Очаги ярости (СИ) - Бреусенко-Кузнецов Александр Анатольевич

— Невозможно. Но надо… Что-то беседа меня утомила. Мне одному показалось, что в ней уже долгое время не возникает совсем ничего нового?

— Не одному, — сказал Дрейк. — Мне тоже так показалось.

— Ну так чего ты ждёшь?

9

Затянули беседу всё-таки зря. Крыса готовилась к худшему — и подготовилась. В миг, когда Дрейк применил свой нож, Каспар Шлик откуда-то вынул какую-то штучку. Он направил её на Хереса-де-Мендосу-и-Вегу-де-Коммодоро. Это был для него опыт сильной досады.

Кровь из раны, нанесенной Дрейком, заструилась по артефакту.

Дрейк воскликнул:

— Хайдер, закрой!

Хайдеру долго осмысливать дела не надо. Знает, что значит «зкрой», когда жизнь его шефа в опасности. В нужный момент он буквально упал на Хереса-де-Мендосу-и-Вегу-де-Коммодоро, всем своим телом закрывая его от неясной штуковины Шлика. Вот и принял в себя предназначенный шефу удар. А вот то, что случилось дальше…

Херес-де-Мендоса-и-Вега-де-Коммодоро внезапно почувствовал резкий холод. Этот холод, ну да, разливался от тела Хайдера.

— Дрейк, подойди… — И Дрейк не ослушался.

В общем, пришлось передать и ему порцию холода.

Там был и третий свой человек. Как его звали? В общем, неважно: он начал палить из бластера. Дрейк его приголубил голой рукой.

Тут же вокруг очень сильно похолодало.

После шли. Все вчетвером, только Шлика не прихватили. Ну его мёртвую тушку: в ней холода нет.

Шли куда? Вроде, вниз. Что такое вниз? Это значит, по лестнице. Лестница — это много разных ступеней. Ну, короче, там надо ноги в коленях сгибать.

Дрейк шёл первым, а Хайдер вторым, третьим парень с забытым именем, а четвёртым не то Мендоса, не то Коммодоро — кто теперь разберёт?

А ещё по пути им встречалось очень много охранников и рудокопов. Рудокопы — те вон, врассыпную, а охранники подходили.

Школа Мендосы.

Что такое школа Мендосы?

Глава 23. Зомби к нам приходят!

(прямо сейчас про сейчас;

наблюдает, рассуждает и действует Барри Смит, охранник, Ближняя шахта)

1

Барри Смит находился не в самом удобном месте. Здесь, внизу, за решёткой подсобного помещения, выходящей к площадке на дне Северо-западного ствола. Но, однако, старался быть в курсе главных событий. Если в курсе не будешь, то вряд ли поможешь Стэнтону. Подлый Мендоса взял его в оборот…

Вызов к допросу Барри использовал, чтоб осмотреться. Из-под Призмы, где полный обзор, Барри видел, где именно там, в галерее, находится Стэнтон — в дальнем углу, куда запросто не попадёшь. Видел, кто его окружает: верные прихвостни мерзавца Мендосы. Видел, как он при этом выглядит — очень, очень нехорошо. Раз человека уровня Стэнтона здесь усадили с подобной мерой недобровольности, значит, те, кто усаживали, были уверены, что живым ему отсюда не выбраться.

Это странно. Тем более, что основной удар в дознании предназначен был Эссенхельду. А Эссенхельд — человек не Стэнтона. Он от проблем и интриг Ближней шахты, мягко сказать, далёк.

Эссенхельда, конечно, жаль; парень он правильный, а дознание неумолимо. То, как на нём было всё сфокусировано, не оставляло сомнений: сотрут в порошок. Парня бы выгородить, но чем ему можно помочь, если следствие применило Призму Правдивости? Барри сам испытал на себе её действие. То, как развязывает язык, вызывает оторопь.

