Верховный король - Ллойд Александер

— Да,— согласился Даллбен,—Глю тоже послужил, хоть и многое совершал по глупости и жадности. Его награда будет не меньше, чем твоя, Гурджи. В Стране Вечного Лета маленький человечек сможет, если пожелает, стать человеком и даже прибавить в росте. Но ты сказал мне,—Даллбен строго посмотрел на Гурджи,— что он спас тебе жизнь?

Гурджи потупился. Мгновение он колебался, но этого мгновения хватило Глю, чтобы перебороть себя.

— Нет, и еще раз нет! — твердо сказал бывший великан,—Да, жизнь была спасена. Моя. Если бы он не вытащил меня из сокровищницы, теперь вам не нужно было бы возиться со мной. Я остался бы там горкой золы. Нет, горсткой.

— Ты смог сказать правду, коротышка! — обрадованно воскликнул Ффлевддур,— Клянусь Великим Белином, ты уже подрос немного! В моих глазах, конечно.

Гвидион вышел вперед и положил руку на плечо Та-рену.

— Скоро наступит наше время,— тихо сказал он — Утром мы отправляемся. Готовься, Помощник Сторожа Свиньи.

Этой ночью Тарен спал урывками. Радость, которая только недавно заполняла все его сердце, постепенно куда-то улетучилась, растаяла, упорхнула, как легкая птица в сверкающем оперении, птица, которую не приманишь лишь мановением руки. Даже мысли об Эйлонви, о счастье, ожидающем его в Стране Вечного Лета, не могли вернуть утраченную радость.

Наконец он поднялся с подстилки и встал у окна, беспокойно всматриваясь во тьму. Костер Сыновей Доны догорел, и лишь изредка вспыхивали угасающие угольки. Полная луна превратила спящие поля в море серебра. Из-за холмов возник далекий и слабый голос. К нему присоединился второй и третий, затем другие. В этом разноголосье родилась, полетела над полями песня. У Тарена заныло сердце. Только один раз, давно, в королевстве Красивого Народа он слышал такое пение. Эта песня была еще нежнее, еще проникновеннее. Она разрасталась, ширилась невидимым потоком в дрожащем воздухе. Мелодия становилась явственней. Чудные звуки словно бы заслонили серебряный свет луны, и уже только их слышал и словно бы видел Тарен. Внезапно песня оборвалась. Тарен застонал от сознания, что уж никогда он не услышит ничего похожего. Земная песнь не прозвучит для него. Дверь скрипнула протяжно и мелодично. Теперь Тарен уже не понимал, наяву ли слышит этот звук или он мерещится и возник в его затуманенном полудремой мозгу.

— Что, не спишь, мой цыпленок? — прошелестел голос у него за спиной.

Он быстро обернулся. Свет, вдруг наполнивший комнату, ослепил его. Когда зрение прояснилось, он увидел три высокие стройные фигуры. Две в платьях переливающихся цветов — белого, золотого, пылающе-алого, одна —

в плаще с капюшоном глубокого черного цвета. Драгоценные камни сверкали в косах первой незнакомки. Шею второй обнимало ожерелье из сияющих белых бусин. Тарен видел их необыкновенно красивые и спокойные лица. И, хотя капюшон скрывал лицо третьей гостьи, Тарен почему-то твердо знал, что она не менее прекрасна.

Не спит и не говорит,— сказала гостья, стоявшая посредине.— Завтра, бедняжечка, вместо того чтобы плясать от радости, он будет зевать.

— Ваши голоса... я хорошо их знаю,— сказал, запинаясь, Тарен. Голос его сел, и он мог только еле слышно шептать.—Но ваши лица... Да, однажды я их видел, в далекие прошедшие времена, в Болотах Морвы. И все же вы не те же самые. Ордду? Орвен? Оргох?

— Конечно, это мы, мой гусенок,— ответила Ордду.— Хотя ты прав. Прежде, при первых наших встречах, мы были не в лучшей форме.

— Но вполне годились для наших целей,—глухо из глубин своего капюшона произнесла Оргох.

Орвен тоненько, по-девичьи, хихикнула и принялась играть своими бусинами.

— Ты не должен думать, что мы выглядим уродливыми старыми каргами все время,— сказала она.— Только тогда, когда это нужно.

— Почему вы пришли? — начал Тарен, все еще сбитый с толку такими знакомыми словами и шуточками волшебниц и неожиданно прекрасным обликом их — Вы тоже отправляетесь в Страну Вечного Лета?

Ордду покачала головой.

— Мы отправляемся, но не с тобой. Соленый морской воздух вреден Оргох. Он кружит ей голову и сильно действует на аппетит, то есть усиливает его. А мы идем... как бы тебе объяснить... куда глаза глядят... и где ничьи глаза нас не углядят.

— Ты больше не увидишь нас, и мы тебя тоже,— добавила Орвен почти с сожалением.— Мы будем скучать по тебе. Ну, насколько мы это умеем делать. Оргох в особенности... при ее-то аппетите... впрочем, это не важно.

Оргох недовольно фыркнула. Ордду тем временем развернула кусок ярко сотканного полотна и протянула его Тарену.

— Мы пришли, чтобы принести тебе это, мой утенок,—сказала она.—Возьми и не обращай внимания на ворчание Оргох. Ей придется проглотить свои разочарования... и питаться лишь воспоминаниями... если сумеет.

— Я видел это на вашем ткацком станке,— сказал Тарен, недоуменно разглядывая полотно — Почему вы отдаете это мне? Я не просил его у вас и не могу заплатить за него.

— Оно твое по праву, моя малиновка,— ответила Ордду.— Это полотно действительно сошло с нашего ткацкого станка, если уж ты настаиваешь. Но по-настоящему это ты соткал его.

Озадаченный Тарен пристальнее вгляделся в узоры на полотне и увидел, что изображают они мужчин и женщин, воинов, битвы, птиц и зверей.

— Это,— пробормотал он, с удивлением узнавая каждую линию на полотне,— это моя собственная жизнь.

— Конечно,— ответила Ордду.— Узор, который ты выбирал сам.

— Это мой выбор? — спросил Тарен.— Не ваш? А я считал...— Он замолчал и поднял глаза на Ордду — Да,— медленно произнес он,—когда-то я считал, что мир движется по вашему приказу. Теперь я вижу, что это не так. Нити жизни не сплетаются в узор по прихоти трех старух или даже трех прекрасных дев. Узор на самом деле был моим. Но здесь,— добавил он, хмурясь и вглядываясь в край полотна, где ткань обрывалась распущенными пучками нитей,— здесь она не закончена.

— Естественно,— сказала Ордду.— Ты еще должен выбрать узор. И так предстоит выбирать всем вам, бедным, сбитым с толку птенчикам, пока не иссякнет нить.

— Но я больше не вижу себя четко! — вскричал Тарен.— Я больше не слышу и не понимаю своего сердца! Почему печаль заслоняет от меня радость? Скажите мне хоть это! Дайте мне узнать это, как последнее ваше благодеяние.

— Дорогой цыпленок,— сказала Ордду, печально улыбаясь,— когда мы, вспомни, давали тебе хоть что-нибудь?

И они исчезли.

Глава двадцать первая

 СЛОВА ПРОЩАНИЯ