Избранное - Владимир Маяковский

1925

ТРОПИКИ

Смотрю:вот это —тропики.Всю жизньвдыхаю наново я.А поездпрет торопкийсквозь пальмы,сквозь банановые.Их силуэты-веникивстают рисунком тошненьким:не то они – священники,не то они – художники.Аж самне веришь факту:из всей бузы и варавстаетрастенье – кактуструбой от самовара.А птички в этой печкекрасивей всякой меры.По смыслу —воробейчики,а видом —шантеклеры.Но прежде чемосмыслил леси бред,и жар,и день я —и деньи лес исчезбез вечераи безпредупреждения.Где горизонта борозда?!Все линиипотеряны.Скажи,которая звездаи гдеглаза пантерины?Не счел былучший казначейзвездытропических ночей,настольконочи августазвездой набитынагусто.Смотрю:ни зги, ни тропки.Всю жизньвдыхаю наново я.А поезд претсквозь тропики,сквозь запахибанановые.

1926

МЕКСИКА

О, как эта жизнь читалась взасос!Идешь.Наступаешь на ноги.В рукахпревращаетсяранец в лассо,а клячи пролеток —мустанги.Взаправдуигрушечныйрос магазин,ревелпароходный гудок.Сейчас жесбегув страну мокасин —лишь сбондюрубль и бульдог.А сегодня —это не умора.Сколько миль водывинтом нарыто, —и встаетживьемстрана ФениамораКупераи Майн Рида.Рев сирен,кончается вода.Мы прикрученык землео локоть локоть.И беретнабитый «Лефом»чемоданМонтигомоЯстребиный Коготь.Глаз торопится слезой налиться.Как? чему я рад? —– Ястребиный Коготь!Я жтвой "БледнолицыйБрат".Где товарищи?чего таишься?Помнишь,из-за клумбыстреламиотравленнымив Кутаисебилимыпо кораблям Колумба? —ЦедитзлобноКоготь Ястребиный,медленно,как треснувшая крынка:– Нету краснокожих – истребилигачупины с гринго.Ну, а тех из нас,которыхпулькипощадили,просвистевши мимо,кабакамикактусовой «пульке»добиваетпо 12-ти сантимов.Заменилачемоданов кучастрелы,от которыхникуда не деться… —Огрызнулсяи пошел,сомбреро нахлобучавместо радугииз перьевптицы Кетцаль.Года и столетья!Как ни коситесклоненные головы дней, —корявые камниМехико-ситипрошедшее вышепчут мне.Этобылотак давно,как будто не было.Бабушки столетних попугаевне запомнят.Здесьиз зыби озеравставал Пуабло,дом-коммунав десять тысяч комнат.И золотомежду озерных зыбейлежало,аж рыть не надо вам.Чего еще,живи,бронзовей,вторая сестра Элладова!Но очень надоза морембелым,чего индейцу не надо.Жаднау белогоИзабелла,женакороля Фердинанда.Тяжек испанских пушек груз.Сквозь пальмы,сквозь кактусы лезпо этой дорогеиз Вера-КруцгенералЭрнандо Кортес.Пришел.Вода студенаяхочетвскипеть кипяткомот огня.Дерутся72 ночии 72 дня.Храняткраснокожихдвумордые идолы.От пушекне видно вреда.Как мышь на сало,прельстясь на титулы,своихМоктецума предал.Напрасно,разбитыхв отряды спаяв,Гватемокв озерной водемок.Чтопротив пушекстреленка твоя!..Под пыткамиумер Гватемок.И вот стоим,индеец да я,товарищдалекого детства.Он умер,чтоб в бронзевеками стоятьнаискосок от полпредства.Внизугромыхаетстолетий орда,и горько стоять индейцу.Что братьям его,рабам,чехардавсех этих Хуэрти Диэцов?..Прошлагодов трезначная сумма.Героиканынче не тема.Пивною маркой стал Моктецума,пивной маркой – Гватемок.Буржуивсепод одно стригут.Вконец обесцветили мир мы.Теперьв утешенье земле-старикулишь двеконкурентки фирмы.Ни лиц пожелтелых,ни солнца одеж.В какуюогромную лупу,в какой трущобетеперьнайдешьсарапе и Гваделупу?Что Рига, что Мехико —родственный жанр.Латвиятропического леса.Вся разница:зонтик в руке у рижан,а у мексиканцев«Смит и Вессон».Две Латвиис двух земных боков —различные собой онилишь тем,что в Мексикережут быковв театре,а в Риге —на бойне.И совсем как в Риге,около пяти,проклинаямамову опеку,фордомразжигая жениховский аппетит,кружат дочкипо Чапультапеку.А то,что тут урожай фуража,что в пальмы земля разодета,так это от солнца, —сидии рожайбананы и президентов.Наверху министрыв бриллиантовом огне.Под —народ.Голейший зад виднеется.Без штанов,во-первых, потому, что нет,во-вторых, —не полагается:индейцы.Обнищаломоктецумье племя,и стоит онотам,где городвыбегна окраины прощатьсяперед вывескоймуниципальной:"Без штановв Мехико-ситивход воспрещается".Пятьсотпо Мексикенищих племен,а сытыйс одним языком:одной рукой выжимает в лимон,одним запирает замком.Нельзяборьбев племена рассекаться.Нищий с нищимирядом!Несисьпо землеиз страны мексиканцев,роднящий крик:«Камарада!»Голодмастер людей равнять.Каждый индеец,кто гол.В грядущем огнеродня-головняацтек,метиси креол.Мильон не угробят богатых лопаты.Страна!Поди,покори ее!Встаютвзамен одного ЗапатыГальваны,Морено,Карио.Сметайс горбовтолстопузых обузу,ацтек,креоли метис!Скорейнад мексиканским арбузом,багровое знамя, взметись!

