Альфа и Омега. Книга 2 (СИ) - Сейд Анна

— Но вы же обещали… — непонимающе пробормотала я.

— Хана, послушай меня. Твой альфа… нездоров. У него совершенно точно проблемы с головой. После того, что случилось в его детстве, это меня вообще не удивляет, но ты, кажется, не замечаешь очевидного.

— Что с ним случилось? Что вы узнали? — не отставала я, придвинувшись максимально близко к передним сидениям и даже отстегнув для этого ремень безопасности.

— Хочешь поговорить об этом на ходу? — недовольно дернул бровью он.

— Хотите, чтобы я пошла с вами, пока он остается в лапах Церкви как заложник? Говорите, — отрезала я. — Что вам известно?

— Его мать действительно была под сильным наркотическим воздействием, когда соседи вызвали полицию. Они не нашли ребенка и подумали, что она что-то с ним сделала. Хана, ты ведь знаешь, что у омег иначе работает связь с Великим Зверем, верно? — Он коротко посмотрел на меня через зеркальце, и я кивнула, не понимая, при чем тут это. — Альфы обретают клыки и когти, когда злятся, омеги — когда испытывают удовольствие. Та женщина… Мина Гу, так ее звали, верно? Наркотик затуманил ей разум и в то же время оказал стимулирующее воздействие на ее либидо. Она перестала себя контролировать.

— Я знаю это, — подтвердила я. — Йон сказал, что она убила своего любовника прямо во время полового акта.

— А он сказал тебе, что она съела половину его лица? И, как я полагаю, начала это делать, еще когда он был жив.

У меня перехватило дыхание, а картинка, вставшая перед глазами, была настолько яркой, что к горлу подкатило густое облако желчи.

— В состоянии частичной трансформации она была сильнее его, и он не мог ее сбросить. Она ела его живьем несколько часов, прежде чем несчастный скончался от болевого шока. И продолжала отковыривать кусочки от его тела, когда в дом ворвалась полиция. Если твой альфа видел это… Хана, ты понимаешь, что тот бедолага мог быть еще жив, когда он пришел из школы? Что он мог просить его о помощи?

— Нет! — помимо моей воли вырвалось у меня. — Не говорите так. Он был еще ребенком, он не мог…

— Позвать соседей? Позвонить в полицию из телефона-автомата? Что конкретно он не мог сделать, Хана?

Я зажала рот ладонями, ощущая, что еще чуть-чуть и меня просто вывернет наизнанку прямо в машине.

— Что по-твоему должно было произойти с психикой ребенка после такого? Думаешь, он способен на какие-то чувства? Думаешь, он любит тебя? А ты никогда не думала, что он просто использовал тебя, чтобы добраться до Ортего и отомстить ему? — продолжал давить детектив. — Что такой, как он, вообще не способен на чувства?

— Я не верю вам, — помотала головой я, все еще зачем-то прикрывая ладонью рот. — Я вам не верю.

Детектив Гаррис тяжело вздохнул, а потом, приглядев место для парковки, втиснул машину на обочину между двумя другими автомобилями. Выключил мотор и, выйдя наружу, открыл дверцу заднего сидения.

— Хана, ты понимаешь, что он убийца? — негромко, но выразительно спросил он. — Психически здоровая личность не совершила бы того, что совершил он. Я понимаю, что его сломали уже давно и что ожидать от парня с таким прошлым чего-то иного было бы глупо, но… я не понимаю другого. Как ты можешь любить его?

Я подняла на него затравленный взгляд, отчего-то ощущая желание забиться как можно дальше в салон. А лучше всего — открыть дверцу и выпрыгнуть с другой стороны. И бежать не разбирая дороги, надеясь, что завтра утром не вспомню ни единого его слова.

— Я люблю его не за то плохое, что он сделал с другими, а за то хорошее, что он сделал для меня и наших близких, — тихо ответила я. — И мне все равно, если вы или такие, как вы, не понимают его и считают моральным уродом и убийцей. Он — мой, а я — его. Это никогда не изменится.

— Даже если однажды по любой из возможных причин он сорвется и причинит боль уже не плохим ребятам, а кому-то, кого ты любишь? Или, может быть, тебе самой? — парировал детектив Гаррис, наклонив голову набок. — Хана, такие, как он, это бомба замедленного действия. Не льсти себя мыслью, что ты в безопасности рядом с ним только потому, что причиняет боль тому, кого ты ненавидишь. Когда его настоящие враги закончатся, что он будет делать с той ненавистью и яростью, что переполняют его? Или ты думаешь, они просто исчезнут в никуда?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Он хороший! — упрямо возразила я, даже сама понимания, насколько по-детски это звучит.