В самом начале, правда, была надежда, что разбирательство так и останется для Эссенхельда заочным. Но всё же нет; парня таки доставили. Правда, с его появлением тут же пошли заминки. Начиная с того, что хвалёная Призма не сумела его заставить назвать своё имя, продолжая попыткой обвинения в краже (Призма-то краденая! Будь Эссенхельд не уверен, он бы не говорил), а заканчивая очной ставкой с Перейрой, огнемётчиком из Бабилона. Эссенхельда кололи на то, что того зомбяка, который пришёл вслед за ним к Бабилону, он же и сделал. Но что за диво: ни Призма, ни даже Перейра домыслов следствия не подтверждали. Дело пришло к конфликту между следствием и Перейрой: верхнего следователя он обозвал лгуном, нижнему — разбил нос. И в результате следствие так глубоко село в лужу, что (ну надо же!) Флоресу самому пришлось спасать ситуацию.

Если бы в этот момент у Барри Смита спросили, как он оценивает происходящее и перспективы, он бы сказал: главным образом негативно. Но добавил бы, что отменная тупость врагов внушает надежду.

2

Да, надежду внушала отменная тупость врагов.

Правда, Флорес, что принял бразды на себя, вёл дознание в целом не так уж и тупо, но, с другой стороны, он же вмиг отказался от кучи уловок, что доселе использовали Годвин с Мак-Кру. Несолидно начальнику горнорудной колонии опускаться до этих уловок. Это ясно ему самому, это ясно и всем другим. Одно дело, когда ты, как зритель, сидишь в театральной ложе и глядишь на спектакль, где не очень-то всё связалось. Дело другое — в бездарном спектакле играть самому. Неужели же кто-то тебя заставит подыгрывать оскандалившимся подчинённым?

Если так, то какой ты начальник Эр-Мангали?

И действительно, разбирательство Флореса выглядело беспристрастно. Раз — и статистикой случаев зомбификации, той, которой кичилось следствие, можно уже подтереться. Два — и хитрец Эссенхельд заявил о своих подозрениях, что зомбяков производит антенна Н-связи, а красавица-Призма подтвердила серьёзность его подозрений. Три — и ребята из Башни Учёных оказались на сковородке. Думали, сволочи, их не коснётся, да вот коснулось. Главный магистр этой Башни сумел отбрехаться, а вот профессору Шлику пришлось убежать. Потому как засунут под Призму — как следует, без мухлежа — и такого тогда нарасскажет!..

3

Пропавшего профессора Шлика так и не нашли. Позже куда-то девался ещё и Мендоса. Правда, уж этот, скорее всего, не сбежал. Вероятней, он бросил все силы на поиски Шлика.

Попытался уйти и Флетчер. Но вот его-то как раз и ыернули.

— Это уто у нас такой самый умный? — раздался издевательский голос.

В отношении Флетчера подобная фамильярность позволительна разве что Флоресу или Рабену — как-никак, у него давний высокий ранг и отказ в пользу Флореса от высочайших амбиций. А кто говорил-то: самый ничтожный из выкормышей Мендосы, лунный жлоб, чей голос запомнился Барри Смиту, а вот имя нет. Ну а Флетчер ответил чем? Трудно поверить, но начал оправдываться. Пояснил:

— Я ж тут рядом, недалеко. Я ищу охранника Нека. Он давно уже должен был мне доложиться, но в последний момент куда-то пропал.

— Да? — заявил тогда подмендосовик. — Не беда, заодно разыщем и Нека. Ну а ты опусти свою заднюю часть обратно на стул, и тогда мы замнём, что ты был задержан при старте.

Все заминки, связанные с этими задержаниями и поисками, Майк Эссенхельд использовал с толком. Не «под протокол», но в присутствии той же Призмы он узнал от Ортеги подробности её похищения. Потихоньку спросил:

— Ты воровал Призму?

— Нет, не я! — воскликнул Ортега и замахал руками.

— То есть, ты не при чём?

— Я не крал. Крали Прист и курносый Пепе. Ну а я… Я всего лишь им точно сказал, где найти тайник.

Любопытно работает Призма. Соучастие в краже может порой не заметить. Если вор-соучастник искренне верит, будто бы он не вор.

То, что сказал Ортега, услышал Мак-Кру — коп из таких, кто своим болтовни не спускает.

— Я не нарочно, — взмолился Ортега. — Призма попутала, тут-то я всё и выболтал… — И с удвоенной силой начал проситься наверх. Он, как-никак, секретарь, должен вести протоколы и всё такое. Задним числом неупомнишь, что было в дознании. Может случиться опять, как со статистикой зомби.

— Ладно, — Флорес миягчился, — давай поднимайся.