Очаги ярости (СИ) - Бреусенко-Кузнецов Александр Анатольевич

А и сумел бы — так шахту придётся ещё откопать.

Потому что ввиду победившей зомби-волны Ближнюю шахту придётся сначала разрушить.

4

— Ладно, теперь-то пора уходить, — проговорил Барри Смит мрачно и тяжело. — Главное знаем. Больше на Ближней шахте никогда ничего не будет.

— Вот, — поддержал его Олаф. — Это другой разговор. Важно-то что: убегаешь — так дуй без оглядки!

И действительно, бегство с тех пор обрело и ритм, и логичность, и стройность, ну а Барри себя показал идеальным проводником.

Где-то неподалёку из множества глоток исторгались возгласы ужаса. Но и они не сбивали с разумного ритма. Барри легко удавалось определить, что за сквозняк и откуда донёс эти звуки, он безмятежно угадывал нужное направление, верную лестницу, подходящий квершлаг.

Пока зомби не видишь, не слишком-то даже и страшно. Даже в моменты, когда Барри Смит объявлял откровенно:

— Так, эта сволочь уже над нами. Хлынет вот-вот в Серверо-западный ствол. Ну а мы обойдём её через Гнилую выработку, — то опасность входила в твой опыт рука об руку с верным методом.

Даже если затем Барри вдруг говорил:

— Нет, на Гнилую мы не пойдём. Что-то не нравится запах. Новая гниль забивает добрую старую… — так опять безошибочно находил тайники и проходы, не оставляя другим неразрешимых вопросов. — На Винтовую. Конечно, на Винтовую!

Кроме Смита в этом подземном городе более или менее сностно ориентировались также Карлос-охранник и рудокоп Моралес, но обоих, как будто, устраивала ведомая роль. На Винтовую — и ладно.

Лишь однажды Моралес позволил себе спросить, покосившись на чистый квершлаг, абсолютно пренебрежённый проводником:

— Почему не туда? Так бы вышли в Центральный ствол, а уж там рукою подать и до выхода…

Барри любезно ответил:

— Нет опаснее места, чем этот Центральный ствол. Почему? Там всегда очень много людей. А где много людей, там становится много зомби.

И Моралес аж просиял от понимания:

— Вот почему мы всё кружимся рядом с Северо-западным!

— Да. Этот ствол пребывал в оцеплении. Те зомбяки, что в него заходят, не размножатся геометрически. Будут мало-помалу заполнять собой пустоту.

— А уже и заходят? — спросил Эссенхельд.

— Даже уже и зашли. Знаете, где они ныне? Да на самом на дне ствола, там, где и мы стояли!

5

Аккуратность, с которой водил свою группу Барри, как говорится, весьма дорогого стоит. Можно было подумать, что зомбаков даже вовсе и нет, Смит их просто выдумывает для увлекательности путешествия. Правда, это была бы как раз опасная мысль. Уж настолько-то расслабляться, мягко сказать, негоже.

— Ты уверен? Они спустились туда, под Призму? — переспросил Перейра.

— Призма с нами, — заметил Барри. — Зомбякам она ни к чему. Бессловесным-то тварям ничем не предпишешь правдивости. Но ты прав, они там, где она до того висела. Будут теперь ломиться в подсобные помещения. В те, где нами оставлены Трасс и Бартоломей. Если всё-таки вломятся, будут соперничать: кто кого побыстрей обратит.

— Кстати, как эти твари спустились? — поинтересовался Олаф.

— Да по Винтовой!

Ой, и зачем только интересовался?

— А куда мы теперь идём?

— Да к Винотовой же!

— А не встретимся ли?..

— Скажем так, мы их вежливо пропускаем. А когда они все пройдут, чтоб оказаться внизу, мы, в свою очередь, пройдёмся по Винтовой туда, где их больше нет.

Чудная есть у терран игра. Зовётся «пятнашки».

6

Неподалёку от винтовой лестницы — вероятно, свободной — в первый раз на кого-то наткнулись — на человека. Судя по жалкой попытке вжаться в плинтус под стеночкой, человек был вполне ещё живеньким. Зомбаки-то намного свободнее держатся — властно идут, занимая побольше пространства, а не жмутся скраюшку.

— Потерялся, приятель? — прищурился Барри Смит.

