Роман в утешение. Книга первая - Татьяна Герцик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы хорошо себя чувствуете?
Переведя на нее рассеянный взгляд, я безразлично протянула:
– Нормально… – и снова уставилась на пушистый ковер на полу.
На нем были изображены какие-то абстрактные цветы и я чувствовала, что могу рассматривать их очень долго. Может быть, всю оставшуюся жизнь.
Присев передо мной на корточки, Марина тронула меня за руку и серьезно проговорила:
– Не расстраивайтесь вы так, право слово! Если бы меня кто-нибудь любил так, как вас Роман, я была бы очень рада!
Я вяло с ней согласилась, с трудом сконцентрировав внимание на ее словах:
– Да, конечно…
Стараясь поднять мне настроение, она сказала привлекательнейшую, по ее понятиям, для меня вещь:
– Сегодня у нас на обед стерлядь под французским соусом. Объедение!
Я ничего не ела со вчерашнего вечера, но есть мне совершенно не хотелось. Не желая обижать стремящуюся угодить мне женщину, я попыталась проявить хотя бы проблеск энтузиазма:
– Да? Замечательно…
Прозвучало это так аморфно, что Марина недовольно охнула и вышла. Двери она притворила не плотно, поэтому я четко услышала разговор, доносившийся из гулкого коридора:
– Она явно не в себе. У нее жуткий стресс. Это опасно! – Маринин голос звучал по-настоящему обеспокоено.
Зато Вадим ничуть не волновался.
– Да ничего с ней не будет. Это всё игра, чтобы Ромка окончательно извелся. Он и так сам на себя не похож. Из-за какой-то дурной бабы вытворять такое – это же уму не постижимо! Жалко его просто, честное слово!
Послышались быстрые шаги и Роман недовольно сказал:
– Столько всего забыли, кошмар. Геннадий просто рвет и мечет!
Интересно, если Геннадий, наш повар, ничего с собой не взял, то откуда эта самая стерлядь под французским соусом?
Вадим постарался его успокоить:
– Ну еще бы, собираться в такой спешке. Хорошо, что хоть что-то взяли.
Пронин взъярился:
– Я же велел всем быть наготове еще за два дня!
– Ну, у нас же персонал гражданский, а не военный. Кое-что приготовили, конечно, но никто же не поверил, что нужно будет сматываться за десять минут. Ты, кстати, об этом не предупреждал.
Роман нехотя признал свой промах:
– Да кто ж предполагал, что этот тип припрется в сопровождении спецназа да еще и с постановлением на обыск! Моего дома! Мне такое и в голову прийти не могло! Тебе, как я понимаю, тоже!
– Да, связи у него мощные. Только я вот чего не могу понять: если Маргарита так ему дорога, почему он не объявился раньше?
– Вот ты об этом на досуге и подумай! А пока давайте распаковывайте вещички и спускайтесь к столу. Геннадий велел быть в столовой через десять минут.
Всё стихло, и в комнату вошел Пронин. Увидев мою поникшую фигуру, подошел, сел рядом и успокаивающе похлопал меня по спине.
– Не тревожься! Всё наладится, вот увидишь! – по его голосу было слышно, что он вполне доволен и собой, и провернутой им операцией.
Мне не хотелось даже шевелиться, и он, немного подождав моей реакции, не дождался и решительно скомандовал:
– А сейчас давай в ванную! И пойдем перекусим, есть жутко хочется.
Я послушно потащилась в ванную. Приняла душ, почистила зубы, причесала волосы. Всё как положено, и всё на полном автомате. Сознание в этих механических действиях никакого участия не принимало.
Посредине уютной круглой столовой стоял такой же круглый стол, уставленный готовыми блюдами. На этот раз рассерженный Геннадий выставил на стол всё подряд без соблюдения положенной очередности, подчеркивая свое недовольство.
Была там и обещанная Мариной стерлядь под французским соусом, но мне было всё равно. Я даже запаха не чувствовала, хотя в обычное время стоило мне немного поголодать, и именно запах еды сводил меня с ума.
Сев за стол, я спокойно наблюдала, как Марина накладывает на мою тарелку деликатесы. Взяв в руку вилку, я принялась художественно размазывать еду по тарелке, распределяя ее по степени интенсивности цвета.
Голодный Роман, занятый обедом, не сразу это заметил, но, заметив, всерьез встревожился.
– Ты не заболела? – этот коронный вопрос сегодняшнего дня не вызвал у меня даже желания улыбнуться.
– Нет, со мной всё нормально.
Мой унылый тон ему не понравился, и он хотел принять соответствующие меры, но, подняв глаза, заметил ироничное подмигивание Вадима и сбавил обороты. Чтобы разрядить обстановку, Вадим скептически заметил:
– Ну, надо же иногда устраивать разгрузочные дни.
Тут же с ним согласившись, я попрощалась:
– Да, конечно. Не буду вас отвлекать!
И вышла из-за стола. Пронин дернулся было за мной, но Вадим его остановил:
– Ты сначала поешь как следует, а то ведь сил на утешение не будет.
Все уткнулись в тарелки, чтобы удержаться от провокационных смешков.
Придя в свою комнату, я плюхнулась на диван, укрылась привезенным одеялом и уснула, даже не раздеваясь.
Видимо, наступил вечер, потом ночь. Меня кто-то попытался раздеть, но я упорно сворачивалась тугим комочком, не давая это сделать. Наконец послышался голос Марины:
– Да пусть она одну ночь поспит так, что в этом страшного?
Голос Романа что-то недовольно пробухтел в ответ, но меня всё-таки оставили в покое.
На следующий день меня принялся будить Роман, говоря, что меня ждет завтрак. Но я хриплым голосом от него отказалась, и он ушел один. Зато на обед меня будили уже не только Роман с Мариной, но и Вадим. Но я им не поддалась, и они ушли, озабоченно переговариваясь, оставив меня обессилено дремать.
Но к вечеру я всё-таки проснулась. Не такая разбитая, как вчера, но всё равно вялая и апатичная. Казалось, во мне поселился какой-то разрушительный вирус, полностью изменивший мой характер.
Я ни с кем не спорила, соглашалась со всем, что бы мне ни предложили, и практически ничего не ела. Просто не хотела. Роман пытался кормить меня силой, но у меня начиналась неукротимая рвота, и он это грязное дело прекратил.
Чтобы возбудить мой аппетит, меня постоянно таскали на свежий воздух и заставляли ходить на лыжах, кататься на санках и заниматься прочими полезными для здоровья вещами. Даже на горных лыжах учили кататься.
Я не возражала, но при малейшей возможности замирала на месте и не двигалась, тупо глядя себе под ноги. Под конец даже непробиваемый Вадим признал, что дело плохо.
Они часто совещались, решая, что со мной делать, но обратно в Москву, на что я в глубине души надеялась, возвращаться не спешили.
Природа вокруг была потрясающая – то ли горы, то ли сопки, – я не знала, где мы, мне это было неинтересно, – полностью скрытые под толстенным покрывалом чистейшего белоснежного снега. Вековые сосны и ели, окружавшие наш лагерь, глуховато шумели, переговариваясь о чем-то своем, и явно не одобряли ползающих у их корней шумных людишек.