Мехико-сити, 20 июля, 1925

БОГОМОЛЬНОЕ

Большевикинадругались над верой православной.В храмах-клубах —словесные бои.Колокола без языков —немые словно.По божьим престолампохабничают воробьи.Без верыи нравственность ищем напрасно.Чтоб нравственным быть —кадилами вей.Вот Мексика, например,потому и нравственна,что прутбогомолкик вратам церквей.Кафедраль —богомольнейший из монашьих институтцев.Брат «Notre Dame'a»на площади, —а около,Запружена народом,«Площадь Конституции»,в простонародии —площадь «Сокола».Блестящийдвенадцатицилиндровый«пакард»остановил шофер,простоватый хлопец.– Стой, – говорит, —помолюсь пока… —донна Эсперанца Хуан-де-Лопец.Нету донныни час, ни полтора.Видно, замолилась.Веровать так вероватьИ снится шоферу —донна у алтаря.Парижголубочкомдуша шоферова.А в кафедралебезлюдно и тихо:не занятов соборени единого стульца.С другой стороныу собора —выходсразуна четыре гудящие улицы.Донна Эсперанцавыйдет как только,к доннедон распаленный кинется.За угол!Улица «Изабелла Католика»а в этой улице —гостиница на гостинице.А дома —растет до ужинасвирепость мужина.У дона Лопецатерпенье лопается.То крик,то стониспускает дон.Гремитпо квартиретигровый соло:– На восемь частей разрежу ее! —И, выдрав из усав два метра волос,он пробуетсабли своей острие.– Скажу ей:"Иначе, сеньора, лягте-ка!Вот этоткольтваш сожитель до гроба!" —И в пумовой ярости– все-таки практика! —сбиваетс бутылокдюжину пробок.Гудок в два тона —приехала донна.Ещеи ревне успел уйтиза кактусыближнего поля,а у шоферскихвиска и грудинависликлинок и пистоля.– Ответ или смерть!Не вертеть вола!Чтоб доннане моглазапираться,ответь немедленно,где былажена мояЭсперанца?– О дон Хуан!В вас дьяволы злобятся.Не гневайтебожью милость.Донна ЭсперанцаХуан-де-Лопецсегодняусердномолилась.

1925

МЕКСИКА – НЬЮ-ЙОРК

БежалаМексикаот буферовгорящим,сияющим бредом.И вотпод мостомрека или ров,делящаядва Ларедо.Там доблести —скачут,коня загоня,в пятакпопадаютиз кольта,и скачет конь,и брюхо коняо колкий кактус исколото.А здесьжелезо —не расшатать!Ни воли,ни жизни,ни нерва вам!И сразурябиттюрьма решетавамдля знакомствадля первого.По рельсампоезд сыпет,под рельсойшпалы сыпятся.И гладьюМиссисипипод нами миссисипится.По бокампоездане устанут сновать:или хвост мелькнет,или нос.На боках поездныхстрановеют слова:«Сан-Луйс»,«Мичиган»,«Иллинойс»!Дальше, поезд,огнями расцвеченный!Лез,обгоняет,храпит.В Нью-Йорк несется"Твенти сенчериэкспресс".Курьерский!Рапид!Кругом дома,в этажи затерявпутейи проволок множь.Теряй шапчонку,глаза задеря,все равно —ничего не поймешь!

1926