— Он больной на голову несчастный ублюдок, — жестко обрубил меня детектив. — Ты этого пока не понимаешь, потому что влюблена по уши, но однажды поймешь и будешь мне благодарна, что я открыл тебе глаза и впервые заставил усомниться в нем до того, как он бы сделал это сам. А теперь идем.

Он схватил меня за руку и вытянул из машины. Отчего-то я сопротивлялась. То ли из-за его слов о Йоне, то ли из-за какого-то интуитивного чувства, которое уже не раз пыталось предостеречь меня от опасности — как тогда в Церкви Святой Изабеллы. Не нужно было идти с ним, не нужно было возвращаться в эту ненормальную пустую квартиру. Но я была слишком растеряна, напугана и сбита с толку, чтобы отыскать в себе силы быть категоричной и биться до последнего. И я позволила ему завести себя в подъезд, а потом на нужный этаж.

— Мне нужно вернуться в участок, — проговорил детектив, буквально заталкивая меня в квартиру. — Возможно, ночью не смогу приехать. Еда в холодильнике, телевизор слегка барахлит, но вроде работает. Я постараюсь забрать твои вещи, но если не получится, куплю тебе что-нибудь по дороге. Где постельное белье и полотенца, ты знаешь. И… пожалуйста, Хана, больше не делай глупостей, ладно?

— Но как же Йон? — жалобно спросила я.

— Да забудь ты уже о нем! — вдруг взорвался он, на мгновение совершенно переменившись в лице, отчего я инстинктивно отпрянула назад. — Я больше ни слова не хочу слышать о твоем альфе, ты поняла? Это я тебя спас, а не он! Я рискую тут своей карьерой и значком ради тебя! Хватит постоянно говорить о нем! Из-за него ты едва не попала к церковникам, из-за него ты вообще могла погибнуть! Приди в себя, Хана Росс, этот парень угробит вас обоих, даже не понимая, что делает. И если ты не выкинешь его из головы сама, мне придется тебе в этом помочь, что я сделаю с огромной радостью.

От шока, вызванного его внезапной вспышкой ярости, я не нашлась, что ответить. А в следующую секунду осталась в квартире совсем одна, слушая, как он один за другим запирает многочисленные замки на своей железной входной двери.

Глава 13. Огонек

Сидя за чужим кухонным столом и делая небольшие глотки обжигающе горячего черного чая из чужой кружки, я размышляла о доме. Само это понятие уже некоторое время назад стало для меня довольно трудно определимым. Считалась ли моим домом та квартира в далеком северном городке, где я росла и где сейчас жили брат с мамой? Или, быть может, та, где я прожила три года своего странного, созданного как будто лишь для галочки брака? Или наше с Джен уютное гнездышко, где мы пили вино по пятницам, обнимались на диване за просмотром фильмов и смеялись над нелепыми попытками общества подстроить нас под свои каноны? Или Дом Бархатных Слез, наполненный запахом похоти и принуждения, к которым я настолько привыкла за эти месяцы, что почти перестала считать происходящее этажом ниже чем-то ненормальным?

А, может, мой настоящий дом существовал пока только где-то в будущем? Я хорошо могла его себе представить — небольшой и уютный, огороженный от внешнего мира садом и высокой оградой, без всяких претензий на помпезность и шик, но мой до сердцевины каждого кирпичика. В том саду росли бы разлапистые южные сосны и березы из моих родных лесов, вишни и яблони, которые по весне бы засыпали дорожки белым и розовым, а еще красные клены, барбарис и бересклет. Летом на крыльце дома можно было бы встречать рассвет, ощущая, как медленно греются доски под босыми ногами, а ранней осенью сидеть там в сумерках с чашкой чего-нибудь горячего и вкусного, смотреть на огни соседних домов через полуобнаженные ветки, ежиться от редких порывов студеного ветра и чувствовать, как легкая горечь оседает на губах. Там было бы очень тихо — в хорошем, здоровом смысле. Город был бы достаточно близко, чтобы не чувствовать себя отрезанными от большого мира, но и достаточно далеко, чтобы, утопая в шелестящей темноте сада, можно было бы на время забыть о нем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})