Зимние солдаты - Игорь Зотиков

Мы летали и на близко расположенный остров Тиниан, где находился огромный аэродромный комплекс, обеспечивавший операцию по сбрасыванию атомной бомбы на Японию. При одной из посадок у меня отказал тормоз на одном из колес, и только огромная длина посадочной полосы позволила мне, маневрируя газом и рулем управления, избежать столкновения со множеством бомбардировщиков, стоящих на поле.

Там же один из моих товарищей по эскадрилье сел с пятисотфунтовой бомбой, подвешенной под фюзеляжем. Я находился в домике в стороне от полосы. Услышал взрыв, когда бомба, оторвавшись от самолета в момент посадки, взорвалась под ним. Обломки самолета забарабанили по домику.

В другой раз я видел, как два «Корсара» столкнулись во время тренировки в бомбометании с пикирования по цели, которую буксировало судно. Все выглядело так нереально, когда в воздухе появились какие-то переворачивающиеся куски, и у оторвавшегося от одного из самолетов двигателя пропеллер еще вращался. Казалось, что среди падающих частей был и один парашют. Эсминцы потом несколько часов подряд утюжили это место в поисках летчика, но ничего не нашли.

Мне говорили, что его тело, в конце концов, было найдено. Оно присосалось к сетке водозаборника одного из эсминцев, который искал пилота.

Мало что осталось в памяти от того времени. Помню лишь, как мы занимались плаванием с маской и ластами вдоль обрывистых берегов. Однажды вода закинула меня в сферический подводный грот диаметром около полутора метров и таскала меня в нем туда и сюда, как белье в стиральной машине. Я не сопротивлялся, думая лишь о том, чтобы подольше не дышать, и, наконец, меня выбросило обратно без каких-либо повреждений.

А в другом месте мы нашли прекрасный маленький грот, заполненный водой не доверху, в нем плавали сотни красивых, ярко раскрашенных рыб. Отвесные стены этого грота были покрыты свисающими сверху лианами. Мы забирались по этим лианам вверх, а потом прыгали в воду к своим рыбам, не понимая, что видим одно из чудес света.

Через сорок лет я встретил священника, который когда-то работал в тех местах. Он сказал, что помнит этот грот, и я знаю теперь, что грот существует не только в моем воображении.

Однообразие жизни скрашивалось лишь письмами из дома и полетами.

А однажды нам пришлось атаковать собственный авианосец, чтобы зенитчики потренировались на нас в отражении атак смертников.

Нападать на нашего «Боксера», чтобы зенитная артиллерия судна могла научиться отражению атак с воздуха, используя собственные самолеты как тренировочные цели, в воздух послали двоих. Правда, одному пришлось вернуться из-за неисправности самолета. И я остался единственным атакующим. Один – лицом к лицу против авианосца. Я давал полный газ и мчался на корабль, ревя мотором. На высоте морских волн, в самый последний момент, стараясь не задеть надстройки, с грохотом взмывал вверх. И, развернувшись, снова бросался на авианосец на полной скорости с другой стороны.

Я выкладывался до остатка, заставляя работать на полную мощность и свой самолет, и стремящихся сбить его зенитчиков. Так я сбрасывал с себя гнетущую скуку однообразных недель до тех пор, пока не раздалась команда в наушниках: «Капитан приказывает, чтобы вы прекратили атаковать и вернулись на базу!» Наслаждение кончалось и тут же на меня снова навалилось одиночество.

Моя жена была так далеко… Как и раньше, она писала частые интересные письма, но ее собственные очертания становились все более расплывчатыми. Маленькие фотографии, которые делали, снимая друг друга, она и ее подружки – жёны моих друзей, мало меняли дело.

Как-то раз, когда мы прилетели на своего «Боксера», наша группа направилась к Маниле. Когда я не летал и не читал во время этого плавания, я следил за полетом летучих рыбок, скользящих над сверкающей изумрудно-зеленой поверхностью моря, пока они не врезались в белую пену головной волны нашего судна. А ночью, иногда эта волна словно взрывалась от бриллиантового блеска искрящихся в ней частиц.

Я путешествовал и уже видел в мире больше того, что члены моей семьи даже не надеялись увидеть за всю свою жизнь, а мне был только двадцать один год. Но я чувствовал себя очень одиноким.

Манила оказалась свалкой мусора, жаркого, влажного мусора и обломков. Почему-то здесь следы войны с Японией были заметны сильнее всего. И именно здесь члены экипажа, наконец, после многих месяцев плавания получили свои первые увольнения на берег. Как молодой офицер (пожалуй, самый молодой из всех офицеров) я получил пистолет сорок пятого калибра и приказ сопровождать с корабля на берег отправляющиеся в увольнение партии, возвращать их обратно и поддерживать порядок. На пути к берегу мы старались стоять как можно дальше от бортов катера, чтобы не забрызгать наши белоснежные, отутюженные форменные одежды.

Но проходило три часа после спуска на берег, и все совершенно менялось. Береговые патрули подтаскивали и подводили обратно то по два, то по три человека, которых уже невозможно было узнать. Жара, спиртное и женщины забирали у них все силы. На палубе, в клетке из стальных прутьев размером полтора на полтора метра, наиболее пьяные лежали на полу в ожидании отправки на судно следующим рейсом. То, что они вытворяли, было бы непростительным даже для животных. Окровавленные из-за драк, они лежали или умудрялись висеть на прутьях; одни падали, другие поднимались, крича. Путешествие назад на корабль с грузом таких страдальцев показалось мне более долгим.

Некоторых начало тошнить, как только катер закачался на воде, другие справляли малую и большую нужду. А кто-то делал и то, и другое. Поддерживать чистоту в этих условиях было вообще невозможно. На борт судна многих по трапу вели, поддерживая, остававшиеся на корабле члены экипажа. Так я увидел мир, о котором тетя Кора не говорила ничего.

Южнее острова Сайпан я и сам был отпущен в увольнение и на берегу встретился с братом Нормы, который служил там радистом. Дальше маршрут моего корабля вел к острову Сайпан. Иногда, согласно записям в моей летной книжке, я делал по пять вылетов в день. Мы подолгу летали в составе поисковых групп, чтобы получить больше практики в навигации. И во время одного из таких полетов радиосвязь с базой внезапно прекратилась. Потом мы узнали, что в этот момент авианосец и сопровождающие его суда резко сменили курс, оставив более ста самолетов гадать, что произошло. Только через несколько часов, когда пришло время возвращаться на корабль, а обнаружить его там, где ожидали, не удалось, возникло неприятное чувство, что мы заблудились. Навигационные карты были проверены и перепроверены, и мы уже начали экономить горючее и готовиться к тому, что все попадаем на воду, – молчание базы кончилось, и электронные средства навигации снова заработали. В этот вечер палуба нашего авианосца казалась нам много приятней, чем раньше.