Ниалл. Возвращение Повелителя Света - Валерия Катина

Клинок полыхнул рыжим огнем. С острого кончика на пол закапали горящие язычки пламени. Они с шипением плюхались на мрамор, распространяя по комнате аромат соленого моря. Тело Бога охватил яркий свет, а лазурная радужка вспыхнула, подобно звездам на небе. Адриан, доселе молча подпиравший спиной стену, моргнул и, прячась за щитом Хаоса, чтобы не ослепнуть, подскочил к брату. Ниалл замахнулся, целясь Хонгу в горло, но не успел сделать удар. Цепкая ладонь брата вцепилась в его руку. Адриан воскликнул:

— Не смей! Убьешь его — убьешь Селену.

Ниалл грубо выдернул свою руку, швырнул клинок и, бросив солдатам у входа: «В камеру его», коснулся нити Света и исчез. Хонг сидел, улыбаясь. Наклонив голову набок, он цепким взглядом прошелся по Адриану и сказал:

— Ну вот мы и встретились, Адриан. Тебе не долго осталось. Ты будешь первым, чьей кровью я напою своих людей.

Повелитель Хаоса проводил мужчину презрительным взглядом. Никак нельзя допустить, чтобы он завладел тремя фракциями, иначе на земле на самом деле наступит непроглядный Хаос.

Ниаллу нужно было остыть. Слова Хонга задели струны в душе Бога, выворачивая их наизнанку. Он действительно позабыл кто он, сделался слишком чувствительным, позволяя смертной, да еще и владеющей Хаосом, забраться настолько далеко в его сердце. Сначала мать явилась в его сон с предупреждением, теперь проклятый Хонг! Ниаллу нужно было сбросить напряжение, только повести себя как раньше он не мог. Раньше он крушил все вокруг, превращая статуи в мраморные крошки, картины в разодранные куски тканей, стулья в щепки, а свое сердце в ледяные осколки. Он поднимал руку на сестру, слуг или дочь, а позже забывался в объятиях наложниц, иногда сразу нескольких. Сейчас же, он себя не узнавал. Злясь, Бог заходил в свою комнату, ложился на пол, а затем отжимался и качал пресс со всем остервенением, хотя его земному телу не нужен был спорт, чтобы выглядеть безупречно. Мать всего сущего создала Богов идеальными, точно выточенными из мрамора. Обливаясь потом, Ниалл поднимал гантели, считая в уме, заставляя свой мозг опустеть от ненужных мыслей, мешающих ему думать с холодной расчетливостью.

Повелитель Света рывком дернул полы рубашки, от чего алмазные пуговицы разлетелись в разные стороны, ударились о пол и закатились под кровать. Ниалл откинул от себя кусок васильковой тряпки, так подчеркивающей его глаза, подлетел к окну, широко распахивая створки. Сочный аромат роз теплым порывом ветра ударил его в лицо и, вдохнув полной грудью, он опустился на пол. Мышцы перекатывались от движений, на широкой спине, покрытой белесыми полосками шрамов, выступили блестящие капельки пота. Они прокатились вниз, заставляя платиновые локоны волос прилипнуть к ней. Бог отжимался со всем остервенением, пока мышцы на руках не начали гореть и дрожать. Ниалл перевернулся на спину, завел ладони за голову и, оторвав от пола грудную клетку, начал отжиматься. Живот горел, сердце сильно стучало в груди, а по вискам стекали капли пота.

В дверь неожиданно постучали, а затем ручка провернулась. Ниалл думал, Селена пришла, поэтому он схватил рубашку и принялся ей вытирать лицо. Стоило на пороге показаться неожиданной гостье и Бог застыл. Персефона робко поклонилась, щеки вмиг вспыхнули кокетливым румянцем, а глаза опустились в пол. На ней была соблазнительная серая майка на бретельках и короткие песочного цвета шорты. В животе Ниалла разлилось тепло, он инстинктивно облизнул губы и изогнул бровь, приподнимаясь на локтях. Персефона достала из-за спины полную стеклянную бутылку, доверху наполненную рубиновой жидкостью.

— Составишь мне компанию? У меня был не очень хороший день и я решила, что мне хочется с кем-то просто посидеть и выпить вина.

Ниалл поднялся. Персефона проследила как по его груди вниз скатилась капелька пота. Внизу живота разлилось тепло, а руки задрожали от осознания, что ее план мог с треском провалиться, ведь Бог живет не первый день, и почувствовать зелье, которое она собиралась подлить ему сегодня, было для Бога проще простого.

— Какого Хаоса ты здесь забыла? — рыкнул Ниалл.

Он скрестил руки на груди и злобно буравил потемневшим лазурным взглядом Персефону. Девушка опешила, бутылка вина чуть не выпала из озябших пальцев. Ноздри Повелителя трепетали от гнева, а челюсть была крепко сжата.

— Я думала, ты не будешь против, — пролепетала Персефона.

— Я разве звал тебя? Как ты смеешь являться ко мне без позволения? Как смеешь звать меня по имени и не проявлять должного уважения?

Ледяные глаза расширились, ресницы дрогнули, а кожа стала белее снега. Каждое слово, что срывалось с красивых коралловых губ, вгоняло в грудь Персефоны огромный кол. Что могло случиться за пару дней? Или Ниалл снял свою маску и снова стал самим собой? Жестоким тираном. Девушка облизнула сухие губы и выдавила из себя, лишь:

— Я думала, теперь мне не нужно разрешение.

— Хватит! — оборвал Бог. Его сердце стучало в груди так сильно, что ударялось о ребра и пульсировало в горле. Он не хотел быть с ней резким, но Хонг вывел его из себя, задел за живое, тронул те самые тонкие душевные нити. — Надеешься, что раз я проявил слабость, тебе можно являться сюда без приглашения? Ты мерзкое отродье Хаоса! Мне вообще не нужно было тебя касаться.

Он брезгливо скривился и губы его дрогнули в презрительной усмешке. На глаза Персефоны навернулись слезы, в горле встал ком. Ниалл дернулся к ней, схватил за горло и припечатал к стене. Она охнула, с пальцев сорвалось горлышко бутылки и стекло, упав на мраморный пол, разбилось на тысячи осколков. Пара врезалась в ноги девушки и рубиновая кровь потекла по голой лодыжке, смешиваясь с нежно-розовыми брызгами вина. Запахло клубникой и Ниалл сильнее сжал ладонь, а в другой его руке блеснул нож. Он коснулся холодным металлом щеки Персефоны и замер. На нежной фарфоровой коже блестел свежий порез. Девушка задрожала, полные губы дрогнули и она прошептала:

— Не трогай меня. Пожалуйста, не делай мне больно.

Слова ударили Ниалла по лицу. По позвоночнику вниз побежал холодок, стоило увидеть испуганные глаза и почувствовать вибрацию дрожащего тела. Тела, что еще недавно горело под его пальцами. Горячий пыл остудился и ошарашенный Ниалл разжал ладонь и отступил на шаг назад. Персефона вжималась в стену, зубы стучали, а глаза зажмурились. Бог впервые испугался кому-то навредить. Он делал больно всем, кто становился ему дорог, кто оставил след на сердце и поселился в душе. Персефона нравилась ему и он собирался увидеть ее снова, он хотел узнать ее, чего