В лабиринтах тёмного мира - Олег Северюхин

На импровизированной трибуне стоял человек с большими залысинами и, махая одной рукой, кричал в народ лозунги:

— Народ будет спокоен за себя и будет с почтением относиться и к суду, и к правоохранительным органам, если на страже Закона будут стоять СТРАЖИ Закона, а не ПРИСЛУЖНИКИ режима.

СТРАЖИ Закона не позволят ПРИСЛУЖНИКАМ беззаконие возводить в Закон.

Да здравствует народная революция, вся власть Советам народа, никакого доверия Временному правительству!

Человек знал, что он делал. На митинге нельзя говорить большие речи. Их никто не услышит. Нужно сказать пару-тройку общих фраз. Найти врага или виновника произошедшего и призвать на борьбу с ним. Если этого нет, то борьбу лучше и не затевать.

— Вот, Андрей Васильевич, вам предоставляется возможность изменить жизнь этих людей, — сказал Велле Зеге Вульф. — Берите быка за рога. Вы преисполнены либеральными мыслями, верой в счастливое будущее, знаете, как бы все получилось, если бы лидером революции были именно вы. В вашей стране любой готов стать Лениным или Сталиным. Или Брежневым, на худой конец. Надевайте свои белые перчатки и ведите массы к светлому будущему и всеобщему равенству, клеймя позором тех, кто боролся с революцией и был верен сатрапам прошлого. Идите-идите, у вас все получится. Вы грамотны, напористы, умны. Идите на трибуну, призывайте народ к хорошей жизни, сейте разумное и доброе.

Я посмотрел на него и понял, кто он такой. Он никакой не злодей. Он просто провокатор. Он сам не делает зло. Он провоцирует людей на действия. Злой человек делает зло, добрый — добро, но частенько добро оборачивается во зло, а зло в добро. Не зря еще никто не оспорил истину о том, что благими намерениями вымощена дорога в ад.

С другой стороны, если мне представилась возможность самому делать историю, то грех не воспользоваться этой возможностью. Если бы артиллерийский лейтенант Наполеон Бонапарт не хотел стать генералом, он бы не стал им. Но он хотел большего и добился этого. Он был такой же провокатор, как Велле Зеге Вульф. Надо ввязаться в драку, а там посмотрим, что из этого получится.

— Ну, я им сейчас покажу, — храбро подумал я и ринулся к трибуне.

Глава 75

Несмотря на свою стихийность, митинг был прекрасно организован.

Меня перехватили на подходе.

— Вы будете выступать или будете слушать? — спросил меня вежливый молодой человек с блокнотом в руке.

— Конечно, я буду выступать, — самоуверенно сказал я.

— А на какую тему? — готовился записать молодой человек.

— На тему революции, — гордо сказал я и пошел к трибуне.

Через два шага дорогу мне преградил верзила.

— Эй, мигрант, ты куда лезешь? — спросил он. — Здесь митинг для коренного населения. Видишь лозунги — «Мы не мармоты». «Мармоты не мы». «Тарбаган тарбаганцам». Вали отсюда, пока тебе не накостыляли.

Я обошел его стороной и пошел дальше, но путь мне преградил тарбаганский полицейский. Здоровый. Квадратное лицо. За поясом дубина. В руке пучок завязок-застежек вместо наручников. И на руке четка из переливающихся черных кристаллов.

— Таблофейс, — коротко сказал он и протянул руку.

Я понял, что ему нужна взятка и показал, что у меня нет денег, чтобы поделиться с ним.

— Ты что, неграмотный? — зарычал на меня полицейский. — Давай сюда паспорт.

Чего-чего, а паспорта у меня не было. Вот Велле. Подначил идти на митинг, а у меня нет документов. И у меня нет зубов как у кролика, чтобы сойти за местного.

Правильно говорят. Прежде чем прыгнуть в омут, посмотри, есть ли то, за что ты будешь хвататься, если омут окажется слишком глубоким.

Я хотел за счет быстроты своих ног уйти от конфликта с полицией, но подошедший сзади полицейский схватил меня за воротник пиджака и сразу стал бить дубинкой. Затем к нему присоединился и тот, который требовал паспорт.

Изрядно побитого меня оттащили подальше от митинга и бросили на тротуаре.

Митинговый фильтр я не прошел. Если в фильтре есть полицейские, то это проправительственный митинг. Старая схема, взятая от монгольских скотоводов. Когда загорается степь, то ее тушат встречным огнем. Когда начинаются протестные движения, то власть создает свои протестные группы, которые протестуют, но выдвигают достаточно безвредные требования, исполнение которых успокаивает массы. Мол, правительство прислушалось к требованиям трудящихся и облегчило всем жизнь.

Я очнулся от качки. Вернее, от покачивания как на огромном судне в море. Меня везли на рикше. Возок покачивался от редких неровностей дороги.

— Дороги у них хорошие, — подумал я. — Значит, дураков мало. Вот они меня и везут в свою тюрьму на перевоспитание. Город у них какой-то чистый экологически. Ни одного автомобиля. Одни велорикши и велосипедисты. Как в Китае или во Вьетнаме. Возможно, что в центре так и должно быть. Весь транспорт на окраины, а в центре должны быть пешеходы и немного велосипедистов.

Мы остановились около какого-то дома и двое мужчин помогли мне выйти из возка и под руки провели к крыльцу в многоэтажном доме. Крыльцо было не одно. Где-то около десятка. Вероятно, отдельные квартиры на первом этаже для господ. А лаобайсины, то есть простой народ, заходят в общие подъезды со стороны двора. Как это по-западному в духе всеобщего равенства.

В прихожей нас встретила симпатичная девушка в белом передничке, который очень шел к ее паре белоснежных зубок. Одним словом, миловидная японочка или китаянка с англосаксонскими зубками.

— Беги за врачом, — приказал девушке хозяин. И она просто упорхнула на улицу.

— А не проще было позвонить врачу? — спросил я.

Мужчины переглянулись между собой и ничего не сказали. Старший из них что-то достал из шкафа и подошел ко мне, держа в руках обыкновенную лупу. Через нее он начал рассматривать мои глаза. Затем передал лупу спутнику и тот начал внимательно рассматривать мои глаза.

— Ну, — сказал хозяин помещения, — я прав или не прав?

— Прав, — согласился с ним гость.

— Вы откуда приехали? — спросил меня хозяин.

— С Земли, — сказал я.

— Мы так и думали, — чуть ли не хором сказали они.

Глава 76

В это время пришел доктор. Люди, доставившие меня сюда, о чем-то долго шептались с ним. Затем доктор подошел ко мне.

— Ну-с, батенька, — сказал доктор, — сейчас мы вас заштопаем и приведем в полный порядок так, что вас мама родная не узнает. Поглядитесь в зеркало, а потом будете сравнивать с тем субъектом, который получится.

Разукрасили меня на совесть. Разбита левая бровь. Под правым глазом расплывался огромный синий, даже фиолетовый синяк. Болела грудь и что-то мешало дышать справа. На левой руке кто-то старательно топтался кованым сапогом.