Академия Горгулий. Тайна ректора - Лена Александровна Обухова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не стоит просить прощения за это, – отмахнулся Колт. – Твои чувства можно понять. Я хотел бы, чтобы ты никогда не узнал правды. Потому что жить с ней нам будет нелегко.
– Но я смогу, – пообещал Ламберт уверенно. – Ради Ники. Уж если смог сдержать Тьму ради нее, пусть и ненадолго, то смогу и это. Если вы все еще не против, чтобы я женился на ней. После всего.
Опасение и надежда в его тоне были так заметны, что Колт покачал головой от удивления. Вот уж чего он не ожидал, так это того, что Ламберт станет просить у него благословения.
– В нашу последнюю встречу Патрик попросил меня присматривать за тобой. Ты, конечно, уже взрослый мальчик, но он все равно беспокоился. Никто из нас не предполагал, что тебя обвинят в его убийстве, и я надеюсь, ты понимаешь, почему я не мог тогда сказать правду, но я постарался сдержать данное твоему отцу обещание. Буду стараться и впредь. И не вижу более удобного способа присматривать за тобой, чем породниться. Конечно, если Ника не передумала. Но что-то мне подсказывает, что она не передумала.
– Я собираюсь спросить ее об этом прямо сейчас, – заявил Ламберт, все же отталкиваясь от стены. – Спасибо за все.
– Это тебе спасибо, – несколько растерянно возразил Колт.
– Я в том смысле, что… хотел бы я иметь такого друга, каким вы были для отца.
Колт улыбнулся.
– У тебя он есть.
Распахнувшиеся двери зала и вышедшие эфферы прервали их разговор. Ламберт торопливо кивнул, прощаясь, и ушел, а Колт дождался, когда разочарованные и, вероятно, всерьез разозленные драконы прошли и из дверей появилась Рамина. Она казалась все такой же спокойной, но это, скорее всего, была лишь маска, которую она привыкла носить на людях.
– И что это было? – поинтересовался Колт, недовольно скрещивая на груди руки. – Зачем ты это сделала?
– Что именно? Соврала им? – нарочито равнодушно уточнила она. – Увы, ты не оставил мне другого выбора. Ты ведь не думал, что я действительно отдам тебя им?
– Я определенно не думал, что ты станешь так рисковать ради меня. Ты же сама говорила…
– Неважно, что я говорила тогда, – довольно резко перебила Рамина. – Теперь все иначе. И дело не в том, что было между нами. Ты хочешь, чтобы горгульи вновь восстали против власти драконов? Что ж, может быть, это разумно и справедливо. Но чтобы это не превратилось в еще один бессмысленный бунт, горгульям потребуется лидер.
– Честно говоря, я надеялся, что отвоевал свое и это будет кто-то другой.
Она улыбнулась.
– Наивно с твоей стороны. Это твой путь, Энгард. Ты не умеешь иначе. А никто другой из вас все равно не сможет объединить оставшихся горгулий вокруг себя. И при этом гарантировать, что восстановление справедливости не превратится в массовую резню во имя мести. Ради этого я готова была пойти на некоторый риск, а он был не так уж велик. Я прекрасно понимаю, что доказать твою вину практически невозможно.
– Ламберт мог это сделать.
– Едва ли. Ему пришлось бы признать, что он провел ритуал запрещенной магии. И не один, а со своей невестой, у которой уже есть одно обвинение в хранении запрещенной книги, пусть и снятое. Как видишь, в итоге все вышло как нельзя лучше. Иначе получилось бы мое слово против его… И еще вопрос, кого комиссия предпочла бы послушать.
– Что ж… Все равно спасибо. Твой отец сильно разозлился?
На ее лице промелькнуло удивление, словно Рамина не ожидала, что он догадается о ее родственной связи с Кроненом.
– Он спрашивал про ключ к обороту, когда вы ушли. Я сказала, что нам не удалось его найти. Он заявил, что крайне во мне разочарован.
– Мне жаль…
Ее губ вновь коснулась лукавая улыбка.
– А мне нет.
Колт хотел на это что-то ответить, но их прервали. Стража эфферов ушла вместе с ними, поэтому в холле перед залом, который вскоре снова станет столовой, они с Раминой стояли одни, и звук приближающихся шагов услышали сразу, хотя тот был едва различим.
– Пришел попрощаться, – объявил Карл Кроу, подходя к ним. – Молодой дракон проснулся и полностью пришел в себя, значит, моя работа закончена.
– Куда вы теперь? – вежливо поинтересовался Колт.
– Вернусь домой, на Тумалон. Благодаря вам двоим, я помилован, так что свободен.
– Я здесь ни при чем, это все госпожа Блор и ее связи.
– Да я тоже сделала не так много, – возразила Рамина. – У меня сложилось впечатление, что власти Тумалона только и ждали повода, чтобы помиловать вас. Слишком уж быстро они отреагировали на запрос и согласились не просто прислать вас, а отпустить.
– Так или иначе, а я свободен благодаря вашему обращению, значит, в долгу перед вами, – заявил Кроу. – Поэтому, если буду нужен, просто дайте знать.
– Я думал, мы квиты, – заметил Колт удивленно. – Вы уже помогли нам с зельем.
Кроу уставился на него своими черными глазами, чем-то похожими на птичьи.
– Что бы вы обо мне ни думали, господин Колт, а это я не считаю услугой. Я бы отдал вам рецепт зелья и без освобождения. И сварил бы, если потребовалось. Угроза Содружеству не может быть предметом торга.
– Достойные слова, – улыбнулась Рамина.
Колт лишь кивнул и пожелал Кроу удачи. А когда он ушел, снова посмотрел на Рамину.
– Ну а ты?
– А мне пора возвращаться в свою драконью жизнь. Здесь я закончила.
Она повернулась и неторопливо пошла прочь. Достаточно неторопливо, чтобы Колт успел окликнуть ее:
– Значит, это все?
Остановившись, Рамина полуобернулась и с улыбкой посмотрела на него через плечо.
– А ты ждал чего-то еще?
Колт печально усмехнулся и признал:
– Наверное, нет.
– Прощай, Энгард. Была рада познакомиться лично.
Она успела сделать еще несколько шагов, прежде чем он решился:
– Останься!
Она замерла, но на этот раз не обернулась к нему. Уверенно преодолев возникшее между ними расстояние, Колт сжал ее плечи и уже гораздо тише повторил:
– Останься со мной.
– Думаешь, это хорошая идея?
– Думаю, ты мой директор, а учебный год еще не закончился. И домовые к тебе привыкли.
– Домовые? – Она рассмеялась. – Да уж, ты не романтик, Энгард Колт.
– Не романтик, – подтвердил он. – Всего лишь мечтатель.
* * *
Добраться до башни Колта и комнаты Ники оказалось для Ламберта той еще задачкой. Несколько раз ему приходилось останавливаться и отдыхать, держась за стену, а от подъема по лестнице и вовсе темнело в глазах. В какой-то
