Цианид - Кристина Старк

Дни проходили в полусне. Похожие друг на друга, как таблетки из одного блистера. Неразличимые, бесцветные и безвкусные. Я не вставала с постели, не было сил. Только однажды случилось нечто из ряда вон: я услышала голос Митчелла. Он доносился откуда-то издалека, из сумеречной серости, которая уже заволокла окна.

Я сделала нечеловеческое усилие и приподнялась на руках. Потом еще одно усилие – и села на кровати. Голос продолжал звучать. Митчелл был где-то рядом, только вот я никак не могла понять где. Я поставила ноги на пол и, держась за стены, пошла на его голос, как заплутавшие в подземелье идут на свет. Открыла дверь и вышла в коридор, пошатываясь. Добрела до родительской спальни и подошла к окну. Окно было прямо над крыльцом, а на крыльце стоял Митчелл.

– Я не уйду, пока не поговорю с ней, – сказал он. Я не сдержала слез, как только поняла, как он близко.

– Проваливай, не то будешь иметь дело с полицией. Они с удовольствием займутся тобой, – ответил мой отец.

Я попыталась открыть окно, но оно было наглухо закрыто. Я тянула ручку, но так и не смогла справиться с ним.

– А полиция с удовольствием займется вами, мистер Энрайт. Как только узнает, что вы держите совершеннолетнего человека под замком.

– Валяй, попробуй, – усмехнулся мой отец.

Я положила ладони на стекло и позвала Митчелла, но мой голос был так слаб, что я сама едва слышала его.

– Ванессы здесь нет, – солгал отец и попытался закрыть дверь.

– Митчелл, – повторила я беззвучно, молясь, чтобы он услышал меня. Кое-как я собрала все силы и ударила ладонями по стеклу. Даже мотылек ударил бы сильнее, но я надеялась на чудо. Снова и снова я лупила ладонями по стеклу, пока не перестала их чувствовать.

Митчелл отступил от двери и, словно повинуясь предчувствию, поднял голову. Наши глаза встретились и…

Он просто смел моего отца с пути и рванул в дом.

– Ванесса! – его голос заполнил все пространство коридоров. – НЕССА!

Мама вбежала в комнату первой и заперла дверь на ключ. Выхватила телефон и нажала три кнопки. Всего три кнопки – значит, позвонила в полицию.

– Не делай этого, мама, – сказала я. – Мы обе знаем, кто здесь настоящий злодей. И это не Митчелл.

– А кто тогда? Я? Да как ты смеешь?! – выпалила она и добавила, уже в трубку: – Офицер, в нашем доме неизвестный, наш адрес…

– Мама, я уйду отсюда в любом случае. Либо сейчас живой, либо завтра утром меня вынесут мертвую. Выбирай.

Она подняла на меня полные ужаса глаза, но тут же взяла себя в руки:

– Не вздумай говорить так, Ванесса!

В дверь ударили кулаки.

– Несса! Ты там?!

– Убирайся! – выпалила моя мать в сторону запертой двери. – Ты слышишь? Убирайся! Я не отдам тебе свою дочь!

– Лучше отойди от двери, мам, – сказала я.

Митчелл снес дверь с петель. Он не говорил, не вступал в перепалку с моей матерью и не стал терять время попусту. Заглянул мне в глаза, положил ладони на щеки и спросил:

– Ты хочешь уйти отсюда?

– Да, – кивнула я, мертвой хваткой вцепившись в его куртку.

Мои ноги не держали меня, пот выступил на лбу, любая попытка сделать что-то или сказать казалась последним, на что я способна. Митчелл подхватил меня на руки и понес к двери.

Мой отец стоял у выхода с таким видом, будто стал свидетелем самого нелепого шоу на свете:

– Ты не заберешь ее отсюда, не посмеешь, – сказал он, безумно сверкая глазами. – Я отправлю тебя за решетку, уничтожу!

Митчелл прижал меня к груди и низким предупреждающим тоном ответил:

– Попробуй остановить меня.

– Ты погубишь ее.

– А что же ее спасет? Нейролептики? – усмехнулся Митчелл. – С дороги.

Плохо помню, что было потом. Силы оставили меня. Запомнились только вопли родителей. И смутно, урывками, что Митчелл таки врезал моему отцу. Потом он унес меня в свою машину, не обращая на них внимания, как акула не обращает внимание на планктон. Мы не успели отъехать: во двор влетела полицейская машина, из нее высыпали люди в форме и велели всем оставаться на местах.

Им пяти минут хватило, чтобы понять, что закон на моей стороне. Что взрослый человек, не признанный недееспособным, имеет право находиться где пожелает и с кем пожелает. Не знаю, на что они надеялись, вызвав полицию. Наверно мечтали, что Митчелл сбежит в ужасе, заслышав сирену.

Черта с два.

Он все же увез меня оттуда. Я свернулась калачиком на пассажирском сиденье, и он сжимал мою ледяную ладонь, когда не переключал передачи. В горле стоял комок, глаза жгло, в голове разлился сумрак. Наперебой лезли ужасные мысли.

– Я хочу умереть, Митчелл, – помню, сказала я. – Не могу больше, я так устала, что нет сил даже просто… жить.

Он конвульсивно сжал мои пальцы, бросив сцепление, и машина резко дернулась.

– Давай я расскажу тебе, где я вижу нас совсем скоро? – сказал он хрипло. – Мы отправимся вместе в Барселону. Уже летом. Ты же хотела в Барселону, правда? Снимем номер с уютным балкончиком и видом на Саграда Фамилию. Будем пить сангрию, есть хамон и гулять по Las Ramblas. Будем дурачиться и делать селфи на фоне каждой вывески на испанском. Каждую ночь ты будешь спать в моих объятиях и знать, что ты в безопасности. Страх и боль станут просто призраками. Ты будешь счастлива, вот увидишь, и, возвращаясь мысленно в этот момент, с трудом сможешь поверить, что могла думать о смерти. Ты будешь сидеть на пляже с большой тарелкой медовых чуррос [17], в панамке с фламинго, смотреть на меня в нелепых шортах с арбузиками, хохотать и думать: «Я правда хотела умереть? Я серьезно на секунду подумала, что это выход?..»

Я слушала его, прикрыв глаза и втянув голову в плечи. Почти рассмеялась на «панамке с фламинго» и «шортах с арбузиками». Мне казалось, что меня лечит один его голос.

– Жизнь может быть иной. Легкой и простой, – сказал Митчелл, отбрасывая волосы с моего плеча и поглаживая мою щеку. – Пообещай, что дашь мне время доказать это.

– Обещаю, – кивнула я.

– Клянешься мизинцем? [18] – спросил он и выставил мизинец, уже готовый для торжественной «присяги».

– Хитро, мистер Макферсон. Признайся, ты знал, что «клятву мизинца» я точно никогда не нарушу.

Я окончательно пришла в себя в его доме, в его постели, объятая тишиной. За окном уже стемнело, я не знала, сколько спала. Я села на кровати. Голова впервые не казалась пустой и тяжелой одновременно. Мысли были кристально ясными, зрение – четким, и еще я внезапно ощутила голод. Впервые за много дней. Я завернулась в одеяло и вышла из комнаты.

Митчелл стоял на балконе, опершись плечом о дверной косяк. Не курил, не пил кофе, просто стоял