Академия Горгулий. Тайна ректора - Лена Александровна Обухова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Погибнуть из-за нелепой попытки спасти его он Рамине не позволит.
Через несколько минут двери зала вновь открылись, впуская Ламберта. Вид у того был еще очень болезненный – неестественно бледные щеки, лихорадочно поблескивающие глаза, тени под ними, – но в то же время крайне решительный.
– Уважаемые эфферы, благодарю за то, что согласились меня выслушать, – поприветствовал он, занимая место, на котором прежде стояла Рамина.
Та в свою очередь отошла в сторону, и теперь Колт видел ее в профиль, но поймать ее взгляд по-прежнему не мог: она не смотрела в его сторону, только строго перед собой.
– Вам не за что нас благодарить. Как мы понимаем, у вас есть важное свидетельство для нас, – отозвался Кронен. – Мы не можем допустить, чтобы было принято несправедливое решение.
– Да, согласен, это будет ужасной ошибкой. Поэтому я пришел сюда, чтобы засвидетельствовать: Энгард Колт не убивал моего отца. И любые обратные утверждения ложны.
Внутри Колта словно лопнула какая-то натянутая до предела струна, даже в ушах зашумело от неожиданности и непонимания.
Урлан удивленно приподнял брови, а Кронен недовольно покосился на него.
– Можно узнать, откуда у вас такая уверенность? – поинтересовался еще один эффер, до сих пор хранивший молчание. – И по какой причине в этом случае вы вызвали господина Колта на смертельный поединок?
– Думаю, ни для кого из вас не секрет, что некоторое время назад я был… поражен страшным, неизвестным прежде недугом. Тем же, от которого перед смертью страдал мой отец. Тьма – так это называют, как мне объяснили. Это сродни одержимости. Она захватывает тебя, парализует мозг и заставляет действовать по ее указке. Я был пленником в собственном теле, тогда как им управляло нечто чуждое, агрессивное. Единственное, чего оно хотело, – это сеять смерть и разрушение. А чтобы я не сопротивлялся, оно нашептывало мне страшные вещи, дурманя разум. Вот почему я решил, что господин Колт виновен в смерти моего отца, и загорелся желанием отомстить. На самом деле я так не считаю. Напротив, я уверен в обратном. Поэтому на правах главы рода прошу снять с отца моей невесты и друга моего отца все обвинения.
– И все же, – не желал отступиться эффер Урлан, – как вы можете быть уверены в своем свидетельстве? Кто же, по-вашему, убил Патрика Рабана? У вас есть версия?
– Да, есть, – признал Ламберт тихо.
Колт невольно затаил дыхание, не представляя, какую фантазию тот собирается предложить комиссии.
– Я думаю… Нет, я уверен, что моего отца никто не убивал. Смертельное ранение в сердце он нанес себе сам.
Сразу несколько эфферов отреагировали почти одновременно:
– Вы серьезно?
– Что за бред!
– Это уже слишком…
– Что именно заставляет вас так думать? – строго поинтересовался Кронен, когда остальные голоса стихли.
– Я пытался сделать то же самое, – спокойно и уверенно ответил Ламберт. – В минуту просветления. Мне в этом виделся единственный способ избавиться от овладевшей мною Тьмы. К счастью, моя невеста остановила меня. Потому что знала, что есть лекарство и Колт почти нашел его. Моего отца остановить было некому. К сожалению, он не обратился за помощью, когда понял, что с ним происходит, попытался найти избавление сам. А когда не нашел и понял, что теряет контроль, сделал то, что должен был сделать. Он всегда был верен Содружеству, его интересам, не раз рисковал жизнью ради него. И он всегда был верен своей семье и тем, кем дорожил. Он никогда не поставил бы никого из нас под удар. Поэтому я знаю: ему хватило бы сил и решимости убить себя, чтобы не дать Тьме навредить нам. И он сделал это. Никто не виноват.
Глава 35
Кронену и комиссии совета правления не оставалось ничего другого, кроме как признать Колта невиновным.
Ламберт первым покинул зал заседания, Колта конвой вывел следом, а Рамина осталась с драконами. Колт подозревал, что ей устроят разнос, и собирался дождаться ее появления. Ему тоже было что сказать.
Однако, когда с него сняли браслеты, он прежде всего нашел взглядом Ламберта. Тот стоял на другом конце холла, прислонившись к стене и чуть согнувшись. Похоже, выступление перед комиссией отняло у него те немногие силы, что были на момент пробуждения от зелья.
– Зачем ты пришел? – с укоризной поинтересовался Колт, приблизившись к нему. – Ты едва на ногах держишься, тебе еще нужно лежать.
Ламберт выпрямился, насколько позволяло его состояние, но от стены не оттолкнулся, словно боялся, что потеря этой точки опоры приведет к падению.
– Не мог допустить, чтобы вас осудили.
– Рамина озвучила оправдательный вывод.
– Откуда я мог знать, что она это сделает? – хмыкнул Ламберт. – Когда я общался с ней в последний раз, она вас обвинила.
– Ты прав. Я и сам не знал, что она так скажет. – Чуть помолчав, Колт поймал взгляд молодого дракона и тихо уточнил: – Но ты же понимаешь, как все было на самом деле?
Тот мрачно кивнул.
– Это ничего не меняет. Теперь я знаю, что отец чувствовал. И могу предположить, что он пытался со всем покончить, но у него не получилось. Не уверен, что получилось бы у меня, даже если бы Ника меня не остановила. Так что, даже если рука была ваша, решение все равно принадлежало отцу.
– Ты прав. И поверь, мне жаль, что все так вышло. Что он не попросил о помощи раньше. Не знаю, удалось бы мне найти этот рецепт тогда, но я хотя бы попытался…
– Он не любил просить помощи, – грустно улыбнулся Ламберт. – Что тут скажешь? Драконий лорд от макушки до кончика хвоста в оборотной форме.
Они оба тихо и коротко рассмеялись, вспоминая каждый о своем, но потом лицо Ламберта снова помрачнело.
– Мне его не хватает. И мучает то, что в последнюю нашу встречу мы поссорились, наговорили друг другу всякого, а помириться так и не успели.
– Он любил тебя, – заверил Колт. – И знал, что ты любишь его. Только это имеет значение.
– Может быть. Но я поэтому так разозлился, когда узнал правду. Я ведь даже не думал на вас, предположить не мог. И когда Блор сложила из букв ваше имя, что-то как будто… сломалось, понимаете? Думаю, именно тогда я дал Тьме захватить себя и поэтому не мог ей сопротивляться, как это делал отец. Я все видел, все слышал, все понимал, но… даже не пытался ничего сделать.