А в ответ:

— О Маммона-Маммона… — Так это был чёртов Прист! Гад, своровавший у Родригеса Призму по наводке Ортеги. То-то и морду прижал к коленям, оставляя один лишь затылок открытым взору.

Олаф к нему подошёл и встряхнул за шиворот:

— Тебя, сволочь, о чём-то спросили! Заблудился-нет?

— Ой, заблудился, совсем заблудился! — запричитал Прист, прикрывая ладонями на груди кровавые пятна.

— Чья это кровь? Ральфа Стэнтона? — с ложным спокойствием обратился к нему Барри Смит.

— Да, его. Оставьте меня в покое! О святая Маммона, защити меня…

— Нет уж, тебя не спасти никакой маммоне, — Барри выхватил бластер.

— Погоди-ка! — Майк Эссенхельд подошёл-протолкался к мелкому человечку, сунул ему под нос Призму Правдивости и спросил:

— Ты убил Ральфа Стэнтона?

— Нет, не я! — Призма позволила.

— Тогда кто?

— Это курносый Пепе! Его работа!

— Почему же тогда его кровь на твоей одежде?

— Пепе запачкал руки, вот и вытер их об меня...

Чёртово полотенечко!

Барри поблагодарил Эссенхельда, что помог разобраться. В самом-то деле, шахтный охранник опростоволосился: так и не задал прямого вопроса, переоценил очевидность. Правда, с другой стороны, Пепе — сообщник Приста по краже Призмы. Олаф сказал бы, не жалко такого и хлопнуть. Кража, предательство, сообщничество с убийцей — это достаточный перечень, даже достаточный-плюс!

— Где сейчас Пепе?

— Туда побежал, наверх! — Прист показал на винтовую лестницу. — Мне же сказал, чтобы я его не догонял, а не то зарежет.

— С нами, поди, не зарежет, — сказал Барри Смит.

Но, поскольку Прист опасался не только сообщника, но и ответок за собственные художества, двигаться вместе с людьми из Службы Бенито он позволить себе не мог.

Ладно уж, зомби ему судья. А Барри с Перейрой уже вступили на Винтовую.

7

Подниматься по Винтовой — дело неблагодарное. В полном однообразии ходишь себе кругами; кажется, много прошёл, но это всего лишь кажется. Тяжелеет дыхание, ноги так устают, аж почти отваливаются, а всего неприятней уму себя видеть мелкой букашкой.

А вдобавок ещё понимаешь: где-то там, наверху, поднимается Пепе-убийца, а внизу, за твоими спинами, ловко крадётся Прист, а ведь Пепе и Прист — как-никак, сообщники… Вот и думаешь, не умнее ли было зачистить всё за своей спиной, не дожидаясь того, как оно теперь станет проблемой?

Впрочем, и Пепе — не то, чтобы прямо проблема, а всего лишь отдельный момент усложнения той проблемы, какую составил уход от зомби.

Пепе вскоре нагнали: где-то там, впереди-наверху пару раз промелькнула знакомая тень, да и топот, и свист от дыхания идущего перед тобой не позволил ему притвориться бесплотной неслышимой тенью.

Барри Смит подготовил свой бластер, коп Фредерик Мак-Кру — свой револьвер, ну а Руис Перейра — свой огнемёт. Олаф остался пока безоружным: тот огнестрел, который возил он с собой, так и остался его поджидать в вездеходе.

— Первым стреляю я! — попросился Перейра. — Не уверен я в этом Х-блоке, не привык, вот и надо тренироваться…

— Не вопрос. Если что, начинай, ну а мы закончим…

То, что вышло потом, показалось кошмаром.

Притаившийся парой пролётов повыше курносый Пепе шумно-прерывисто задышал, а затем с плазмоганом наперевес ринулся на преследователей. Стоило только ему оказаться на линии огня, тут же Перейра задвигал пальцами по рисуночку на Х-блоке.

Но ничего, даже пусть отдалённо похожего на сгусток огня, из затеи не вышло. Вместо того перед носом у Пепе разверзлось подобие чёрной дыры; Пепе смотрел на дыру, а дыра на него, и в глазах его наливалось свинцом понимание того, что случится.

А вот Перейра не понял, он тщетно себя вопрошал:

— Что же за хрень происходит?

Но зато Эссенхельд уверенно догадался:

— Он сейчас превратится в зомби! Бейте его только из бластеров!..