Отважные капитаны. Сборник - Киплинг Редьярд Джозеф

— Да-да, и петушиные бои за городскими воротами, как в старину. Вы что-то платите — а взамен получаете возможность полюбоваться на кровопролитие. Так вам понятнее?

— Точнее, на погоню за деньгами. Вы это имели в виду? Ну и шутник же вы, губернатор!

— Я ведь лоялист. — Человечек улыбнулся уже не так скованно. — В результате, страна ничего не может сделать для устройства своих таможен. Но когда появились люди из Компании, а таможенных постов нет как нет, я не мог не начать петушиные бои. К тому же моя армия заявила, что у нас республика, и была готова меня расстрелять, если я не дам ей понюхать пороху и крови. О, армия, капитан, ужасна в своей ярости — особенно когда ей ни черта не платят. Мне-то это хорошо известно! — При этих словах он попытался положить руку Джадсону на плечо. — Я знаю, что мы с вами старые друзья — Бадахос, Алмейда, Фуэнтес-де-Оньоро[51] — с тех самых пор! И крохотная стычка по поводу платы за вход пойдет только на пользу моему королю. Укрепит под ним трон, верно? И вот, — он махнул рукой в сторону деревни, — я сказал своей армии: «Сражайтесь! Сражайтесь с людьми Компании, когда те явятся, но не слишком усердно, чтобы никто, боже сохрани, не погиб. А я опишу это в рапорте, который отправлю в метрополию». При всем при этом, вы же понимаете, капитан, мы остаемся добрыми друзьями! У нас была битва, но нет убитых, мой рапорт порадует народ моей страны, а моя армия не поставит меня к стенке. Я внятно объясняю?

— Да, но остается «Гуадала». Она по нам стреляла. Это тоже часть вашей скромной игры, шутник?

— «Гуадала»... Ах! Нет, не думаю. Ее капитан — большой дурак. Полагаю, сейчас она ушла к побережью, а там ваши канонерки быстро засунут ей весло куда следует. Я не ошибаюсь?

— «Гуадала» застряла на мели. А теперь ждет, когда я ее оттуда сниму.

— Кто-нибудь погиб?

— Нет.

Губернатор испустил вздох облегчения.

— И здесь жертв тоже не было. А раз нигде нет жертв, можно считать, что ничего и не было. Капитан, поговорите с людьми Компании. Мне кажется, они все еще недовольны.

— Естественно.

— Им не хватает здравого смысла. Я полагал, что если пойду на уступки, то они кое-что поймут. Я оставлял возведенный ими частокол на всю ночь без надзора, но они все равно засели там и решили атаковать, вместо того чтобы отступить. Им невдомек, что мы в этих сражениях преследуем важные цели, иначе наш король лишится трона. Но теперь мы победили в великой битве, — он помахал в сторону берега, — и, кажется, вы тоже готовы согласиться с тем, что мы победили, капитан. Вы ведь тоже по-своему лоялист. И скажу вам по секрету — ваша королева в курсе дела. Разве она станет затевать драку со своими кузенами? Сами видите, все это... как будет по-английски? Ага — сделано на фабрике! 

— Что?

— Ну, в общем, заранее подстроено. Никак не вспомню слово...

— Сфабриковано?

— О, да! Сфабриковано. Ведь никто не пострадал? Мы победили — вы проиграли. Неплохо?

Чтоб-Меня-Джадсон, то и дело хмыкавший на протяжении всего этого монолога, наконец не выдержал и расхохотался.

— И все же, губернатор, — проговорил он, закончив смеяться, — у меня есть о чем подумать, помимо ваших маленьких мятежей в далекой Европе. Ваши люди открыли огонь по нашему флагу.

— Капитан, а если бы вы оказались на моем месте, как бы вы поступили? Мы оба храбрые сыновья гордых и могущественных держав... — Тут губернатор выпрямился во весь свой небольшой рост. — И наша честь — это честь нашего короля, — он обнажил голову, — и вашей королевы, — тут он почтительно поклонился. — И после этого, капитан, вам придется стереть с лица земли мою резиденцию, а я должен стать вашим пленником.

— Что за вздор! — фыркнул Чтоб-Меня-Джадсон. — С какой стати мне палить по этому старому курятнику?

— Тогда я приглашаю вас на обед. Мадейра все еще принадлежит нам, и в моих погребах — лучшие ее дары.

