Верховный король - Ллойд Александер

Весь остаток ночи Тарен не отходил от окна. Неоконченное тканое полотно лежало у его ног. К рассвету на полях и склонах холмов вокруг Каер Даллбен уже собрались огромные толпы людей из Коммотов, ближних и дальних княжеств. Весть о том, что Сыновья Доны, а вместе с ними и Дочери Доны, прибывшие из восточных княжеств, покидают Прайден, быстро разнеслась повсюду. Тарен долго глядел на гудящие толпы людей, потом повернулся и пошел в хижину Даллбена.

Все уже собрались там. Даже Доли, который ни за что не хотел возвращаться к себе, в земли Красивого Народа, пока не скажет несколько слов прощания каждому из своих друзей. Карр, непривычно притихшая, сидела на плече карлика. Глю казался возбужденным и вполне довольным поворотом событий. Талисин и Гвидион стояли рядом с Даллбеном, который накинул просторный дорожный плащ и держал в руке тяжелый ясеневый посох. Под мышкой у волшебника была «Книга Трех».

— Добрый хозяин, поспеши! — волновался Гурджи, между тем как Ллиан рядом с Ффлевддуром тоже нетерпеливо помахивала хвостом.— Все готово для качки и скачки по волнам!

Глаза Тарена перебегали от лица к лицу его спутников и друзей. Взгляд его поочередно обращался к Эйлонви, которая тоже не отрываясь смотрела на него, к суровым морщинам Гвидиона и высокому мудрому лбу Даллбена. Никогда прежде он не любил их так сильно, как в этот момент. Молча подошел Тарен к волшебнику и склонился перед ним.

— Никто и никогда еще не удостаивал меня такой чести, как ты, Даллбен, предложивший мне этот высокий дар,—сказал Тарен. Слова с трудом слетали с его языка, но он заставил себя продолжать.— Прошлой ночью душа моя взволновалась необычным видением. Я видел во сне Ордду... нет, это был не сoн. Она на самом деле, наяву была здесь. И я понял, что твой дар я не могу принять.

Гурджи удивленно охнул и с недоумением уставился на Тарена широко раскрытыми глазами.

Изумленным вздохом откликнулись стоявшие рядом с Тареном друзья, а Эйлонви выкрикнула:

— Тарен из Каер Даллбен, ты понимаешь, что говоришь? Неужели пламя Дирнвина так сильно подпалило тебе мозги? — Неожиданно голос ее замер и словно бы утонул в судорожно сжавшемся горле. Она закусила губу и быстро отвернулась,—Я понимаю. В Стране Вечного Лета мы должны были бы пожениться. Ты все еще сомневаешься в ответе моего сердца? Он не изменился. Это твое сердце изменилось ко мне.

Тарен не осмелился поднять глаза на Эйлонви. Печаль заполнила все его существо.

— Ты не права, принцесса из Дома Ллира,—тихо сказал он,— Я давно люблю тебя и любил еще до того, как осознал это. Если мое сердце раскалывается надвое при расставании с друзьями, оно разрывается на части при прощании с тобой. И все же так должно быть. Я не могу поступить по-иному.

— Подумай серьезно, Помощник Сторожа Свиньи-резко проговорил Даллбен,—Если ты один раз решил, переменить решение будет невозможно. Согласен ли ты жить в печали вместо того, чтобы провести жизнь свою в счастье? Ты отказываешься не только от радости и любви, но и от вечной жизни?

Тарен долго не отвечал. Когда наконец он заговорил, голос его был глух от горечи сожаления, но слова оставались ясными и твердыми.

— Есть люди, которые больше меня заслужили твой дар, хотя им уже не получить его никогда. Моя жизнь связана с их оборванными жизнями. Сад и огород Колла, сына Коллфревра, лежат в запустении и ждут рук, которые возделали бы их. Мое умение меньше, чем было у него, но я сделаю все, что сумею.

Тарен поднял голову и уже не отводил взгляда от пронзительных глаз Даллбена.

— Дамба в Динас Риднант не построена,—продолжал он.— Перед могильным холмом короля Моны я поклялся не оставлять незавершенным дело его жизни.

Из куртки Тарен достал осколок глиняного сосуда.

— Разве я могу забыть Аннло Велико-Лепного? Забуду ли Коммот Мерин и других, похожих на него? Я не в силах вернуть жизнь Ллонио, сыну Ллонвена, и тем доблестным людям, которые последовали за мной, чтобы никогда уже не увидеть своих домов. Я не могу успокоить сердца вдов и детей-сирот. И все же в моих силах отстроить вновь кое-что из того, что было разрушено. Это я должен сделать!

Тарен обратил свой взор к молча стоявшим друзьям.

— Багровые Земли когда-то были плодородными полями. Если по-настоящему потрудиться, вложить в них много упорного труда, они вновь станут плодоносить.— Он повернулся к Талисину.—Гордые постройки Каер Датил лежат в руинах. Разрушены и Зал Знаний, и сокровищница мудрости бардов. Разве не ты, Талисин, говорил, что воспоминания живут дольше, чем то, что рождает их? А если и память потеряна? Я уверен, найдутся те, кто поможет мне, и мы вместе поднимем упавшие камни и вновь обретем сокровища памяти.

— Гурджи поможет! Он не поедет, нет, нет! — заверещал Гурджи,— Он останется навсегда! Он не хочет дара, который разлучит его с добрым хозяином!

Тарен обнял прижавшегося к нему лохматого друга.

— Тебе придется поехать с остальными. Ты называешь меня хозяином? Тогда подчинись моему последнему приказу. Обрети мудрость, о которой мечтаешь. Она ожидает тебя в Стране Вечного Лета. А то, что желаю найти я, должно искать здесь.

Эйлонви поникла головой.

— Ты сделал тот выбор, который должен был сделать, Тарен из Каер Даллбен,— прошептала она.

— И я не стану тебе возражать,—сказал Даллбен,— лишь предупрежу тебя, Тарен. Цель, которую ты себе поставил, высока, но дела, что ты наметил, невероятно трудны. Нет никакой уверенности, что ты сможешь завершить хотя бы одно из них. Зато есть опасение, что не преуспеешь ни в одном. Но в любом случае твои усилия могут остаться без награды, не воспетыми и попросту забытыми. А в конце концов, как и все смертные, ты должен будешь встретить свою могилу и, может быть, даже без холма чести, который отметит место твоего погребения.

Тарен мрачно кивнул.

— Пусть будет так,—сказал он.—Давным-давно я мечтал стать героем, по-настоящему и не представляя, кто такой герой. Теперь, по-моему, я понимаю это немного лучше. Воин или ремесленник, крестьянин из Коммотов или король — каждый человек герой, если он делает для других, думает о других больше, чем о себе самом. Как-то,— добавил он,— ты сказал мне, что поиск значит больше, чем находка. Теперь я говорю: пусть борьба будет значить больше, чем выигрыш в ней.

Он улыбнулся своим собственным воспоминаниям.

— Когда-то я надеялся на славную судьбу,—продолжал Тарен.—Эта мечта уплыла вместе с моим детством. И хорошо, потому что такая туманная и приятная мечта годится лишь для ребенка. Сейчас могу сказать с уверенностью: я очень доволен своей судьбой Помощника Сторожа Свиньи.