищ,Окруженная миллионами своих детей,Внезапно, глубокой ночью,Получив известие с юга,Не ударила яростно кулаком по панели.

Электрический ток бил по ночи, покудаНа рассвете наш улей не выплеснул с грозным жужжаньем свои мириады.

Из домов и фабрик, из каждой двериВышли они, взволнованные, и вот — Манхаттен вооружается!Под барабанную дробьЮноши строятся и вооружаются,Вооружаются мастеровые (прочь рубанок, мастерок, кувалду),Адвокат покидает свою контору и вооружается, судья покидает суд,Возчик бросает свой фургон посреди улицы, спрыгивает и швыряет поводья на лошадиные крупы,Приказчик покидает лавку, хозяин, счетовод, привратник также ее покидают;Повсюду дружно формируются и вооружаются отряды,Новобранцы — почти дети, старики показывают им, как носить снаряжение, и они тщательно затягивают ремни,Вооружаются на улицах, вооружаются в домах, блестят стволы мушкетов,Белые палатки скапливаются в лагеря, окружаются караулом, пушки гремят и на восходе и на закате,Ежедневно прибывают вооруженные полки, проходят по городу и грузятся на причалах(Как они прекрасны, как шагают к реке, потные, с ружьями на плечах!Как я люблю их, как сжал бы в объятьях их, загорелых, в запыленных мундирах!),Город взбудоражен. «К оружию! К оружию!» — слышится везде и всюду,Флаги свисают с колоколен, со всех общественных зданий и магазинов,Плач разлуки, мать целует сына, сын целует мать(Разлука для матери — нож в сердце, но она не скажет ни слова, чтобы удержать сына),Шум, эскорт, впереди шеренги полицейских, расчищающих дорогу,Безудержный энтузиазм, дикие вопли толпы в честь ее любимцев,Артиллерия, молчаливые, сверкающие, как золото, пушки тащатся, погромыхивая, по булыжнику(Молчаливые пушки, скоро нарушится ваше молчанье,Скоро вас снимут с передков, чтобы начать кровавую работу),Вся шумиха мобилизации, вся решительность вооружения,Лазаретная служба, корпия, бинты и лекарства,Женщины, записавшиеся в сестры милосердия, дело, начатое всерьез, безо всякого парада;Война! Выступает вооруженный народ! Он готов к бою, отступление невозможно;Война! На недели, на месяцы или на годы — вооруженный народ выступает ей навстречу.

Маннахатта в походе — воспоем же ее по достоинству!Слава мужественному бивуачному житьюИ стойкой артиллерии —

Пушки блистают, как золото, одним великанам под силу справиться с пушками,Снимем их с передков! (Отнюдь не для приветственных салютов, как в минувшее сорокалетие,Заложим в них не только пыжи и порох.)

А ты, владычица кораблей, ты, Маннахатта,Древняя покровительница этого гордого, доброго, буйного города,В эпохи мира и довольства окруженная своими детьми, ты нередко печалишься или хмуришься,Но сейчас ты радостно улыбаешься, старая Маннахатта.

1861[163]