Закончив, губернатор спустился по сходням на берег, а Чтоб-Меня-Джадсон отправился в каюту, чтобы досмеяться. Потом, немного отдышавшись, он отправил мистера Дэвиса за предводителем пионеров Компании, после чего обе враждующие стороны, уже и думать забывшие о войне, получили возможность созерцать с берега возмутительное зрелище: двое мужчин чуть ли не катались со смеху на квартердеке канонерки.

— Хорошо, я отправлю своих людей построить ему чертову таможню, — наконец проговорил глава пионеров, все еще хватаясь за живот. — И мы проложим ему хоть одну пристойную дорогу. Этого губернатора стоило бы возвести в рыцарское достоинство. До чего же я рад, что мы не дрались с ними на открытой местности, мы ведь и в самом деле могли кого-нибудь убить. А он, значит, победил в великой битве, так? Ну тогда передайте ему наилучшие пожелания от павших героев и скажите, что я тоже приду на обед. У вас, случайно, не найдется фрака? Я уже полгода не видел ни одного.

В тот вечер в деревне состоялось всеобщее пиршество, полное энтузиазма. Центр его располагался в резиденции губернатора, а уж оттуда веселье расходилось кругами по всем закоулкам. Мадера оказалась ровно такой, как обещал губернатор, и даже лучше, так что с ней могли соперничать лишь две-три бутылки элитного «Вандерхэма» из запасов Чтоб-Меня-Джадсона — а это был бренди десятилетней выдержки, настоянный на апельсиновой цедре и специях.

И еще прежде, чем был допит кофе (за столом прислуживала та самая леди, что соорудила флаг из своей юбки), губернатор уже продал все свое губернаторство и соответствующие права — сперва Чтоб-Меня-Джадсону за оказанную его предками помощь в Пиренейской войне, а затем предводителю пионеров Компании в расчете на полезную дружбу с этим джентльменом. По окончании переговоров он на некоторое время удалился во внутренние покои резиденции и там составил исчерпывающее описание поражения британских войск, которое и зачитал Джадсону и его компаньону. При этом шляпа лихо съехала ему на брови.

Джадсон предложил добавить к отчету потопление канонерки со всем экипажем, а предводитель пионеров предоставил список убитых и раненых из состава его отряда, не превышавший, впрочем, двух сотен имен.

— Джентльмены, — наконец торжественно произнес губернатор, выглядывая из-под своей покосившейся шляпы, — этим рапортом будет спасен мир в Европе! Вы все достойны высших воинских наград, и если бы не «Гуадала»...

— Великие небеса! — вскричал Чтоб-Меня-Джадсон, раскрасневшийся, но еще вполне дееспособный. — Я только сейчас вспомнил: я так и оставил эту посудину томиться на правом боку на отмели. Я просто обязан отправиться туда и утешить ее шкипера, иначе он окончательно посинеет от ярости. Губернатор, давайте спустимся вниз по реке и немного проветримся. Пикник, понимаете?

— Йа-йа... Я все понимай. Хо! Пикник! Вы все мои пленники, но я добрый тюремщик. У нас будет пикник на реке, и мы прихватим девочек. Идемте же, пленники!

— Я очень надеюсь, — заметил предводитель пионеров, взглянув с веранды на ревущее селение, — что мои парни не сожгут по неосторожности это скопище лачуг... Эй, кто там? Почетный караул его превосходительству, самому блистательному из ныне живущих губернаторов!..

На его призыв откликнулись человек тридцать. Выстроившись кособоким каре, они подхватили губернатора на руки и, покачиваясь и спотыкаясь, таким же неуверенным курсом двинулись к реке. Песня, которую они при этом ревели, в точности описывала происходящее: «Дружно взмахивай, качай, тело ниже опускай...» И тексту они следовали во всем, что не касалось строки с призывом: «Держи ровней от киля до кормы».

Его превосходительство уснул на этих качелях и не проснулся даже тогда, когда самозванный хор уронил его на палубу канонерки.

— Доброй ночи и шесть футов под килем, — на прощание сказал Джадсону предводитель пионеров. — Я бы дал вам свою карточку, если б она у меня имелась при себе, но я до того пьян, что не могу припомнить даже название собственного клуба. Ах, да — «Путешественники»! Надеюсь, мы когда-нибудь встретимся в Лондоне. А сейчас я должен остаться здесь и присмотреть за своими парнями. Надеюсь, через некоторое время вы все-таки вернете губернатора, иначе нам не миновать политического кризиса. Счастливого пути!..